Умерла Людмила Гурченко

Про нее даже нельзя сказать «последняя звезда своего поколения», потому что таких звезд и в советском кино больше не было

Имена:  Людмила Гурченко

Несмотря на возраст, который Гурченко принципиально не скрывала, реакция на новость о ее смерти у всех одинаковая: «Как?! Почему?!» Будто ушла не пожилая и пожившая актриса, а кто-то очень молодой. Тот, кому еще слишком рано. Гурченко — это не вечера воспоминаний (хотя и это тоже), не мемуары (хотя их она написала три тома), не почетное место в кинословаре. Гурченко — это чечетка, перья, цветок на талии. Она поет, танцует и с собаками гуляет на каблуках. Отсюда эти «как?» и «почему?».

В последние годы она щедро давала поводы для иронии и всегда первая иронизировала над собой. Над «манерностью» и «обезьянничаньем», которое, как ей казалось, досталось ей на память о харьковском детстве. И даже над отчаянной битвой за молодость, в которой, как теперь понятно, она, конечно, победила. Но парадокс Гурченко всегда заключался в другом. Курносая Леночка в муаровом платье и с муфточкой из «Карнавальной ночи» и коротко стриженная, высохшая и выплаканная Нина Николаевна в «Двадцать дней без войны» — один и тот же человек. Гурченко.

По классической легенде студентку ВГИКа, уже успевшую завалить пробы в «Карнавальную ночь» — неправдоподобно широкая юбка и неправдоподобно тонкая талия, — увидел в коридоре «Мосфильма» Иван Пырьев и за руку привел к Рязанову. Как говорят англичане, the rest is history. После «Карнавальной ночи» и песенки про пять минут были мешки писем, толпы у дверей общежития, по нескольку концертов в день, опять мешки писем… А потом все кончилось. В 60-е ее почти не снимали или снимали в картинах, названий которых сегодня почти никто не помнит. Ну как же это, она же может вот так, и еще так, и спеть, как Джуди Гарленд, и сплясать, как Джинджер Роджерс, и одеться, как Марлен? И тем не менее для актрисы, которой так дорого обходилось время, многие годы не было ролей.

Гурченко — единственная синтетическая актриса в стране. И сегодня. Никого здесь близко нет и не было, кто бы мог, подобно ей, танцевать как танцовщица, петь как певица, играть как большая драматическая актриса — и при этом еще выглядеть как звезда. В фильмографии Гурченко много мюзиклов: «Табачный капитан» (1972), «Цирк зажигает огни» (1973), «Соломенная шляпка» (1974), «Небесные ласточки» (1975), «Мама» (1977); отчаянно не хватает только Боба Фосса и Винсенте Минелли — вот бы ее куда.

В 1970-е ее карьера началась снова. И, глядя на сложные, горькие, часто аскетично сыгранные роли этого периода, почти невозможно поверить, что это она же, «Девушка с гитарой», что это у нее теперь откуда-то взялось умение, по выражению Алексея Германа, «через глаза выплеснуть душу». «Старые стены» Виктора Трегубовича, «Двадцать дней без войны» Алексея Германа, «Пять вечеров» Никиты Михалкова, «Сибириада» Андрея Кончаловского, «Любимая женщина механика Гаврилова» Петра Тодоровского, «Полеты во сне и наяву» Романа Балаяна, «Вокзал для двоих» Эльдара Рязанова.

И она работала. В молодости как проклятая билась с говором. В «Сибириаде» снималась со сломанной ногой, но из принципа отказывалась хромать, хотя режиссер разрешал, а после команды «Стоп!» падала в обморок. Всю жизнь весила 53 кг. И роли ее — что Тамара Васильевна («Пять вечеров»), что Нина Николаевна («Двадцать дней без войны») — это, помимо таланта, еще и огромный душевный труд.

Она написала три книги, похожие не на актерские мемуары, а на ее живые рассказы — эксцентричные, яркие, через край. Записала несколько пластинок, только после одной из них, «Песни войны», ей можно было дальше делать и петь все, что угодно.

У нее было два любимых фильма: «Весь этот джаз» и «Чапаев», и это даже никак не нужно комментировать, просто в этом она вся, Людмила Гурченко, Люся.​