Искусство и рецессия

Арт-рынок был подвержен кризисам с самого момента своего возникновения. Однако его взлеты и падения далеко не всегда совпадали с потрясениями в сфере финансов

Год назад, 15 сентября 2008 года, крупнейший в мире инвестиционный банк Lehman Brothers в одночасье оказался банкротом, что вызвало панику на фондовых биржах всего мира. С этого начался мировой финансовый кризис, последствия которого будут ощущаться еще очень долго. «Великая рецессия» не могла не сказаться и на рынке искусства: первой ласточкой стал провал осенних торгов contemporary art. Впрочем, результаты аукционов в других категориях также были неутешительны. Крупнейшим аукционным домам пришлось задуматься над оптимизацией расходов и сократить часть сотрудников. По всему миру были отменены несколько ярмарок искусства, в том числе Московский салон изящных искусств (MWFAF).

Пока трудно судить о том, позади ли самые тяжелые времена для арт-рынка. Придется дождаться результатов хотя бы первых крупных торгов нового сезона, например аукционов современного искусства в Лондоне в середине октября. Ну а пока, вместо того чтобы теряться в догадках, стоит обратиться к истории мирового арт-рынка, пережившего за свою четырехсотлетнюю историю не один кризис. Возможно, опыт прошлого позволит верно спрогнозировать, как будут развиваться события дальше.

Истоки

Искусство стало частью экономики сравнительно недавно, в XVII веке, в Голландии. Избавившись от наместников испанского короля и римского папы, местные художники внезапно остались и без богатых меценатов. Так они оказались в ситуации свободного рынка и были вынуждены тиражировать свои пейзажи и натюрморты до тех пор, пока на них был спрос. В то время Голландия была крупнейшей морской державой, и сеть торговых агентов быстро наводнила Европу картинами «малых голландцев». Тогда-то и произошло главное — предметы искусства превратились в товар.

Новая система отношений между художником и заказчиком или покупателем принесла множество опасностей: цены на искусство отныне регулировались лишь соотношением спроса и предложения. Известен пример Рембрандта — великий художник в конце жизни не избежал банкротства и был вынужден распродать имущество, чтобы оплатить дом. Прообраз современного ипотечного кредита погубил его карьеру, хотя картины Рембрандта еще при жизни ценились очень высоко.

Однако экономические трудности коснулись не только художников — к концу XVII века Голландия потеряла свое морское превосходство, уступив место англичанам. Настало время Англии стать мировым центром тогда еще небольшого арт-рынка — неслучайно именно там были основаны старейшие аукционные дома Sotheby’s и Christie’s и собраны великолепные музейные коллекции. Французская революция, приведшая к хаосу и оттоку искусства из самой Франции, только подтвердила этот статус Лондона.

Конец XIX века

Настоящую революцию на рынке искусства совершили импрессионисты. Сначала их работы были отвергнуты большинством критиков, так как явно не вписывались в предшествующую традицию. Однако вслед за осуждением к художникам пришла неожиданная популярность. Не последнюю роль в этом сыграли торговцы искусством, или маршаны, как их тогда называли, — Поль Дюран-Рюэль и Амбруаз Воллар. Им удалось быстро «раскрутить» импрессионистов, так что цены на работы Сезанна, например, выросли за 10 лет (с1895 по 1905) с 30 до 30 тыс. франков. Свою лепту в необычайный рыночный успех современной французской живописи внесли и русские коллекционеры Щукин и Морозов, активно скупавшие это искусство.

Тогда же, на рубеже XIX—XX века менялся и сам рынок: резко выросло число независимых галеристов, дилеров и критиков — всевозможных посредников между художником и покупателем. С началом XX века арт-рынок вступил в фазу долгосрочного подъема. Даже такие события, как революция в России и Первая мировая война, лишь на время приостановили его рост.

{-page-}


Великая депрессия

Экономический подъем «ревущих двадцатых» еще выше поднял цены на искусство. Но наступившая вслед за ним Великая депрессия в США внесла в развитие арт-рынка свои коррективы. Продажи в Америке сократились практически до нуля, в Европе бушевала инфляция, галереи и торговцы разорялись. Однако некоторые из них сумели извлечь выгоду из тяжелой ситуации. Одним из таких был известный дилер Джозеф Дювин, создатель Национальной галереи искусств в Вашингтоне. Даже в самые тяжелые годы Дювину удавалось оставаться на плаву благодаря изобретательной тактике продаж: он предоставлял своим покупателям бессрочный кредит и, самое главное, всегда готов был выкупить картину назад за первоначальную сумму с вычетом десяти процентов. Ему удалось продать таким образом несколько крупных работ два или три раза.

Чрезвычайно запутанна, например, история продаж картины «Аристотель с бюстом Гомера» кисти Рембрандта. Впервые Дювин продал работу в 1907 году, а затем выкупил обратно по желанию наследников и перепродал Альфреду Эриксону, основателю рекламной компании McCann-Erickson Worldwide, за $700 тыс. В 1929 году дилер, предвидя наступление тяжелых времен, предложил Эриксону купить Рембрандта обратно, но уже за $500 тыс. Самое поразительно, что после окончания депрессии ему удалось вновь продать эту вещь Эриксону, но уже за $ 590 тыс. В 1961 году этот Рембрандт принес своим владельцам рекордную по тем временам сумму в $2,3 млн и оказался в коллекции музея Метрополитен.

