Овальный стол: «Два дня» Авдотьи Смирновой

Раз в месяц OPENSPACE.RU будет всей редакцией обсуждать заметные культурные события. Декорация: старый овальный стол в бывшей конторе «Красного Октября»

Имена:  Авдотья Смирнова

Не секрет, что редакция OPENSPACE.RU находится в бывшем здании московской кондитерской фабрики «Красный Октябрь». А если еще точнее — в так называемой «конторе» «Октября», бывшей дирекции завода. От прежних времен в конторе осталось довольно много увлекательных интерьеров и предметов. Например, огромный деревянный овальный стол, за которым, как говорят, Черчилль когда-то ел шоколад и почти наверняка происходили не менее значительные, а, может быть, и роковые события. За этим монументальным столом мы иногда проводим редколлегии, а теперь решили использовать его еще в одном качестве.

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

Начиная с сентября, редакция OPENSPACE.RU намерена совершать коллективные вылазки на громкие события в сфере культуры, о которых идет публичная дискуссия и которые затрагивают важные для общества темы. После этих походов редакция будет садиться за тот самый овальный стол и обсуждать увиденное. Результаты этих разговоров будут, конечно же, обнародованы на сайте.

Первый коллективный поход редакция совершила на фильм Авдотьи Смирновой «Два дня», комедию о любви крупного государственного чиновника и провинциальной музейной работницы.

За овальным столом друг с другом спорили и соглашались шеф-редакторы OPENSPACE.RU Екатерина БИРЮКОВА («Академическая музыка»), Денис БОЯРИНОВ («Современная музыка»), Марина ДАВЫДОВА («Театр»), Екатерина ДЁГОТЬ («Искусство»), Станислав ЛЬВОВСКИЙ («Литература»), Глеб МОРЕВ («Медиа»), Михаил РАТГАУЗ («Общество») и главный редактор Мария СТЕПАНОВА.



Дёготь: Мне очень понравилось, что в этом фильме снялась моя кофеварка, ее даже там хвалят в виде product placement. И еще мне очень понравился артист Бондарчук, которого я видела впервые, он довольно симпатичный мужчина. Но при этом мне кажется, что Бондарчук совершенно не похож на чиновника, а Раппопорт на интеллигенцию…

Львовский: Готовясь к этому заседанию, я решил поинтересоваться мнением народа и пошел на сайт — не очень киноманский, даже не на «Афишу», а туда, где просто зрители. Из комментариев, довольно многочисленных, видно, что зрители социальное высказывание не очень замечают, а стараются воспринимать «Два дня» исключительно как жанровое кино, как романтическую комедию — то есть так, как режиссер его заявляет.

Давыдова: А разве Авдотья Смирнова так его заявляет?

Львовский: Я внимательно посмотрел пресс-конференцию на «Кинотавре», она несколько раз очень жестко говорит, что «хотели жанровое кино — вот вам жанровое кино, хотели романтическую комедию нестыдную — вот вам нестыдная комедия».

Дёготь: Я не понимаю этого критерия качества — стыдная, не стыдная. Это что, мы уже до такого опустились?

Львовский: Просто есть такие фильмы, которые начинаешь смотреть… и примерно минут через десять хочется бежать, закрыв лицо руками. Тут вроде как-то ничего, не стыдно, бежать не хочется, мне, по крайней мере. А вот как социальное высказывание это кино абсолютно не состоятельно, вообще.

Ратгауз: Вы недовольны тем, что этому кино не хватает критического высказывания. Ему там и не положено быть, откуда? Пафос фильма таков: все мы прекрасные люди, так что давайте дружить домами. С одной стороны, тут есть горизонтальный, слоистый, сложный мир псевдоинтеллигенции, взятой из прошлого, которой уже нет — мир, стилизованный под 1970-е… Что такое Раппопорт? Это та же Брыльска, которая поет Цветаеву. И эта интеллигенция — от директора музея до вечно пьяного, но все знающего реставратора — вся такая многообразная, с нюансами. А с другой стороны, есть власть, вертикальная и ступенчатая: от адъютанта при Бондарчуке через губернатора до министра. А на самом верху есть белый свет, который все решает ко всеобщему счастью и согласию. То есть, если переводить это на ясный русский, фильм утверждает не что иное, как: «Да здравствует наша замечательная вертикаль, которая все сделает прекрасно, если вы ей доверитесь».

Давыдова: Минуточку… Вроде бы сама автор считает, что она сняла чуть ли не интеллигентский манифест.

Львовский: Защиты интеллигенции как раз, по-моему, там никакой и нет.

