«Луна в бутылке»

Разноцветную историю в духе магического реализма — с музыкой, танцами и Домиником Пиньоном — смотреть совсем не обязательно, но очень приятно

«Это артхаус? — спрашивает меня по телефону приятель, которому я рассказываю про «Луну в бутылке». — Я артхаус не смотрю». Я затрудняюсь с ответом: «Луна в бутылке», безусловно, авторское кино, но это не артхаус в привычном смысле слова.

Абсолютно все, кто писал о «Луне», отметили ее сходство с фильмами Жана-Пьера Жене — такой же охряной свет, такие же темноглазые красавицы, склонные творить добро, такие же взъерошенные юноши и такой же Доминик Пиньон с носом-картошкой, только говорящий по-испански. «Луна в бутылке» рассказывает о жизни кафе «Соловей», названного по фамилии владельца Паскаля Россиньоля (его играет как раз Пиньон) — бывшего то ли силача, то ли клоуна из снесенного циркового кабаре «Театр Света». В кафе столуются одни завсегдатаи — образ, далекий от московской действительности, и тем более завораживающий. Это выброшенные на обочину жизни фрики, сто лет как знакомые между собой: отставной профессор, угрохавший жизнь на выяснение цвета Вселенной, вечно беременная азиатская прорицательница, пожилая алкоголичка в шляпке, рабочий-ипохондрик, бомж-философ, проповедующий идею космической утопии, и еще с десяток персонажей. За ними всеми с лэптопом на коленках наблюдает человек по прозвищу Сета, внешне похожий на облагороженного Квентина Тарантино, по призванию являющийся писателем, а по профессии — литературным негром. Все идет как идет, пока в кафе не прибывает из Берлина пара бывших коллег Паскаля — молчаливый пианист-революционер Курт с лицом убийцы и певица Ирене, дива с вечно алыми губами и следами порочной красоты на лице, возраст которого решительно невозможно определить.

Поставил все это человек с несерьезным именем Грохо, дебютировавший «Луной» в полнометражном кино. Псевдонимом и внешностью напоминающий клипмейкера-рекламиста бегбедеровского толка, он на самом деле работает мультипликатором. Именно в несерьезности режиссера (плюс, конечно, тщательность исполнения) и заключается прелесть «Луны». Несказанно обаятельная картина больше напоминает чудную рукотворную игрушку — луну в бутылке — чем, собственно, существующий на пленке кинофильм. Все детальки выписаны и подогнаны друг к другу с ювелирной старательностью — начиная с анимированных титров и заканчивая родригесовского мастерства монтажом. При этом «Луна» — фильм абсолютно, совершенно необязательный, избавленный даже от намека на свойственную арт-кино тяжеловесность.

«Луна в бутылке» не лишена идей, каковые должны быть присущи всякому порядочному произведению искусства, но здесь все они рассыпаны в антураже — в рождественско-шкатулочном снеге, сыплющемся на полуголых любовников, в гигантском яйце, которое власти города водворяют на площади вместо снесенного «Театра Света», в музыке и в сногсшибательном пении Ирене. Понятно, что мы все это видели уже сто раз, а читали даже тысячу — в конце концов, все эти уютные фантасмагории с запечатанными в бутыли светилами выросли из традиций великой испаноязычной литературы, где и зародился магический реализм. Понятно, что «Луна в бутылке» всего лишь упражнение в стиле, изящная безделица, даже не претендующая на то, чтобы стать фильмом, переворачивающим жизни. Этим она и хороша — и ощущение бесконечной радости, которое дает эта милейшая побрякушка, не подарит никакая сверхполезная высокотехнологичная махина.