«Гоп-стоп»

После мировой премьеры картины Павла Бардина в Перми стало понятно, почему она не попала в конкурс больших фестивалей

Имена:  Павел Бардин

На проходящем в Перми фестивале «Текстура» публике впервые показали комедию Павла Бардина «Гоп-стоп» – один из самых ожидаемых кинопроектов последнего времени. Антифашистскую драму «Россия-88» в прошлом году едва не запретили к прокату – предположительно из-за эпизода, где в подпольный штаб неонацистов приходит чиновник из Администрации Президента с предложением о сотрудничестве; перед его визитом скинхеды переворачивают висящий на стене портрет Гитлера, на обороте которого обнаруживается Путин. Этой весной поползли слухи, что еще более смелый «Гоп-стоп» не берут в конкурс «Кинотавра», потому что там премьер-министр появляется уже во плоти.

В новом фильме Бардин и правда пошел дальше и зашел довольно далеко, в том числе в формальном поиске: на смену аскетичной псевдодокументальной «России-88» пришел цветастый абсурдистский лубок, местами напоминающий русские народные фарсы Сергея Овчарова, местами – ускоренного в четыре раза Бориса Хлебникова.

Два сельских гопника, Тарас и Василий, ведут тихую размеренную жизнь, любят первач, дискотеки и покурить травы, рассуждая о подвигах Сталина, который «и Ленина, и Гитлера убил». Но тут из тюрьмы неожиданно возвращается отец Василия – татуированный бородатый беспредельщик (его играет андеграундный деятель Арчибальд Арчибальдович). Поссорившись с поселковым мэром, который хочет расселить их дом, трое уходят в леса, где быстро обретают славу местных Робин Гудов: то джип у мэрского сына угонят и дому престарелых отдадут, то чиновников ограбят, взяв их из-за кустов на прицел лазерного фонарика. Дальше начинается плохо поддающаяся пересказу и временами веселая кутерьма, где находится место краденым ящикам с чупа-чупсом, десятилитровому баллону самогона, трансвеститам, кулачным боям в рапиде, Анне Михалковой и ожившим овощам.

Бардин назвал «Гоп-стоп» «своим прощанием с постмодерном» – в том смысле, что больше никогда не позволит себе такого количества цитат. Поначалу фильм напоминает пейзанскую версию «Жмурок», с по-балабановски долгими межкадровыми затемнениями; ближе к финалу уходит в сторону кислотного издания «Кубанских казаков». Сцена, где из багажника появляется украинская проститутка, снята субъективной камерой. Имеется ремейк знаменитой работы группы «Синие носы» «Эра милосердия» – с целующимися в лесу милиционерами – и попытка мужского медленного танца из «Рок-н-ролльщика» Гая Ричи. Тот же фильм, как ни смешно, вдохновил авторов на использование разухабистого колхозного панка группы «Сектор Газа»: именно под их музыку русские бандиты у Ричи готовятся пытать героя. Бардин решил использовать такой же саундтрек – заимствованное заимствование.

«Гоп-стоп» состоит из бесконечной цепочки гэгов: вот друг перехватывает руль, пока водитель отхлебывает из банки с первачом, вот мэр выезжает из ворот с небрежно намалеванной на них двуглавой курицей, вот герои пляшут в клубе под песню «Мама, я полюбила бандита», вот на полиэкране разлученная влюбленная пара исполняет титульную песню в лирической оркестровке. Вот, в конце концов, весь фильм кочевавший по рукам персонажей пресловутый портрет Путина (на этот раз без фюрера, но из стразов Swarowski) материализуется в живого Владимира Владимировича – похожий скорее не на себя, а на свою напудренную копию, он появляется в финале натуральным «богом из машины». Подчеркнуто лобовой сюжетный ход как бы иллюстрирует утверждение Бардина о том, что он намеренно использовал «примитивистскую драматургию в духе “Тысячи и одной ночи”». Эффект многосерийного сказа подчеркивает еще и закадровый голос, принадлежащий отцу режиссера, Гарри Бардину, – он зачитывает стилизованные под классический сказочный нарратив фразы вроде: «И вернулись девяностые, и одрябли сердца людей, что яблоки прошлогодние». Бывший журналист, Павел Бардин (сценарий тоже принадлежит ему) вообще отлично пишет, не только создавая с нуля искрометные диалоги, но и искусно избегая в них мата; не настроенный на новые проблемы с прокатом, он слепил новояз с оборотами вроде: «борзянки обожрался»; достоверный, как вербатим.

Однако эпизоды «Гоп-стопа», как бы ни были хороши в них мизансцены и остроумны диалоги, никак не клеятся в фильм, вызывая четкие ассоциации с проектом «Наша Russia», в котором содержание вступило в заметный диссонанс с формой. К рваному сюжету хотелось бы такого же монтажа (фильм состоит преимущественно из долгих планов – финальный эпизод с хороводом, например, длится, по ощущениям, минут пять), и не скажешь, что укрупнения и склейки ему помешали бы.

Отрефлексированный примитивизм метода Бардин, судя по всему, планировал использовать как иронический прием, позволяющий ему снять одновременно близкое к народу и максимально далекое от него кино. Очевидно, это удалось: на просмотре в Перми хохотал и явившийся с гигантским ведром попкорна Марат Гельман, и первые ряды с приглашенными на показ заключенными и охранниками одного из многочисленных местных исправучреждений.

Возможно, впрочем, кто-то из них хохотал и от недоумения.