Кроме того, немногим участникам арт-рынка, кто, как Эндрю Меллон и Калуст Гульбенкян, в годы депрессии сумели сохранить значительные суммы денег, представилась прекрасная возможность купить признанные шедевры старых мастеров на распродажах из Эрмитажа, которые устроило советское правительство. Эта история лишний раз подтвердила, что в период кризиса больше шансов выиграть у того, кто покупает, а не продает искусство.

В Европе предвоенных лет художественный рынок тоже не отличался стабильностью. Привлекательность искусства для инвестиций падала. Когда в 1938 году война с Германией казалась уже неминуемой, известный живописец Альбер Марке пришел к своему другу Анри Матиссу и сказал: «Анри, у меня есть немного наличных. Все боятся девальвации. Всё так неопределенно, и я подумал, что попрошу тебя дать мне что-нибудь по дружеской цене». «Ты действительно думаешь, что Матисс — это хорошее вложение? — ответил художник. — Я вкладываю все деньги в золотые слитки».

{-page-}

Послевоенные десятилетия

С началом Второй мировой войны арт-рынок в странах Европы и Ближнего Востока был фактически уничтожен. Многие вещи перекочевали в нейтральные страны и, разумеется, в США — эта страна на долгие годы заняла место лидера в торговле искусством.

Несколько распродаж собраний известных американских промышленных магнатов, в частности Уильяма и Корнелиуса Вандербильт (в основном живопись старых мастеров) показали, что громкое имя коллекционера имеет вполне материальную ценность. Работы с «происхождением» продавались дороже, а аукционные дома приобретали всё больший социальный престиж. Правильные маркетинговые технологии и грамотный пиар аукционов влияли на цену работы не меньше, чем расплывчатое понятие художественного качества, и цены снова пошли вверх.

Рост цен на искусство практически вывел из игры коллекционеров Лондона и Парижа, не справлявшихся с новыми ценами. Европа стала местом вывоза, а США — главным импортером искусства. В США 1950—1960-е прошли под знаком яростной конкуренции нью-йоркских аукционов Park Bernet и Sotheby’s. Это соперничество, закончившееся слиянием Park Bernet с Sotheby’s в 1964 году, заставляло обе фирмы пускаться на различные хитрости. Например, Sotheby’s первыми запустили в обиход сомнительную практику установки secret reserve — резервных цен. Эта негласная сумма, ниже которой работа не продавалась, фактически зафиксировала нижнюю планку цен, позволив им двигаться только вверх. А вплоть до 1971 года Sotheby’s указывал в своих прайс-листах выкупленные самим аукционным домом работы как проданные, тем самым завышая цены и истинные объемы продаж.

Раздувался ценовой пузырь. Цены на работы импрессионистов выросли в двадцать-сорок раз (Сезанн), на современное искусство поп-арта — в несколько десятков, зато на старых мастеров — всего лишь в семь. Ситуация на рынке никогда бы не развивалась с такой быстротой, если бы повышение цен на искусство XX века в это время не совпало с ростом его ликвидности — в искусство хлынули деньги финансистов, до этого игравших на валютных рынках.

В конце 1960-х резкая девальвация фунта стерлингов и франка привела к индексации цен, а инвестиционная привлекательность художников французской школы только возросла. В Германии рост курса немецкой марки сделал еще богаче нескольких немецких коллекционеров, а вслед за тем поползли вверх цены на немецкий экспрессионизм и американский поп-арт. Объяснялось это просто: одним из главных покупателей Энди Уорхола и Роя Лихтенштейна был немец — шоколадный магнат Петер Людвиг, имя которого носят сейчас более 30 музеев современного искусства в Германии и по всему миру.

На нестабильность финансовых рынков арт-рынок отвечал подъемом, а нефтяной кризис 1973-го, принесший в Европу и Америку повышение цен на бензин и гиперинфляцию, и вовсе им был почти не замечен. Наоборот, в 1973 году в Лондоне с огромным успехом прошел крупный аукцион современного искусства, приуроченный к четвертой международной художественной выставке в Базеле. В числе главных анонимных покупателей был новообразованный парижский Музей современного искусства (Центр Помпиду). Лишь в 1974 рынок почувствует на себе последствия кризиса и падения фондовых бирж, но никакого обвала не произойдет. Последующие два года можно назвать периодом затишья, после чего наступил беспрецедентный рост.

{-page-}
«Арт-бум» и крах 1980—1990-х

Экономические успехи правительств Рейгана и Тэтчер обеспечили приток денег в художественную сферу, создав новый класс богатых — потенциальных покупателей арт-рынка. Биржевой рост 1984-го поднял цены на искусство, а аукционные дома, почувствовав благоприятную ситуацию, стали теснее сотрудничать с банками, разрабатывая инвестиционные программы и продавая искусство в кредит. Цены на работы импрессионистов росли на 35% в год — сильнее, чем во времена последнего подъема в 1950-х.

