Желание Кроненберга

Психоаналитик ВИКТОР МАЗИН о том, как и почему нужно смотреть «Опасный метод»

Имена:  Георг Пабст · Джон Хьюстон · Дэвид Кроненберг · Зигмунд Фрейд · Карл Густав Юнг · Сабина Шпильрейн

Желание написать об «Опасном методе» возникло у меня задолго до того, как я посмотрел фильм, ведь здесь сходились два моих пристрастия — психоанализ и кинематограф. Год я сгорал от любопытства: как покажет горячо любимый мной режиссер один из самых сложных эпизодов в истории психоанализа? Не меньше интересовало меня, что именно заставило Кроненберга взяться за эту историю в то время, когда само слово «психоанализ» основательно дискредитировано масс-медиа, когда психоаналитический субъект оказался антагонистом произведенного на свет господствующей технонаучной идеологией когнитивно-поведенческого индивида, существа, вся жизнь которого объясняется исключительно действием генетических программ и нейронов.

И вот я оказался в Мадриде и первым делом отправился в кинотеатр смотреть «Опасный метод». Сразу стало понятно: Дэвид Кроненберг не пошел по галлюцинаторно-фантасмагорическому пути, которым воспользовался Пабст, рассказывая о психоанализе в «Тайнах души» (1926), и тем более Джон Хьюстон в своем классическом голливудском «Фрейде» (1962). От Кроненберга такого хода вполне можно было ожидать после «Видеодрома» и «Обеда нагишом», «Экзистенции» и «Паука». Но в «Опасном методе» режиссер пошел по тонкому льду, сняв фильм, который легко можно принять всего лишь за красивую разговорную драму о любви доктора и пациентки. Впрочем, с первого же взгляда понятно, что Кроненберг не изменил своему интересу к мутациям и трансформациям человеческого существа, в очередной раз обратившись к проблематизации телесного и сексуального, к хитросплетениям плоти и интеллекта. Иначе говоря, от паразитов и генетических мутаций, от «Судорог» и «Мухи» он пришел к психоаналитической идее бессознательного, к идее чужого в самом себе.

Где же Фрейд обнаружил этого чужого в себе? Ответ дает первая же сцена «Опасного метода»: в истерии.


Тело истерии
Мужчины вытаскивают из экипажа извивающееся тело девушки. Она бьется в их руках, как дикое животное. Как лошади, запряженные в тот самый экипаж. Мгновение безумного романтизма, будто вырвавшегося из заведенного веками порядка: истерия самого времени вот-вот опрокинет эту карету. Кроненберг как будто вмиг экранизирует слова Лакана: «Лошадь мышления <…> вообразившая было, будто она впряжена в экипаж истории, вдруг закусывает ни с того ни с сего удила, встает на дыбы, вырывается из упряжки и устраивает грандиозный шум».

Лошади доставили из России в швейцарскую клинику Бургхольцли Сабину Шпильрейн. Один из вопросов, которым пациентка будет не раз задаваться по ходу фильма: безумна ли она? Разве можно назвать состояние ее души безумием? Или это окружающий ее мир свихнулся, оказался в состоянии out of joint? Рвущееся на волю желание Сабины Шпильрейн взывает к ее лечащему врачу, Карлу Густаву Юнгу. Желание это столь сильно, что в какой-то момент доктор теряет самообладание и откликается на ее вопрошание ответным желанием.

Любовь ее исцеляет. Скорее любовь, чем психиатрические процедуры и talking cure. Ответная любовь наделенного авторитетом врача, разрешающая — во всей двусмысленности этого слова — отношения с отцом, как будто гасит пламя вопроса: «Чего же ты от меня хочешь?» Ответ доктора Юнга не был ответом бессильного психиатра, но не был он и ответом субъекта, якобы знающего (именно так — предельно точно — Лакан называет психоаналитика). Юнг ссылается на метод Фрейда, но отец психоанализа шел другим путем — тем, который он назвал переносом.


Ошибочная связь
Одна из историй открытия переноса, как хорошо известно, заключалась в том, что Фрейд в ответ на попытку пациентки его поцеловать подумал: а не ошибается ли она, не принимает ли его за кого-то другого. Как видим, здесь пути Фрейда и Юнга расходятся. Фрейд понимает, что пациентка с его помощью пытается соблазнить кого-то другого, что он — лишь призрачный посредник.

Карл Густав, напротив, отвечает на поцелуй Сабины. При этом его смущает лишь то, что, согласно заведенному порядку, инициатива в подобном случае должна была бы исходить от него, мужчины. Сабина ему напоминает, что в каждом человеке есть и мужское, и женское. Фрейд, как мы помним из истории, в подобной ситуации не поддается искушению, а начинает размышлять о ложной связи. Именно так, falsche Verknuepfung, и называет он в «Исследованиях истерии» феномен, который в будущем станет основным клиническим понятием психоанализа — переносом; его, к слову, с блеском показывает в своем «Фрейде» Хьюстон.

В понимании переноса — и залог успеха, и опасность. Фрейд следует за пациентами, хотя ему и не чужда патриархальность. Так, благодаря пациентке, известной как Дора, Фрейд узнает, что далеко не всегда девушка влюблена в мужчину, в авторитет, в отца. Дора научила Фрейда тому, что перенос далеко не всегда однозначен, что отнюдь не всегда воспроизводит он фантазию об отношениях с отцом. В «Опасном методе», впрочем, речь как раз об отцовском переносе, о чем открыто говорит Сабина Шпильрейн, вспоминая, как она почувствовала возбуждение, когда отец ее бил.


Ошибочная связь и опасный метод
Так в чем же опасность? Ответ очевиден — в переносе. В той незримой грани, которая пролегает между любовью как переносом и переносом как любовью. По этой грани, соскальзывая то в одну, то в другую сторону, и ходят они, Сабина Шпильрейн и Карл Густав Юнг.

Отчаянная пациентка сбивает с толку доктора, который думает отнюдь не о переносе. Ему кажется, что он пользуется методом Зигмунда Фрейда, но ему так только кажется. Он полагает, что для психоаналитической практики достаточно расположиться за спиной пациентки и дать ей возможность предаваться свободным ассоциациям. Это, конечно, уже немало, но это далеко еще не психоанализ. Принципиально важен, повторим, перенос. А пока в кадре Сабина Шпильрейн, слова которой говорят не больше, чем ее тело. За ней окно; слева, в темном углу, что-то пишет Карл Густав Юнг.

Проблема в том, какую именно позицию в отношении пациентки занимает доктор. Юнг одержим не психоанализом — совершенно новым для западной культуры полем, а двумя традиционными областями знания, пролегающими по обе стороны от психоанализа, — мистикой и нормальной наукой, как назвал ее Томас Кун. С одной стороны, как показывает Кроненберг, Юнг — настоящий ученый, вооруженный новейшими научными приборами, превращающими свободные ассоциации в психологическую технику, с другой, — он рассуждает о связи между звуками своего желудка и шумами отопительной системы в уютном кабинете Фрейда. Как здесь не вспомнить то место двенадцатой главы «Психопатологии обыденной жизни», в котором речь идет о принципиальном отличии аналитика от параноика. Параноик не оставляет места случаю, для него события внешнего мира предписаны ощущениями мира внутреннего. «Я не верю в совпадения!» — говорит Юнг Кроненберга.

Ссылки

• Алексей Гуськов. «Опасный метод», 23.01.2012