Кто такой Филипп Гранрийе?

Самым радикальным фильмом Венецианского фестиваля обещает стать «Озеро» Филиппа Гранрийе. Французский авангардист умеет пугать публику до дрожи — что и доказал его дебютный шедевр Sombre

В своей колонке кинокритик БОРИС НЕЛЕПО рассказывает о режиссерах, которые меняют язык современного кинематографа, и фильмах, которые меняют их зрителей. Пока эти имена и названия практически неизвестны в России. Но завтра они станут классикой кино.

27 августа стартует 65-й Венецианский кинофестиваль. В конкурсной программе собрались живые классики от Такеши Китано до Джонатана Демме, а также раскрученная молодежь от Даррена Аронофски до Алексея Германа-младшего. Но самый любопытный и неожиданный фильм фестиваля — это «Озеро», третья полнометражная работа французского авангардиста Филиппа Гранрийе, идущая в программе «Горизонты». Почему? А потому что этот почти неизвестный у нас режиссер — автор Sombre (1998), одного из самых страшных и визуально неповторимых фильмов современности.

Его название переводится с французского как «темный». Сложно представить себе другой фильм, название которого столь бы полно его описывало. В кадре не всегда возможно что-либо разглядеть: сплошной полумрак, даже дневные сцены сняты очень тускло, камера то заходится в эпилептическом припадке, то медленно плавает из стороны в сторону в расфокусе. А когда становится видно, думаешь, что лучше было и не видеть.

Главный герой Жан (Марк Барбе) — серийный убийца. Первая половина фильма как нельзя более близка к видеоарту. Жан едет на своей машине (или заходит в стриптиз-клуб), сажает к себе девушку, увозит, раздевает, убивает. В лаконичных финальных титрах рядом со списком актеров идет рутинное перечисление: первая девушка, вторая девушка, третья девушка... Слова почти не произносятся. Жан будто бы не способен к человеческой коммуникации: секс приводит к насилию, вместо разговора — отрывистые приказы. Во второй половине фильма Жан встречает девственницу Клэр, и радикальное снафф-муви превращается чуть ли не в историю любви. Красавица и чудовище, если угодно.




Известный киновед и главный апологет кинематографа Гранрийе Николь Бренэ ничуть не преувеличивает, представляя режиссера лидером современного кинопроцесса: «Эти фильмы [имеется в виду Sombre и вторая работа Гранрийе «Новая жизнь»] воплощают предел кинематографических исканий, став сегодня тем, чем были фильмы Жана Эпштейна для 20-х и 30-х годов или работы Филиппа Гарреля для 70-х и 80-х». Sombre дал старт новой волне французского и — шире — европейского авангарда.

Безусловно, Филипп Гранрийе новатор — так, как он, с киноязыком всегда работали единицы. Нарратив у него сведен к минимуму, а привычную традицию, лелеемую французскими режиссерами, в нем, конечно, сложно прочувствовать. Однако Гранрийе не радикал со стороны, случайно оказавшийся в кино. Одним из своих любимых фильмов он называет «Моисея и Аарона» Даниэль Юйе и Жана-Мари Штрауба, у Рауля Руиса на съемках «Острова сокровищ» он работал ассистентом. Возможно, эта удивительная смесь видеоарта и минимализма — единственно возможное средство отображения этого предельно тактильного, телесного кинематографа. Это визуальное продолжение садианской линии в литературе.

За год до дебюта Гранрийе по всему миру гремел Михаэль Ханеке со своими «Забавными играми». Кинокритики тогда писали о том, что Ханеке сделал все, чтобы зрителю было неуютно. Во время сцены убийства кадр закрывает торчащая голова, как же так?! Гранрийе поступил радикальнее: его камера половину фильма упирается в затылок. Или показывает оголенные ноги очередной жертвы, дергающейся в агонии. Sombre — это навязчивый кошмар под музыку Алана Веги, вокалиста Suicide, кассета из кинофильма «Звонок», растянутая до 110 минут. Я когда-то думал: ничто не может быть страшнее взгляда Фараона де Винтера из «Человечности» Брюно Дюмона. Оказалось, может — это маниакальное лицо Марка Барбе. Даже странно, что после Sombre карьера Барбе сложилась так удачно: в его послужном списке участие в последних фильмах Жака Риветта, Бенуа Жако и Филиппа Гарреля. А оператор Сабина Ланслен вообще попала в высшую лигу: теперь она стоит за камерой на фильмах Шанталь Акерман, Мануэла ди Оливейры и Мишеля Пикколи. Удивительно, насколько непредсказуемой может быть судьба авторов маргинальных фильмов.



