классик итальянского кино, автор самых запрещенных и наиболее цензурированных фильмов на свете. До того как стать мастером ужасов, Деодато успел поработать ассистентом у Роберто Росселлини, что не могло не отразиться на его творчестве, а также у других влиятельных итальянских режиссеров — Серджо Корбуччи, Карло Людовико Брагальи, Антонио Маргерити — и у Джозефа Лоузи.
За сорок пять лет в профессии Деодато снял много разножанровых фильмов (от хорроров до мелодрам и фэнтези), но так и запомнился всем как создатель каннибальской дилогии — «Последний мир каннибалов» и «Ад каннибалов».
АНТОН САЗОНОВ встретился с Деодато накануне митинга на Болотной, участником которого режиссер неожиданно для себя стал в субботу.
— Вы работали помощником у Роберто Росселлини, но вам, наверное, не близко его кино?
— Его темы меня мало трогали. Но в жизни Росселлини имел настолько сильную харизму, что его фильмы мне запомнились, не выходили из головы, принуждали к размышлениям. Спустя годы, когда я уже начал сам работать как режиссер, конечно же я понял, насколько опыт с таким гением, как Росселлини, оказался для меня незаменимым и бесценным. Я очень многому у него научился. Росселлини снимал не менее жестокие фильмы, чем «Ад каннибалов». Вспомните смерть Анны Маньяни в картине «Рим, открытый город». Или «Германия, год нулевой» — там жестокости тоже хватает.
Сцена гибели героини Анны Маньяни в фильме «Рим, открытый город»
— После этого вы сотрудничали с режиссерами, снимающими жанровое кино: ужасы, сайфай, триллеры, приключения. Что они вам дали?
— После Росселлини я работал с Карло Людовико Брагальей — тоже великим. Он в основном снимал комедии. Должен сказать, именно с ним я научился ремеслу. Росселлини — потрясающий рассказчик и художник, но с ним невозможно было ни в чем разобраться, он все время витал в облаках. Брагалья в технической стороне вопроса мне очень помог. Другим моим наставником стал Серджо Корбуччи (автор спагетти-вестерна «Джанго» с Франко Неро. — OS). Совсем иного типа режиссер — сильный, стремительный, яркий. Забавно, что один из его ранних фильмов в Советском Союзе приводили в пример, как нельзя снимать кино. Корбуччи, вспоминая о начале собственной карьеры, советовал мне не бояться никаких сложностей.
— В какой момент вы поняли, что хотите пойти по своему пути?
Читать текст полностью
— Мой первый фильм «Живи как полицейский, умри как мужчина» очень понравился публике. Меня это не могло не стимулировать. Следующий фильм, «Последний мир каннибалов», вышел совсем иным, не похожим на первый. Им я сам остался доволен. Постепенно начал понимать, что мне жанр ближе. При этом во втором фильме можно найти отсылки и к Росселлини, я заметил это еще во время съемок.
— Пик вашей собственной карьеры пришелся на пик популярности в Италии фильмов Феллини, Антониони, Висконти. Вы знали их лично?
— Феллини я знал лично, он крепко дружил с Росселлини. С Антониони я познакомился уже на закате его карьеры. С Висконти и вовсе был не знаком. Зато мой самый любимый итальянский фильм — «Рокко и его братья». Русский по уровню накала страстей и греческий по своей структуре. Какой смелостью надо обладать, чтобы пятьдесят лет назад показать на большом экране изнасилование женщины. Немыслимо. Феллини мне гораздо меньше нравится. Точнее, нравится, но далеко не все его фильмы. Специфичный режиссер.
Кадр из фильма «Живи как полицейский, умри как мужчина»
— С чем связано ваше увлечение темой каннибализма?
— Да ни с чем, на тот момент мне очень хотелось снять приключенческий фильм. Еще меня очень увлекла реальная история крушения самолета с сыном Рокфеллера на борту. Ее хватило для сюжета «Последнего мира каннибалов». Остальное придумал сам. После первого успеха все меня просили снять продолжение на тему. Я всячески сопротивлялся, снял в перерыве мелодраму «Последние чувства». Потом мой сын, часами просиживающий у телевизора, стал меня спрашивать, почему там показывают жестокость и насилие: сюжеты о расчлененке и случаях каннибализма. Он, в частности, интересовался, как такое вообще может происходить в мире и почему это показывают без какой-либо цензуры. Ответом на его вопрос стал мой следующий фильм «Ад каннибалов». Он как раз об этом, о вседозволенности. Фильм в какой-то степени обличает работу журналистов, которые не знают никаких границ.
— Мондо-фильмы (документальное кино, изобилующее жестокостью и насилием), я так понимаю, тоже не могли на вас не повлиять?
