Есть цензура, запрещающая показывать такие вещи, как момент рождения ребенка, да и многое другое.

Оцените материал

Просмотров: 23324

Наоми Кавасе: «Можно сказать, что это взгляд бога»

Борис Нелепо · 19/07/2011
Японский режиссер, любимица Каннов и Роттердама, о родах, японской цензуре и ограниченном языке кино

Имена:  Наоми Кавасе

©  Celluloid Dreams

Наоми Кавасе

Наоми Кавасе

В рамках Петербургского кинофорума прошла первая в России ретроспектива Наоми Кавасе (подробнее здесь). В 1997 году она стала первым японским режиссером, получившим «Золотую камеру» на Каннском фестивале. С момента игрового дебюта Кавасе прошло четырнадцать лет, и ее фильмография пополнилась рядом документальных фильмов и игровых картин.

Кавасе-документалист отличается от Кавасе, знакомой зрителю по «Лесу скорби» (Гран-при в Каннах). В своих игровых картинах она придерживается тихой и сдержанной интонации, оставляя зрителю право на собственную трактовку, а в документальных оказывается предельно откровенным рассказчиком, запечатлевая в кадре то, что обычно не принято снимать. В своей лучшей картине, «Рождение и материнство (Tarachime)», она создает видеодневник, в котором показывает собственные роды и смерть своей матери.

В этом году на международных фестивалях были показаны две новые картины Кавасе. В роттердамской программе «Возвращение тигра» был показан документальный «Генпин», о клинике в лесу, где практикуются естественные роды. А в конкурс Каннского фестиваля включили «Ханедзу» — медитативную притчу, вдохновленную японской поэзией.


Как и ее фильмы, сама Кавасе оказалась немногословной — в Петербурге с ней встретился БОРИС НЕЛЕПО.


Вы начали с документального кино — очень личного и отчасти наивного, а затем сделали шаг к игровому, к более сложным формам.

— Мой метод даже в игровых картинах все-таки ближе к документалистике. Возьмем мой новый фильм — «Ханедзу»: актеры жили на месте съемок месяц, прежде чем началась основная работа. В документальном кино все просто — достаточно взять камеру и начать снимать. Съемкам игрового фильма предшествует процесс написания сценария, бесконечные походы к инвесторам, составление бюджетов и поиск актеров.

— В ваших фильмах действительно непросто отличить художественное от документального. Дом для престарелых в «Лесе скорби» был настоящий? И городской праздник в «Шаре»?

— Действие «Леса скорби» происходит в специально выстроенном доме, он не настоящий. А вот люди, которых вы там видите, — непрофессиональные актеры, обыкновенные жители деревни. Человека, который играет главного героя по имени Шигеки, я нашла по соседству с собственным домом, у него своя маленькая книжная лавка. Мы с ним познакомились, когда вместе ухаживали за пожилыми людьми. Именно так он изучил людей с болезнью Альцгеймера и смог сыграть свою роль. Что касается «Шары», то в сцене праздника принимали участие настоящие танцовщицы. Мы создали реалистичную реконструкцию, но дождь был устроен нами специально.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

Все новости ›