На вопрос о том, как следует делать, можно ответить совершенно однозначно: если кто-то хочет полноценного выступления России в параллельной программе на биеннале, следует пригласить хорошего куратора сделать групповую международную выставку, с интересной, острой, актуальной концепцией и продуманным составом. Но — и тут начинается самое трудное для нас — состав этой выставки должен быть полностью свободен от обязательств служить коммерческим интересам спонсоров, их племянников, затесавшихся в эту компанию коллекционеров, галеристов и т. д. Потому что иначе уши осла всегда торчат.

На фоне всего этого отождествления искусства с пиаром мне неожиданным образом понравилась выставка фонда Stella Art «Этот смутный объект искусства» в музее Ca Rezzonico (куратор Владимир Левашов, смотрите наше видео). Правда, не знаю, понравится ли фонду то, что именно мне в этой выставке понравилось.

Как музейная коллекция — а показана часть коллекции фонда, которая в будущем составит музей, — она очень странная и порой слабая. Работы Кабакова, Комара и Меламида, Чуйкова, Пригова тут не всегда лучшие. Какие-то остатки серий. Что-то случайно доставшееся, неровное по качеству.

Кроме того, в этих вещах что-то есть в принципе провинциальное. Некая многословность, которая напоминает тетушку, что рассказывает и все никак не может остановиться. Много текстов, много историй — надо разглядывать, надо вообще знать, о чем речь (фонд, к счастью, снабдил работы подробными объяснениями; это, я считаю, огромное достижение). Я очень люблю именно эту особенность русского искусства, но надо сказать, что в проекты, подобные Венецианской биеннале, она вписывается с трудом. Сразу становится видно (как и в случае с Д&В, кстати), что русское искусство выросло на другой традиции по сравнению с модернизмом, на реалистической повествовательной живописи. На немодной такой традиции, негламурной.

Но дело в том, что точно такой же является и коллекция самого музея Ca Rezzonico. В контексте Венеции, где в каждой церкви есть Тинторетто, живопись XVIII века, которая представлена в этом музее — эпохи венецианского упадка — ужасно смешная, несовершенная, второстепенная, полная каких-то анекдотов. И именно это иногда делает ее по-настоящему интересной.

Очень любопытно было смотреть альбомы Леонида Тишкова, Александра Джикии, Вагрича Бахчаняна в контексте венецианских картин (графика была показана на длинных музейных столах посреди экспозиции живописи). Тот же зрительский рефлекс — всё просмотреть, прочитать, проследить за сюжетом, увязнуть в остроумных деталях; и то же удовольствие, которое такая возможность предоставляет в нашем слишком быстром, слишком дизайнированном, недостаточно «рассказанном» мире. В общем, возник, как мне кажется, интересный и плодотворный диалог между двумя контекстами, а не просто «объектами искусства»…

Но, может быть, это все вообще случайно получилось. Надо же где-то показывать коллекцию? Судя по каталогу, выполненному как каталог сокровищ, фонд интересуется только самими «объектами искусства», а вовсе не диалогом с контекстом…


* * *

Лет десять назад, приехав на биеннале до открытия, я увидела по всему городу стоящие скульптуры Ботеро — проект какой-то коммерческой галереи. Неужели останутся? — думала я с тревогой. Но за день до открытия эти символы худшего на свете кича погрузили на большую баржу и отправили в неизвестном направлении: такому на биеннале не место. Вся биеннале смотрела и радовалась: мы победили.

Сегодня, после открытия сверкающей коллекции Пино в центре Венеции, кажется возможным все: и Ботеро, и Мураками, и Церетели. Позиции сдаются по миллиметру, но сдаются. Это внушает русским любителям выпить на фоне произведений искусства уверенность, что и их нуворишеские вкусы и взгляды окажутся к месту. Что уже ничего не надо стыдиться.

Да, все плохо, везде. Современное искусство создавалось во время Первой мировой войны, когда даже почтовая связь между странами была чисто умозрительной, как своего рода интернациональный монашеский орден особых людей, которым не нужно то, что нужно большинству. С тех пор это искусство претерпело много изменений, нашло для себя аудиторию и социальную роль, но сохранилась его этическая платформа — создание некоего утопического пространства исследования и размышления; пространства, открытого для всякого, кто готов сбросить с себя оковы обывательства. В современном искусстве по-прежнему есть люди, которые служат этим идеалам и для которых слово «идеалы» не пустой звук.

Но в последние годы появилось много и тех, кто вообще, наверное, не поймет, о чем я здесь веду речь. Для них современное искусство — предмет роскоши, купля-продажа которого еще и предоставляет массу светских возможностей, а также пропагандирует страну. Великий космополитический идеал выродился в местечковое самодовольство…

Когда (уже в Базеле, куда все переместились из Венеции) на веселой французской вечеринке заиграли сиртаки, одна гламурная московская VIP-кураторша-коллекционерша (их теперь так много, что она не рискует быть узнанной) пустилась в пляс, громко выкрикивая: What a great Ukrainian music!. Окружающие переглянулись, но последовали за ней. Кто платит, тот лучше знает, чья музыка.

Посмотреть всю галерею


Экспозиция в Российском павильоне на 53-й Венецианской биеннале открыта по 22 ноября.
Выставка «Unconditional Love» открыта в Arsenale Nuovissimo по 22 ноября.
Проект Александра Пономарева «SubTiziano» можно увидеть на Большом канале Венеции по 22 октября.
Выставка Александра Виноградова и Владимира Дубосарского «Осторожно: музей» открыта в palazzo Bollani по 22 ноября.
Выставка «Этот смутный объект искусства» из коллекции Stella Art Foundation открыта в музее Ca Rezzonico по 5 октября.


Еще по теме:
Российский павильон на 53-й Венецианской биеннале: своими глазами, 18.06.2009
Национальные павильоны Венецианской биеннале: своими глазами, 17.06.2009
Главный проект Венецианской биеннале: своими глазами, 10.06.2009
Брюс Науман побеждает на Венецианской биеннале, 07.06.2009
Ольга Свиблова: Кураторское Credo, 30.05.2009
Все выставки 53-й Венецианской биеннале, 29.05.2009