«Большинство названий – дурацкие»

Что на самом деле происходит с финансированием документального кино в России и каких ошибок можно избежать в поисках западных бюджетов

Имена:  Виктор Скубей · Иикка Вехкалахти · Людмила Назарук

Государство и телекомпании для документального кино – не единственный источник финансирования. АНАСТАСИЯ ПРИНЦЕВА побывала на семинаре финского закупщика Иикки Вехкалахти и узнала, какой откат берут наши телеканалы и какие ошибки совершают отечественные документалисты в поисках финансирования на Западе. Во многом ситуацию с документальным кино можно проецировать и на кино игровое.


«Где эти ваши снятые на государственные деньги фильмы? Вот эти четыреста с лишним?» – один из самых влиятельных закупщиков документального кино в мире, комиссионный редактор финского канала YLE Иикка Вехкалахти изумленно поднимает брови. Он приехал в Петербург на семинар DOXPRO, в котором охотно участвуют теоретики и практики западного документального кино.

Придумали и организовали семинары DOXPRO режиссер Людмила Назарук и продюсер Виктор Скубей. Назарук уже несколько лет пытается привлечь внимание к ситуации в российском авторском документальном кино: «Парадокс в том, что Министерство культуры выделяет гигантские деньги на поддержку неигрового кино – в прошлом году было принято более четырехсот заявок на фильмы со средней стоимостью в 30 тысяч евро. Вот Иикка несколько раз переспрашивал, точно ли 480, а не 48. Таких бюджетов нет у нескольких европейских стран, вместе взятых. Просто когда в отборочной комиссии заявки отбирают те же люди, что их и подают, то такие субсидии помогут не многим».

После многочисленных отказов в господдержке Назарук решила действовать самостоятельно: «В какой-то момент оказалось, что мы все страшно разобщены. И захотелось создать платформу, чтобы можно было друг друга найти и в целом понимать, что происходит в этой сфере. Я стала этим заниматься, искать новости и поняла, что кругом очень много всего. В результате, чтобы объединить людей, мы создали портал Miradox. Теперь платформу активно обновляют зарегистрированные пользователи – пишут новости, добавляют вакансии и запросы, выкладывают фильмы».

Подавляющее большинство снятых на государственные деньги фильмов ложится на полку, некоторые показываются по одному-два раза на фестивалях, редкие попадают на телеканалы.

Иикка продолжает недоумевать: «На Западе огромный интерес к российской документалистике. Он есть и будет. Даже несмотря на то, что каналы в Европе принимают в среднем двадцать проектов из тысячи поданных. Вот кубинцам хуже – уж слишком много фильмов они нам посылают. А о том, что тут у вас снимается, мы по-прежнему практически ничего не знаем. Есть пять-шесть всемирно известных режиссеров, таких как Косаковский и Лозница, которые давно работают с западными продюсерами, но ведь должны быть и другие. Где они?»

«У нас заявки в Минкульте принимаются по темам, как в Советском Союзе: “Фильмы о борьбе с алкоголизмом и наркоманией”, “Фильмы о спорте и здоровом образе жизни”, – рассказывает Скубей. – Пару лет назад тендеры разыгрывали, как на стройках; побеждал тот, кто обязался снять фильм дешевле и быстрее других. Еще есть графы художественной ценности и социальной значимости, в которой член комиссии вообще может поставить любой балл от 1 до 10 по своему усмотрению. Объективно ее оценить невозможно. Да, и еще у Минкульта есть условие: деньги они дают на поддержку “национального фильма”, поэтому ты не имеешь права взять на Западе на этот же фильм больше 50 процентов. А ведь дают около 30 тысяч долларов, и бывает, что, чтобы снять, нужно еще сто. К тому же по нашим правилам фильм надо снять в том же году, что дали деньги, а на поиски денег на Западе уходит минимум год, а вообще года два-три».

Для того чтобы оградить сайт госзакупок (в том числе на кино) от «чужих», его администраторы придумали по-бендеровски изящный ход – поменяли в ключевых словах некоторые буквы на латинские (например, в слове «неигровое» русская «е» была подменена такой же английской), так, чтобы лишние люди не смогли найти по поисковикам информацию о конкурсах. После разоблачения Медведев пожурил умельцев, и буквы встали на места.

Получается, что единственный способ продолжать снимать документальное кино для не встроенных в систему русских режиссеров – поиск инвестиций на Западе. Хотя документальных фильмов даже по европейскому телевидению показывают с каждым годом все меньше, интерес к ним на сайтах транслирующих их каналов увеличивается быстрее, чем исчезает среди зрителей. Документальное кино смотрят теперь в основном в интернете, причем те люди, у которых телевизоров нет вообще.