Давыдова: Конечно, эта самая интеллигенция показана тут диалектично и амбивалентно, и тем не менее мне кажется, что фильм Авдотьи Смирновой вполне соответствует декларациям Авдотьи Смирновой. А она прямо заявляет: я впервые за сколько-то лет вывела на экран настоящих (или ненастоящих — это уж как посмотреть) интеллигентных людей. Мы думали, что они вымерли окончательно и бесповоротно, как динозавры. А они живут себе в провинции: библиотекари, музейщики, историки родимой словесности. Живут на три копейки, доят козу и продолжают верить, что духовные ценности выше, чем материальные. Можно сколько угодно потешаться и над этими декларациями, и над самим фильмом как неким социальным высказыванием. Но все же не стоит приписывать автору то, что он и в виду-то не имел. Это фильм уж точно не про властную вертикаль. Ничего подобного я там не увидела.

Ратгауз: А кто разрешает конфликт? Кто примиряет героев? Кто его делает губернатором?

Дёготь: Я согласна с Ратгаузом и совсем не согласна с Мариной. Во-первых, то, что говорила Дуня, следует, конечно, иметь в виду, но вообще-то мы смотрим то, что у нее «сказалось», это гораздо важнее. Во-вторых, я считаю, что да, этот фильм о социальном примирении, но на какой платформе оно происходит? На платформе героя, а не героини. Герой здесь — фигура более сложная, более открытая и готовая к переменам, и, безусловно, более положительная, нежели героиня Раппопорт, которая изображена нетерпимой, несправедливой, карикатурной…

Я много имею дела с музеями и знаю таких людей, в особенности не в Москве; они козу, конечно, не доят, но они очень небогаты. Так вот, относительно этих людей героиня Раппопорт сделана специально гротескно, негативно. Фигура директора мне показалось более тонкой, но он здесь не главный. Главное здесь — «неконструктивная позиция» интеллигенции, которую воплощает героиня. Это такой традиционный тип фильма, про перевоспитание человека из низшего идеолого-экономического класса. В классическом варианте это перевоспитание женщины — герой положительный, партийный, а она простая девушка и лентяйка, потом через любовь она приходит к чему-то лучшему. Перевернутая гендерная модель — у Хуциева в «Весне на Заречной улице». А здесь опять консервативная гендерная модель — она приходит к нему, преодолев свои предрассудки, а не наоборот. Создатели фильма нам говорят, что они потом разведутся, но в фильме этого нет. Может, Спящая красавица тоже разведется с принцем, но в сказке нет этого.

Есть люди, которые обвиняют этот фильм в том, что это агитка «Единой России». Я совсем фактов не знаю, но понимаю это ощущение. В этом фильме наша современная власть такая хорошая, что она интегрирует интеллигентские чувства, а интеллигенция злая и нетерпимая.

Мне это противостояние напомнило фильм Михалкова «Утомленные солнцем». Если помните, там есть такой момент, когда сидят старорежимные старушки, в первый момент думаешь, что режиссер на их стороне, потому что они воплощают интеллигентность дворянскую. И вдруг он начинает их изображать совершенно гротескно. Они несут какую-то чушь, за них становится дико стыдно, и им противостоит широкой души человек, главный герой этого фильма.

Морев: За счет которого они живут.

Дёготь: Да. И здесь то же самое. Поэтому я не согласна, что в фильме нет месседжа или что он примирительный. Месседж очень ясный, он провластный, он антиоппозиционный. Но это, естественно, замаскировано.

Степанова: Какая модель предлагается? «Вся Россия — наш парк», прекрасный абрамцевский парк и поля вокруг, все это населено чудесной пыльной интеллигенцией, да. Больше в этой России никто и не живет, в качестве народа тут — старушка с баклажаном да коза. И еще где-то за полями никому не интересные рабочие, которые комически бастуют и чего-то своего просят. Да, еще есть посетители музея, они пьют, гогочут и портят липы. Все они совершенно бессловесны, то есть в пространстве фильма, насквозь логоцентричном, выстроенном мимо картинки, вокруг словесных ходов и находок, их нет. Они декорация, дуб в парке и то важней — про него на табличке написано. Даром речи тут наделены только власть и интеллигенция, они хозяева дискурса, они друг на друга обречены. Что им остается, кроме как соединиться? Больше в этой стране и поговорить-то не с кем.

Скажу, кстати, вроде как в скобках, что эта интеллигенция очень специального сорта — неспособная к выживанию. Козу доить не умеет, ни одной экскурсии не доведет до конца, все, что может, — разбить чашку и сломать сарайчик. А вот власть умеет и чашку склеить, и яичницу поджарить, и об иконах поговорить, и многими другими способами прийти интеллигенции на помощь. Кино про это: вы на необитаемом острове, обнимитесь, вам никуда друг от друга не деться.