Огромную роль в этом сыграли также японские корпорации, в 1980-е скупавшие от трети до половины всех имевшихся на рынке работ импрессионистов. Налоговые льготы и некоторые полулегальные схемы бизнеса сделали приобретение искусства в Японии чрезвычайно выгодным делом. С 1973-го по 1987 год там было основано более 500 музеев, по одному на каждый муниципалитет и крупную фирму. Японцы стремились не столько к качеству, сколько к количеству: в 1986 году один лишь токийский музей Мацуока закупил сразу 38 работ Моне, Ренуара, Шагала и Писсаро. Знаменитый рекорд «Подсолнухов» Ван Гога, $39,7 млн, заплаченные за эту картину страховой компанией «Ясуда» в 1987 году, — своеобразный апогей японской «арт-лихорадки».

Однако очередной финансовый кризис не заставил себя ждать: «черный понедельник» 19 октября 1987 года стал днем рекордного падения индекса Dow Jones. Следом рухнула лондонская и другие биржи. Это не только не обрушило рынок искусства, но и, наоборот, обеспечило массовый приток денег на него: финансисты, спасающие свои инвестиции, скупали все подряд. С 1988-го по 1989 год были поставлены двадцать мировых рекордов за самую дорогую картину, шесть из них — за Пикассо (от $40 до $50 млн за каждую работу). Современное искусство, особенно работы Джаспера Джонса, достигло небывалых высот, продаваясь вдвое, втрое выше первоначальных оценок ($7 за «Белый флаг» и невероятные тогда $17 млн за «Фальшстарт»).

Крах арт-рынка запоздал по сравнению с финансовым кризисом почти на три года. Конец десятилетиям непрерывного роста цен положили майские торги 1990 года в Нью-Йорке. На этих аукционах, парадоксальным образом поставивших новые мировые рекорды в самом дорогом ценовом сегменте («Портрет Доктора Гаше» Ван Гога ушел за $82,5 млн на Christie's, а «Мулен де ля Галетт» Ренуара — за $78,1 млн на Sotheby’s), более трети прочих работ остались нераспроданными. Торги принесли обоим домам лишь $96,4 млн против $138 млн ожидаемых, а это означало, что рынок нуждается в серьезной коррекции. Цены на искусство стремительно падали, галереи закрывались, аукционные дома терпели убытки, а цены на работы прежних «фаворитов» были более чем вполовину меньше, чем показатели двухгодичной давности.

Наше время

Кризис начала 1990-х стал самым серьезным испытанием для арт-рынка за весь послевоенный период. Ни крах интернет-компаний в начале 2000-х, ни события 11 сентября не нанесли торговле искусством значительного ущерба.

Что касается России, то дефолт 1998 года стал серьезным ударом для молодого российского рынка искусства. Хуже всего тогда пришлось корпоративным коллекциям, созданным в ранние 1990-е — большинство собраний было распродано за долги, так как банки и корпорации обанкротились. Например, портреты работы Казимира Малевича из коллекции Инкомбанка были куплены Московским музеем современного искусства фактически за бесценок — всего за $50 и $90 тыс.

Многие современные российские галеристы, арт-дилеры и коллекционеры отлично помнят это время. Они признаются, что всем тогда пришлось нелегко: произошло резкое сокращение продаж, однако цены не снизились. К тому же, когда экономическая ситуация улучшилась, русский рынок продолжил развиваться семимильным шагами, многократно превысив докризисный уровень. Тот факт, что никому из них не пришлось искать себе другую работу, лишний раз подтверждает, что испытание экономическими трудностями рынок искусства в России выдержал успешно — проще говоря, выжил.

Сегодня, если говорить о влиянии мирового финансового кризиса на рынок искусства, напрашивается аналогия с ситуацией ранних девяностых. Как и тогда, рынок показывает резкий рост перед падением: скачок художественного индекса Мея-Мозеса за 2006—2007 годы сравним лишь с тем, что был в годы «арт-бума» (1984—1990). Тогда крах арт-рынка доказал, что цены на искусство невозможно поднимать безнаказанно. До сих пор вызывает сомнения ликвидность многих ценовых рекордов предшествующего «бума»: смогут ли японцы продать своих импрессионистов хотя бы за половину стоимости? А имена некоторых популярных тогда современных художников — Джулиан Шнабель, Дэвид Салле, Эрик Фишль, Франческо Клементе, Энцо Куччи, Сандро Киа — упоминаются теперь чаще всего в связи с тем самым обвалом цен, в одночасье сделавшим их работы неликвидами. В ситуации нынешнего кризиса столь драматичного обвала цен на послевоенное искусство не произошло. Однако рынок серьезно «просел», и нет никакой уверенности в том, что современное искусство восстановит свои позиции, а уровень цен на самых дорогих ныне живущих художников — Люсьена Фрейда, Джеффа Кунса и Дэмиена Херста — вернется в ближайшее время на докризисный уровень.