Чтобы попасть на известные каналы и их сайты, надо четко выполнять определенные правила, которые Иикка Вехкалахти попытался вложить в головы приехавших на семинар документалистов:

«Ваш фильм купят, только если вас знают лично. Никто не будет связываться даже с хорошим режиссером, если он человек неприятный. Тут все основано на доверии, даже дружбе. Чтобы подружиться с западными продюсерами или дистрибьюторами, надо обязательно ездить на форумы, фестивали, рынки, семинары и питчинги. Это маленький мир, и вас должны узнавать в лицо. Без этого, даже если у вас чудесный проект, вам денег не дадут».

Продюсер Екатерина Меликсетова, приехавшая на фестиваль из Москвы, сокрушается: «Если бы я раньше знала все, что Иикка нам тут рассказывает, я бы годы сэкономила. У меня тяжелый опыт копродукции, в результате которого мы все-таки получили финансирование трех проектов, в том числе от ARTE и Discovery. Каждый раз всё по-разному, одной схемы нет. Непонятно, как правильно подавать заявки, кому их лучше адресовать. Кроме того, у вас должен быть копродюсер в той стране, чей фонд выделяет деньги. Им надо своих поддержать. Мы для них люди темные, и финансы у нас непрозрачные. И еще копродюсеры имеют право влиять на содержание фильма. Мы вот в итоге нашли копродюсера, он взял 30 процентов бюджета. И прибыль от фильма тоже забрал себе».

Непреодолимым препятствием на пути к финансированию для отечественных документалистов часто становится языковой барьер. Несколько лет назад режиссер Эдгар Бартенев получил приз на одном из самых престижных международных фестивалей документального кино в Лейпциге. К нему подходили заинтересованные комиссионные редакторы (commissioning editors – закупщики с телеканалов) и вручали свои визитки с настойчивыми просьбами с ними связаться. Связываться с ними Эльдар не стал, поскольку принял их за группу монтажеров (editor – редактор, монтажер).

Режиссер и начинающий продюсер Никита Сутырин уже два года безрезультатно подает заявки на господдержку: «Снимать-то хочется, поэтому ищу альтернативные источники финансирования, а пока продолжаю делать фильм об уличных молодежных движениях на свои деньги. Параллельно езжу на тренинги в Европу, где известные тьютеры готовят наши проекты к питчингам. Есть платные питчинги, есть бесплатные; иногда бывает, что сначала платить не надо, но, если твой фильм выбрали, они забирают свой процент. Даже на удачном питчинге тебе никогда не дадут все деньги сразу: им нужно подстраховаться и поэтому они хотят, чтобы у тебя уже были какие-то деньги и чтобы кто-нибудь другой тоже вложился в твой проект. Поэтому бюджет собирается по кусочкам: кто 10 тысяч евро даст, кто 5000, кто 8000. Понятно, что мы умеем совсем дешево снимать, но маленький бюджет выставлять нельзя – это выглядит подозрительно. Поэтому наши обычно пишут бюджеты примерно в два раза меньше, чем западные документалисты, и примерно в два раза больше, чем те деньги, на которые теоретически можно снять».

На семинаре Иикка учит очень конкретным вещам, которые необходимы для получения западных денег. Для большинства слушателей они звучат как откровение:

«Серьезно задумайтесь над названием, большинство названий дурацкие».

«Заявка (synopsis и treatment) должна быть написана очень просто и ясно – так, чтобы понятно было вашей жене и семилетнему ребенку».

«Первая фраза синопсиса, первая фраза описания, первый абзац очень важны».

«Для того чтобы получить грант, сегодня практически всегда нужно иметь трейлер или какую-то часть материала. В трейлере, как и фильме, в начале должна быть интрига (хотя американцы любят былинное начало)».

«Если вы не знаете, кому отправлять проект, посмотрите разные фильмы и, когда увидите тот, который вам очень понравится и который вам близок, прочитайте, кто его продюсер, и напишите ему. Или смотрите, какой продюсер какие фильмы снимает, кто больше интересуется Афганистаном и боксом, а кто – Восточный Европой».

В притихшей аудитории слова финского редактора звучат веско и убедительно: «Многие не понимают, что не надо искать конъюнктурные темы. Пытаться по фильмам, которые покупают каналы или фонды, понять, чего они хотят, и стараться им угодить. Это замкнутый круг, ведь заказчики выбирают из того, что им предлагают. И их вкусы тоже формируются за счет тех фильмов, в которых режиссеры уже пытались подстроиться под их мнимые запросы. Одно скажу точно: клише все ненавидят и все хотят увидеть то, чего не видели. К тому же документальное кино – вещь эмоциональная. Комиссионные редакторы говорят: если плáчу, то беру (If I cry I buy) . А так получается, только если это очень важная для вас история. Та, которую вам действительно необходимо рассказать. И вовсе не обязательно про бедную русскую деревню! На самом деле оказывается, что чем локальнее история, тем универсальнее ее эффект. Кстати, американцы и канадцы просили вам передать, что очень ждут ваших заявок».

Редакция OPENSPACE.RU приносит извинения своим читателям и Санкт-Петербургской студии документальных фильмов за неточности, допущенные в этом материале.