Трансцендентный опыт Ежика

МАРИЯ ТЕРЕЩЕНКО исследует феномен «Ежика в тумане», а НАУМ КЛЕЙМАН, АЛЕКСЕЙ ПОПОГРЕБСКИЙ, АНТОН ДОЛИН и другие рассказывают, что он значит для них

Имена:  Юрий Норштейн

15 сентября 70-летний юбилей отметил Юрий Норштейн. МАРИЯ ТЕРЕЩЕНКО пытается разобраться, кто и почему любит «Ежика в тумане» и спрашивает мнение о фильме у НАУМА КЛЕЙМАНА, АЛЕКСЕЯ ПОПОГРЕБСКОГО, СВЕТЛАНЫ ФИЛИППОВОЙ, АНТОНА ДОЛИНА, ЮРИЯ КАСПАРОВА И ВАЛЕНТИНА ОЛЬШВАНГА.


«Ежика в тумане» уверенно можно назвать самым известным русским мультфильмом. Он получил множество призов. Неоднократно занимал самые высокие позиции (вплоть до первой) в рейтингах лучших короткометражных мультфильмов всех времен и народов. Его герою установлен памятник в Киеве. Эскизы к нему вывешены в музее студии Ghibli —Хаяо Миядзаки неоднократно говорил о своей любви к Норштейну вообще и к «Ежику» в частности.

Не обошлось и без народной любви. Первым, наверное, афоризмом стала фраза норштейновского оператора Александра Жуковского: «Лучше портвейн в кармане, чем ежик в тумане». Сейчас мультфильм раздерган на цитаты (вербальные и визуальные), само словосочетание «ежик в тумане» стало присказкой, образ вошел в детский фольклор, а персонаж стал героем анекдотов. Со временем возникло множество подражаний, пародий, парафразов, карикатур — от «Ежика в туманности», автомобильной аэрографии и сумасшедших интернет-творений разного качества и содержания.

Пародийный трейлер «Ежика в тумане» (2009)


Но любят «Ежика» совсем не так, как, положим, «Чебурашку».

Хотя Норштейн снимал кино для детей, сегодня уже очевидно, что маленьким зрителям «Ежик» нравится не часто: лиричный, медленный, немного страшный, непонятный — редкому ребенку он приходится по вкусу. Яков Золотов в статье «Сокровище, которое нашел “Ежик в тумане”» описывает эксперимент, в котором дошкольникам предложили выбрать мультфильмы из лежащих на столе дисков, и в итоге одного только «Ежика» не захотел смотреть никто. Сам Норштейн рассказывает про собственную внучку: когда ей ставят «Ежика в тумане», она через пару минут после начала находит предлог, чтобы сбежать на кухню — за компотом или сушками, — и возвращается только к финалу. Потому что страшно.

Взрослые смотрят «Ежика» с большей охотой — и охотно же занимаются интерпретациями, порой чрезвычайно замысловатыми. Вот яркий пример: «Неумение ориентироваться на местности и циклично повторяющийся маниакально-депрессивный тип поведения неуклонно свидетельствует о внутренних глубинных комплексах, ассиметричных сумеречных состояниях и экстремальном генезисе» (Вадим Артамонов. «Ежик в тумане: Парапсихоаналитические заметки на примере»). Это эссе — конечно, пародия. Но вот Андрей Демкин, к примеру, гораздо более серьезен, когда говорит о следах шаманизма в сказке Сергея Козлова и мультфильме Норштейна. В каждой фигуре из фильма он видит символ и знак: филин — это охраняющий дух, можжевельник — ритуальное растение, которое используется шаманами для погружения в состояние транса, огромный дуб — мировое древо. Следуя Владимиру Проппу и его интерпретациям волшебной сказки, Демкин обнаруживает в «Ежике» остаточный рассказ о ритуалах шаманизма: «Начиная свое путешествие в мире относительной Реальности — Среднем мире, Ежик делает несколько попыток заглянуть в Нижний мир — он смотрит в воду и в глубокий колодец, которые являются символическими “воротами” из Среднего мира в Нижний, используемые шаманами для своих путешествий». (Андрей Демкин. «Ежик в тумане: апокрифическая мифология детской сказки»).

Не остались в стороне и толкователи-христиане, предлагая считать «Ежика» рассказом о нисхождении души во тьму перед возрождением. При таком толковании ежик означает грешника, узелок — это сума с деяниями личности, которые должны сохраняться в ожидании Страшного суда, лошадь символизирует смерть, собака — Архангела Михаила, а падение в реку — недвусмысленный образ Крещения. «Только через Крещение можно очистить Грешную Душу и принять Православие. Только с принятием Православия можно обрести Россию. И познать Бога».

