Лав Диас и его Иеремия

Как мир открыл Лава Диаса, почему классик филиппинского кино снимает фильмы протяженностью по 9 часов и что такое его картины — кино или инсталляции?

Филиппинское кино неожиданно из сугубо локальной маргиналии стало обязательным гостем всех крупнейших кинофестивалей мира, будь то Канны (Брийанте Мендоса, Рая Мартин), Венеция (Лав Диас) или Берлин (Хавн де ла Крус, Джон Торрес). Этим летом в Париже прошла масштабная ретроспектива филиппинского кино. Этот интерес вполне укладывается в тенденцию нового регионализма, характерную для современной фестивальной конъюнктуры. Высшее достижение филиппинцев на сегодняшний день — главный приз в секции «Горизонты» Лаву Диасу. Это закономерно, поскольку именно с Диаса началась новая волна филиппинского кино.

При беглом взгляде на фильмографию Лава Диаса может сложиться ошибочное впечатление, будто это очень быстрый режиссер, снимающий раз в год по масштабной картине длиной в 5—6 обычных фильмов. На самом деле путь к нынешнему признанию и возможности снимать кино в соответствии со своей эстетикой был для него очень трудным и подчас трагичным.

Фильм «Эволюция филиппинской семьи» превратился для него буквально в проект всей жизни: он начал съемки еще в 1994 году — на деньги, которые удалось скопить, подрабатывая официантом, служащим автозаправки, корректором. Закончит его Лав Диас только 11 лет спустя, сменив 7 операторов, растеряв всех друзей и перейдя с 16-миллиметровой пленки на цифровую камеру. Мало кто тогда мог поверить, что он когда-нибудь сможет закончить «Эволюцию», в окончательном варианте длящуюся почти 11 часов.

Параллельно Диас снимает другие фильмы. Критическое признание к нему приходит после четвертого фильма — Batang West Side — пятичасовой истории расследования убийства филиппинского эмигранта-подростка в Нью-Джерси с отсылками к Достоевскому. Этот фильм ему тоже стоил дорого: после ссоры с продюсером он доделывает проект на свои собственные деньги. Устав от хаоса то и дело прерывающихся съемок, от режиссера уходит жена.

Впрочем, Batang West Side стоил жертв: он вдохновил очень многих молодых филиппинских режиссеров, увидевших, что снимать кино можно и вне жанровых шаблонов. Этот фильм стал и самым длинным в истории филиппинского кинематографа. Впоследствии, однако, Лав Диас не раз побьет этот рекорд.

Продолжительность фильмов Лава Диаса — первое, что обращает на себя внимание в его кинематографе. Это еще одно проявление упрямства режиссера: он фактически ставит крест не только на прокате своих фильмов в других странах, но и на их фестивальной судьбе. Уже два года подряд его картины становятся фаворитами в параллельной конкурсной программе Венецианской биеннале, но пока фестивальные организаторы не рискуют ставить их в основной конкурс.

Сейчас Лав Диас снимает вторую часть своей дилогии «Иеремия», которую он задумал еще много лет назад. Первая часть полностью называется «Иеремия, книга первая: легенда принцессы ящериц» и идет девять часов. Диас давно хотел сделать кино о караване торговцев, об их жизни и медленном путешествии по стране. Почти весь фильм снят дальними статичными планами — преимущественно это вариации на тему дороги, по которой из одного угла в другой перемещаются миниатюрные фигуры персонажей. Даже главного героя глаз начинает узнавать и выделять среди других людей в кадре где-то через пару часов после начала фильма. Режиссер использует минимум кинематографических и драматургических приемов, даже не представляя нам своих персонажей, но с успехом дает почувствовать ритм их жизни. Это торговцы, которые неспешно передвигаются по земле, сидят по ночам на обочине у костра, поют песни. Совсем рядом — современная дорога, по которой проезжают машины и мотоциклы.

Кадр Лава Диаса очень живописен: несмотря на использование цифровой камеры, это почти всегда масштабное полотно, которое соответствует романной форме повествования. Ровно пополам экран делят небо и земля. Неудивительно, наверное, то, что иногда его фильмы демонстрируют в музеях современного искусства как инсталляции. Диас ставит камеру и запечатлевает жизнь, погружая нас в филиппинскую природу: в кадре торчат травинки, по небу медленно плывут облака, погружая зрителя в транс. Природа предстает во всем своем величии, словно вытесняя человека с экрана.

Камера у Диаса преимущественно статична, один план может длиться от 10 минут до часа. Лишь несколько раз используется субъективная камера, когда нам показывают происходящее глазами главного героя. Вообще, эти фильмы — еще один аргумент в споре о легитимизации цифры, поскольку именно видео позволяет Диасу адекватно воплощать свое видение мира.

Сюжет девятичасового фильма в пересказе легко укладывается в несколько предложений. Иеремия расстается со своим караваном и оказывается в лесу во время сильного тайфуна. Пока он спит ночью в заброшенном доме, у него угоняют вола и сжигают повозку. В местной деревне он обращается за помощью к полицейскому, но тот совершенно не заинтересован в расследовании. Когда Иеремия возвращается в тот злополучный дом, он подслушивает разговор подростков, собирающихся изнасиловать и убить девушку. Но и в этот раз Иеремия чувствует свою беспомощность — никто не хочет помочь ему спасти девушку.

Центральная сцена фильма — это тайфун. Здесь очень тонкая работа со звуком: мы все время слышим, как приближается буря, как набирает силу ветер и начинает потихоньку накрапывать дождь. Затем стихия настигает Иеремию одного в лесу. Эти сцены под дождем — редкой красоты: в них ни разу не возникает никаких вопросов к ритму и монтажу. Судя по всему, Диас снимал их во время настоящего ливня с грозой. Это физическое преодоление стихии, ради того чтобы снять фильм, очень впечатляет.

Лав Диас производит впечатление очень противоречивой фигуры. «Иеремия» не просто неидеален, он подчас невыносим. Не уверен, что все его планы ритмически оправданы. Да и сам режиссер подливает масла в огонь своими агрессивными интервью, в которых он утверждает, что делает настоящее искусство, а оно, дескать, может и подождать, пока зритель до него дорастет. Другое дело, что Диас все-таки предлагает свою, совершенно уникальную модель кинематографа, а восторгаться ею или считать режиссера дикарем, не подозревающим о существовании ножниц и клея, — это уже дело зрителя.

Тем не менее отмахнуться от Лава Диаса непросто — по прошествии времени его кино прочно оседает в голове, и оттого все сильнее хочется посмотреть остальные работы. И все-таки интересно, удастся ли Иеремии спасти невинную девушку?



Еще по теме:
Лав Диас: «Лучший способ понять искусство — помолчать о нем», 20.11.2008

Другие материалы рубрики:
Мария Терещенко. Прийт Пярн, неизвестный классик, 28.11.2008
Борис Нелепо. Серж Бозон и его «Франция», 28.10.2008
Борис Нелепо. Дарежан Омирбаев осовременил «Анну Каренину», 23.09.2008