Гранрийе — режиссер будущего. Его радикальный дебют Sombre — черное пятно, в котором каждый может углядеть что-то свое, в зависимости от того, насколько хватит смелости. Это и самое удачное приближение к литературе Жоржа Батая, которое только возможно в кинематографе. В то же время если бы Тарковский решил снять фильм о маньяке-убийце, то он бы сделал его именно таким. Дэвид Линч и Брюно Дюмон — это имена, без которых также невозможно осмыслить Sombre.

Новая картина Гранрийе — история дровосека-эпилептика, склонного к религиозным экстазам, и его семьи, затерянной в глухом, покрытом снегом лесу, — обещает ту же шокирующую образность и тот же невыносимый саспенс, что и его первый, самый знаменитый фильм. «Озеро» просто обречено стать главным must see Мостры.


Еще четыре фильма, которые нельзя пропустить на Мостре-2008:

«Меланхолия», режиссер Лав Диас

Вслед за мощнейшей тайской новой волной все интереснее становится филиппинский кинематограф. Филиппинское кино — важнейший фестивальный тренд. В Каннах были Брильянте Мендоса и Рая Мартин. В Париже сейчас проходит крупнейшая ретроспектива, собравшая без малого десяток режиссеров. Лав Диас — один из самых недоступных и бескомпромиссных режиссеров этой волны. «Меланхолия», девятый полный метр режиссера, длится 7,5 часа. По меркам Лава Диаса, это не очень много. Над одним из своих предыдущих фильмов он работал 11 лет, и отснятого материала хватило почти что на 11 часов.

«Внутренняя земля» (Gabbla), режиссер Тарик Тегийя

Фильм режиссера из Алжира — не самой главной страны на кинематографической карте мира — кажется одним из самых многообещающих открытий конкурсной программы. Тарика Тегийю открыла именно Мостра: в 2006-м году он участвовал со своим дебютным фильмом «Рим лучше, чем ты» (Rome plutôt que vous) в секции «Горизонты». Тогда он продемонстрировал редкое мастерство минимальными средствами снимать человеческие лица и жесты, работать с непрофессиональными актерами, синтезировать личные и политические сюжеты в пространстве кадра.

Cry me a river, режиссер Цзя Чжан Ке

Цзя Чжан Ке сейчас находится на острие фестивальной конъюнктуры: за свой «Натюрморт» он получил пару лет назад «Золотого льва» в Венеции, в этом году его новый полный метр вошел в каннский конкурс. В Венеции представлен всего лишь его короткометражный фильм — очень близкий режиссеру жанр, в котором он регулярно практикуется. Помимо прочего, Цзя — один из тех современных режиссеров, которые последовательно занимаются легитимизацией цифры в современном кинематографе. Именно за актуальную работу с цифровым изображением его новые фильмы регулярно оказываются в центре киноведческих дискуссий о появлении нового медиума.

«Парк», режиссер Арно де Пальер

Арно де Пальер производит впечатление одного из самых недооцененных и загадочных современных французских режиссеров. Своей прошлой (всего второй) работой, Adieu, он заслужил признание авторитетной фестивальной критики. «Парк» интригует уже тем, что там заняты неслучайные люди. Оператор Эммануэль Мачул, работавший с Брессоном, Коштой и Клотцем. Ряд актеров, которых можно было увидеть вместе в «Любви на земле» Жака Риветта. Ну и особый интерес вызывает то, как французский режиссер работает с произведением совершенно другой культуры — романом американского писателя Джона Чивера.


Еще по теме:
Филипп Гранрийе: «В кинематографе как в корриде»

Ссылки

• Филипп Гранрийе: «В кинематографе как в корриде»