Главные разочарования Каннского фестиваля

А теперь о том, что плохо

Имена:  Джефф Николс · Мишель Гондри · Сергей Лозница · Эндрю Доминик

На протяжении всего Каннского фестиваля OPENSPACE.RU акцентировал внимание на достижениях — теперь поговорим о разочарованиях.


«Те самые мы и тот самый я» (The We and the I) Мишеля Гондри и «Двухнедельник режиссеров»
Гондри снял свой новый фильм в Америке, пригласив на главные роли (а в фильме почти все роли главные) реальных подростков из неблагополучных кварталов. Действие происходит в школьном автобусе, в котором ученики возвращаются после уроков домой, терроризируя друг друга и невольных попутчиков. Возможно, это ханжество, но примерно через двадцать минут нижепоясной юмор, прилипшие жвачки и трогательные полумультипликационные «гондринизмы» становятся непереносимыми.

Картина была показана на открытии параллельной каннской программы «Двухнедельник режиссеров», которая несколько лет существовала в статусе здоровой альтернативы конкурсу, а сейчас очевидно пребывает в кризисе. Многолетний куратор «Двухнедельника» Оливье Пер, сделавший ставку на эксперимент, синефилию и инфантилизм, уже второй год работает в Локарно. Пришедший ему на смену Фредерик Бойер в прошлом году пытался продолжать курс предшественника (среди самых интересных картин из «Двухнедельника-2011» — экранизация «Синей птицы» Метерлинка на африканском материале и «Гиганты» Були Ланнерса, сказка про опасные летние приключения троих подростков), но не удержался в кресле и переместился на фестиваль «Трайбека». Случай «Двухнедельника» хорошо иллюстрирует роль куратора в киномире: Пер, при всей неоднозначности его отбора, оказался харизматиком, превратившим параллельную программу в факт культурной политики — без него она оказалась на обочине фестиваля и осталась в этом году без ажиотажа и очередей.

Американское кино в конкурсе
Во второй половине нулевых годов на Каннском фестивале было особенно заметно, что европейская цивилизация дрейфует в сторону от американской. Последний интенсивный контакт произошел здесь в 2004 году, когда Тарантино вручил «Золотую пальмовую ветвь» документальному «Фаренгейту» Майкла Мура — тогда набережная Круазетт превратилась в плацдарм для свержения Джорджа Буша (не помогло — осенью того же года его выбрали на второй срок). Разочарование левацкой Европы, втянутой Соединенными Штатами в ближневосточные конфликты, было так велико, что это сказалось и на отношении к американскому кино.

Прошлогодняя (сомнительная) победа Терренса Малика как будто открыла шлюз: в этом году в конкурсе было семь картин с соседнего континента (включая «Космополис» канадца Кроненберга и экранизацию Керуака «В дороге», сделанную бразильским режиссером Саллесом). В общем и целом без большинства из них можно было бы обойтись.

«Вне закона» Джона Хиллкоута — типичная для американского интеллектуального мейнстрима попытка переосмыслить классический жанр в терминах цифрового кино. Возможно, это консервативный взгляд, но цифра пока не очень хорошо адаптируется под костюмный эпос о жизни американских бутлегеров времен Великой депрессии: холодноватое плоское изображение все же лучше сочетается с современным материалом.

«Ограбление казино» Эндрю Доминика (про то, как два неудачника ограбили подпольное казино и были наказаны Брэдом Питтом) — абсолютно великолепный и абсолютно бессмысленный формальный эксперимент, в котором пуля в предельном замедлении пробивает голову, а традиционный штамп — крупный план ботинка крутого парня, выходящего из машины, — остроумно доводится до абсурда. Интересно, что Доминик (как и Ксавье Долан, но по-другому) совершенно не стесняется своих guilty pleasures: минимализм отставлен, торжествует визуальное барокко, а появление ключевых персонажей сопровождается жирным ностальгическим хитом вроде «Windmills of Your Mind». Но в отличие от того же Долана формальные приемы у Доминика становятся самоцелью: это чистое удовольствие для любителей жанра, в фильме нет ни одной мысли, только ее имитация — ограбление и дальнейшие события происходят на фоне предыдущих президентских выборов. Видимо, Маккейн и Обама в кадре должны превратить «Ограбление казино» в некое высказывание об американской цивилизации, но почему-то не превращают.

Что касается «В дороге», то это парадная экранизация для «Оскара», сливочный ретро-торт под видом контркультуры.

Последним в программе оказался фильм «Мад» режиссера Джеффа Николса (автора прошлогоднего хита «В убежище») — и он неожиданно понравился всем.

«Мад» немного напоминает тех же «Гигантов» Ланнерса, немного — советскую пионерскую классику вроде «Кортика» и «Бронзовой птицы». Два подростка приплывают на уединенный остров и встречают беглеца Мада (Мэттью Макконехи), которого обвиняют в убийстве. Во всем, как выясняется, виновата женщина (Риз Уизерспун), и четырнадцатилетнему герою (одно из открытий фестиваля — Тай Шеридан) скоро предстоит на собственном опыте убедиться в их вероломстве. Женское коварство в фильме воплощают многочисленные змеи, но удивительным образом этот фильм про опасные каникулы оказывается неглупым кинематографом хорошего настроения (таким когда-то и был американский мейнстрим, но весь вышел).

«В тумане» Сергея Лозницы
Надежды на Лозницу были велики. Его игровой дебют «Счастье мое» был спорной (до возмущения), но очень энергичной и ядовитой работой. В ситуации, когда Россия все глубже погружается в сумерки, хотелось бы видеть фильм, разрушающий главное идеологическое табу, связанное с Великой Отечественной войной. Именно так Лозница и заявлял фильм «В тумане» по повести Василя Быкова: переосмысление, полемика, честный взгляд. Очевидно, иностранные критики, хлопавшие фильму и вручившие ему приз ФИПРЕССИ, не смотрят новейшее российское военное кино вроде прошкинского «Живи и помни». Для человека, погруженного в отечественный кинопроцесс, разницы между продукцией Минкульта и фильмом Лозницы, снятым без российских бюджетных денег, нет никакой. Плохие русские переходят на сторону захватчиков, хорошие русские жертвуют жизнью, только бы не предать, — в следующем году эту картину, поди, покажут по телевизору на 9 мая. Никакой (столь необходимой) полемики вызвать она не может — увы.