Наконец, отдельные зрители (то ли в шутку, то ли всерьез — тут уж не разберешь) высказывают предположение, что «Ежик в тумане» вызвал «первитиновый бум начала 1990-х», и рассматривают его как скрытую пропаганду наркотиков: «Речь идет, конечно же, о можжевеловых веточках, которые подбрасывают в костер Ежик и Медвежонок. Можжевельник, а, именно вид Juniperus macropoda (он же Juniperus polycarpos, он же можжевельник персидский) известен своими энтеогенными свойствами, т.е. способностью изменять сознание. Это растение, помимо прочего, содержит алкалоид норпсевдоэфедрин (стимулятор центральной нервной системы) и некоторые гликозиды, возбуждающие сердечную деятельность».

На фоне такого сумасшедшего культа не менее отчетливо можно услышать изумленные вопросы многих и многих зрителей, которые не понимают ни самого «Ежика», ни образовавшегося вокруг фанатизма: «Да чем же он хорош? Скучный, затянутый, серый…»

Рассказывая о том, как он взялся за эту работу, Норштейн вспоминает пришедшего к нему сказочника Сергея Козлова — с огромным количеством своих лесных сказок. Из всех Юрий Борисович выбрал именно «Ежика в тумане», поскольку он напоминал о японской поэзии. Сходство с лаконичным и парадоксальным японским стихом сохранилось и в фильме. Он весь построен на тонких ощущениях, мимолетных впечатлениях, невысказанных чувствах.

Как бы ни были забавны интерпретации, присваивающие фигурам из фильма разные символические значения, в главном они не так уж неправы. Многие более серьезные исследователи (да и просто зрители) также видят в фильме рассказ о трансцендентном опыте, когда обычный мир вдруг преображается — становится таинственным, непостижимым, пугающим — и в то же время раскрывает зрителю всю свою величественную древнюю красоту. Опустившийся на лес туман помогает ежику увидеть привычные вещи иначе — сухой листок похож на живое существо, ветвистое дерево вдруг оказывается невероятно огромным и пугающе древним, а лошадь со своей сверкающей белизной выглядит сказочным существом — волшебным единорогом.

Пережитый впервые, ворвавшийся в детское сознание этот опыт совершенно переворачивает героя — так, что, встретив в финале медвежонка с его уютной торопливостью и разговорчивостью, ежик сидит неподвижно, смотрит отстраненно и уже не может выйти из состояния вне пространства и времени, в которое погрузил его туманный лес. С этого момента он стал поэтом, художником, философом — существом, которое не сможет уже видеть в дереве только дерево и в реке только реку, поскольку все: и река, и лошадь, и дерево — наполнилось теперь для него особенным значением и смыслом.

О такого рода переживаниях написано много книг — чаще не художественных, а эзотерических, религиозных (и в том числе, кстати, действительно связанных с наркотическим опытом: один из самых известных примеров — «Двери восприятия» Олдоса Хаксли). Никаких америк Норштейн здесь не открыл — разве что создал свой мультфильм в необычное время в необычном месте (все же официальная советская мультстудия 1970-х действительно была неожиданной производственной базой для рассказа о трансцендентном).

Поражает то, как именно Юрий Борисович рассказал о встрече с тайной. Пусть дети и побаиваются норштейновского ночного леса, но в целом «Ежик в тумане» (в отличие, например, от получасовой заумной и действительно наполненной библейскими аллюзиями «Сказки сказок») понятен даже маленькому ребенку. Ни один образ фильма, в сущности, не выходит за рамки своего буквального значения: можжевеловые веточки здесь появляются потому, что вкусно пахнут, лошадь — потому, что она белоснежна и красива, и дерево важно не тем, что соединяет нижний мир со средним, а тем, что оно большое, развесистое и старое. А сама встреча с тайной возможна, согласно Норштейну, в любой момент и в любом месте (без всяких наркотиков и медитаций).

Это кажется почти невероятным — что сделанный в самой негибкой технике (к перекладке многие относятся с некоторым даже презрением, считая, что подходит она для туповатых мультипликационных телепередач), очень простой по сюжету и по действию, совершенно незамысловатый по образному строю, фильм рассуждает о самом сложном вопросе, которого когда-либо касалось искусство. Легкий, лаконичный, емкий, он и впрямь похож на японское стихотворение, которое в трех строчках может рассказать о любви, вечности, религиозном опыте — о том, на что другие тратят сотни страниц и часы кинопленки.

Данный текст — это лишь одна из интерпретаций. Как любое действительно талантливое произведение, «Ежик в тумане» позволяет зрителю или критику прочесть в нем свой личный, уникальный смысл.

OPENSPACE.RU задал нескольким людям вопрос, что значит «Ежик в тумане» лично для них.