— Они меня несомненно вдохновили. Стиль режиссера Гальтьеро Якопетти (автор «Собачьего мира», самого первого фильма в жанре мондо. — OS) мне очень нравится. Точнее, так: с одной стороны он мне нравился, с другой — я пошел против него.
— Мокьюментари сейчас — самый модный жанр. Но вы свой «Ад каннибалов», в котором документалисты едут снимать каннибалов в дебри Амазонки, сделали еще в 1979 году?
— Тогда отсутствовала глобализация, многое находилось под запретом, люди мало о чем знали. Интернета тоже не существовало. И многие действительно верили в происходящее на экране. Даже сейчас многие думают, что кино основано на реальных событиях. Ну прямо как моя дочь, которая за месяц до каждого Нового года раньше спрашивала меня, существует ли Дед Мороз. Перестала совсем недавно.
—Фильмы ужасов, снятые в 1970-е годы в Америке или Европе, обычно предполагали политический подтекст. Например, фильмы про зомби.
— Когда вышел «Ад каннибалов», «левые» журналы написали о том, что я фашист. Правда, через очень много лет они же заявили, что я стал первым, кто выступил против СМИ, манипулирующих аудиторией. Что я настоящий левый. Вообще я абсолютно аполитичен. Мне нет разницы — правые, левые. Я анархист и против всяких партий, объединений и сообществ. Ни за нацистов, ни за коммунистов никогда бы не выступил. Если бы мне предложили вступить в какую-то партию, ни за какие бы деньги не согласился. Когда мой помощник, читая сценарий, находит в нем общее с каким-нибудь американским фильмом, я сразу же бракую текст. Я не хочу быть ни на кого похожим.
— «Ад каннибалов» считается едва ли не самым жестоким фильмом всех времен и народов. У вас не возникало желания переплюнуть его по жестокости?
— Возникало, но я так этого и не сделал. Меня и поклонники об этом постоянно просят — снять что-то пострашнее. Раз просят, надо подумать. По крайней мере, публика ждет. Я вот сейчас думаю снять фильм при помощи русских продюсеров, такой — в тарантиновском стиле. С одной стороны, суровый и тяжелый, а в то же время такой, чтобы и посмеяться тоже. Многие отговаривают, но я хочу.
— Ваши фильмы часто подвергались цензуре, запрещались во многих странах мира, вас судили и преследовали защитники животных. Может, они из-за этого только популярнее стали?
— Итальянцы снимали с меньшим бюджетом, чем в Голливуде, на природе, на улице. Смотреть было интересно, кино было очень реалистично, максимально приближено к реальности. Люди хотели чего-то нового, интересного, необычного. В конце 1970-х «Последний мир каннибалов» показали в Америке на 86 экранах. Кассовые сборы — два с половиной миллиона долларов. Невозможный успех. До меня ни один итальянец не пользовался такой популярностью. Сейчас, в эпоху Интернета, интерес не ослабевает. «Ад каннибалов» нелегально скачали около двух миллионов раз. Тарантино меня как-то спросил: «Осознаешь ли ты свою значимость? Твой «Ад каннибалов» — самый скачиваемый фильм за всю историю кино». У «Челюстей» и «Инопланетянина» Стивена Спилберга скачиваний в пять раз меньше. И я на этом ровным счетом ничего не заработал.
— В списке итальянских режиссеров, снимающих хорроры, вы всегда стояли особняком. Вас что-то роднит с Фульчи, Ардженто, Бавой, Соави?
— Фульчи был моим большим другом. А Бава и Соави мне очень сильно помогли в кино, работали у меня ассистентами режиссера. Бава еще выступил соавтором сценария «Последнего мира каннибалов». А вот с Ардженто я ни разу толком не общался. Мы знакомы с ним, но он даже никогда со мной не здоровался, завидовал, что ли. И только сейчас наша неприязнь начала таять, мы даже выпивали вместе. Соглашусь, я действительно стою особняком. Мне ближе всех будет Фульчи. У нас с ним темпераменты похожи. Он мог быть веселым, а мог быть суровым. И все эти режиссеры всю жизнь снимали только хорроры. Я же все-таки старался экспериментировать.
— Вы появились в сиквеле «Хостела» Элая Рота в почетной роли каннибала. Для вас это что-то значит?
— Можно сказать, я передал молодому поколению эстафетную палочку. Элай Рот — мой преданный фанат. Ему было очень важно позвать меня в свой фильм. Поэтому он дал мне полную свободу действий. По сути, я сам придумал себе роль. Играл что хотел.
— Простите за дурацкий вопрос, но вам никогда не предоставлялась возможность попробовать человеческое мясо?
— Что я только не попробовал, когда ездил в Сингапур. Но я не уверен, человеческое мне мясо приготовили или нет. У каннибалов есть хорошая поговорка: «Лучше жить в животе собственного друга, чем быть похороненным в земле».
