Босс не фраер

«Босс» Фархада Сафиния – монументальная и одновременно увлекательная иллюстрация поговорки «рыба гниет с головы»

Имена:  Гас Ван Сент · Келси Граммер · Фархад Сафиния

Важный дядя в костюме и при галстуке конфиденциально выслушивает дурные новости от врача, отчего-то согласившейся встретиться с пациентом в заброшенном цехе закрытого мясокомбината. Доктор-Кассандра безжалостна. Красивые ученые слова складываются в жуткую перспективу: неизбежный отказ высших нервных функций, постепенная деградация головного мозга, овощная смерть через несколько лет (если хорошо пойдет, к концу четвертого сезона). Не Альцгеймер, но не лучше. Дядю зовут Том Кейн, дядя работает мэром большого американского города Чикаго. Работа сложная. На носу губернаторские выборы.

Современная политика. Казалось бы, что может быть скучнее, заунывнее, практичнее. Здесь вам не Древний Рим, не Англия Тюдоров, не бутлегерские 20-е, а наше суетливое, не обещающее никакой киногении время. Минимум драматургических возможностей, никакого простора для рывка. «Босс», с ходу бросающий своему зрителю лакомую кость — редкую болезнь начальственного мозга, — кажется, вполне этот факт осознает. Для чего еще ему нужен такой гробовой зачин? Потому что по-другому никто смотреть не станет. Что там у нас сегодня по тегу «политика»? Коррупция, черный пиар, предательство? Было, было, было. Да, три аккорда. Но какое исполнительское мастерство!

Под свинцовым небом «города ветров» разворачивается драма чуть ли не макбетовского уровня. Автор «Босса» Фархад Сафиния (когда-то он дебютировал как сценарист гибсоновского «Апокалипсиса») подступается к своему герою неспешно, серия за серией подводя зрителей ближе и ближе. Это именно что многосерийный фильм, медленная, затягивающая в себя карусель водоворота. Вот тайная болезнь героя, вот его купленные у драгдилера таблеточки, вот кабинет и циничные советники, вот жестоковыйная жена (каменная наследница солидного политического рода), вот отлученная от дома дочь (потому что бывшая наркоманка), вот новичок-казначей, которого вводят в дело, вот разбитый инсультом тесть (мэр-предшественник) и его пышная сиделка. Мы блуждаем по закрученному спиралью лабиринту, пока не оказываемся в самом сердце тьмы, перед оком чикагского Саурона — вот, полюбуйтесь, политическая амбиция героя, несгибаемая, как фаллический Монумент Вашингтона. Ради этой четкой амбиции, жестко сформулированного желания быть сверху, гражданин Кейн пойдет на все. Предаст, закажет. Ковровое покрытие в его кабинете — для того, чтобы удобнее было пресмыкаться и ползать на коленях. Вслед за Эптоном Синклером он повторяет слова, которые каждый политик должен высечь на потолке: «Жизнь со всеми ее страхами и заботами, в конце концов, не такое уж великое дело».

Читать текст полностью

©  MMXI Lions Gate Television Inc.

Кадр из сериала «Босс»

Настоящая болезнь, черной язвой засевшая у Кейна в мозге, — это власть. Власть негигиенична, она убивает медленно и некрасиво. Сафиния с удовольствием демонстрирует подробности неопрятной политической кухни: спорая работа пресс-службы в холодном цеху, пламенные предвыборные речи в горячем, анонимные вбросы пряностей в интернет-эфир. И газеты пишут меню, и конкуренты скалятся, желая отхватить кусок посочнее. Другое дело, что, ковыряясь в этой грязи, Сафиния обнаруживает подчас настоящие алмазы: некоторые сцены «Босса» обладают немыслимой магнетической силой. Стоя на крыше мэрии, главный герой объясняет кандидату-сопляку, как политика делалась в 30-х, и небоскребы, стоящие вокруг в нулевых, послушно расползаются, чтобы подтвердить — когда-то мэрия была самым высоким и соответственно важным зданием в городе. Власть и доминирование — центральная тема, которая явлена на всех без исключения уровнях. Либо ты командуешь, либо тобой командуют — Кейн принимает эту логику безоговорочно и поверяет ею все, что попадается ему на глаза. Видит сиделку, кормящую разбитого болезнью тестя (крупная блондинка водит кусочком персика ему по губам — сверхкрупный план: «Он ест как новорожденный. Некоторые рефлексы не исчезают»), и решает сделать ее своей любовницей.

Болезнь или профессиональная деформация тому виной, но мэр, сыгранный телевизионным ветераном Келси Граммером, наблюдает за миром с завороженностью внезапно прозревшего. Его глаза как будто остекленели, и свет падает в них под другим углом, давая принципиально иную картинку. Заторможенная камера подражает взгляду антигероя. Основы этой визуальной стилистики заложены в первой серии, снятой Гасом Ван Сентом, который привычно поэтизирует северный ландшафт, ни разу не ставя камеру на штатив. Сталь, бетон, отражения в холодном стекле, мрачные газоны, но неба так много, что в нем, кажется, можно утонуть. Здесь дышится спокойно, как на кладбище. Поразительно точное изобразительное решение найдено для эротических сцен: на экране — секс аллигаторов.

©  MMXI Lions Gate Television Inc.

Кадр из сериала «Босс»

Впрочем, в условиях российских реалий поражают скорее не достойные внешние данные картины, а чрезвычайная раскованность ее создателей. Можно сколько угодно иронизировать насчет того, что политика даже в условиях демократии — дело бесчеловечное, и проводить параллели между ужасами российского и американского политтехно, но нельзя не подивиться тому, что в Америке сериал вроде «Босса» (или, скажем, посвященного выборам в Балтиморе третьего сезона «Прослушки») возможен, а в России — нет. Да и вряд ли будет возможен, даже если вдруг введут обратно губернаторские выборы. И дело тут, конечно, не только в удушающей политической атмосфере или каком-то там страхе, сковавшем руки творцам. Историю о взлете и падении абстрактного руководителя сети супермаркетов мы бы тоже, уверен, смотрели с огромным интересом. Но и ее не будет.

{-tsr-}Кажется, все оттого, что в наших осинах любая власть искренне полагается священной, дарованной высшими силами. И даже в анекдотах эта «помазанность» не оспаривается. Отчасти именно поэтому мы так и не можем толком понять, как же она работает. Мистика, таинство. Любые попытки популярного, но при этом серьезного разговора о коррозии и обреченности любой властной вертикали, о том, что власть разрушает, подсознательно расцениваются как диверсия, подрывающая основы бытия. Про такое пусть богомерзкий артхаус снимает, а сериалы — для семейного досуга, про любовь и ментовские войны.