Наш песенник (Nasz śpiewnik). Видео (S-VHS), 11 минут, 2003
«Наш песенник» — последняя часть так называемого «Израильского триптиха». В него также входят «Итцик», фильм о том, почему Холокост как бы дал евреям моральное право убивать арабов, и «Лиза», история о немецкой девочке, живущей в Израиле, которая верит, что в прошлой жизни она была еврейским мальчиком, убитым нацистами. «Наш песенник» исследует проблемы индивидуальной памяти и вырождение, медленное, но верное, исторической коллективной памяти. Жмиевски отыскал стариков, покинувших Польшу много лет назад, и попросил их вспомнить польские песни из детства. Они восстановили в памяти все возможные мелодии: кавалеристские песни о конях и саблях, сентиментальные довоенные хиты, польский гимн. Вот что говорит автор об этой работе: «Польский, скорее всего, их первый язык. Это было их первое средство познания мира, первая организованная структура для мыслей и идей для понимания реальности и выражения эмоций. Все это было заперто и запечатано в них. И я заставил их на секунду открыть эту дверь. Они могли вспомнить только фрагменты, разрозненные строки. Кто-то вспомнил больше, кто-то меньше. Но все они спотыкаются о свою собственную память в поисках потерянных мелодий и слов». В этой работе Жмиевски показывает нам мир, который проходит, единожды и для всех. Люди, которые уехали из Польши в Израиль, умирают от старости или заполняют собой комнаты домов престарелых.

Петр Рибсон высказался об этой работе, что она показывает зрителю невозможность вернуть какие-то части персональной идентичности, и, возможно, это общая потеря для тех, кто сейчас живет в Польше.

Вильям Шекспир. Сонеты (William Shakespeare. Sonety). Аудио CD, 600 копий английской версии, 39 минут 30 секунд; 600 копий польской версии, 40 минут 58 секунд, 2004
Альбом был записан для выставки Жмиевского в Центре современного искусства в Бретиньи. Сонеты Шекспира исполняет польский актер Войцех Кроликевич, к этому моменту тяжело больной. Это второй проект с ним; первый, сделанный в том же году, называется «Рандеву» (Rendez-vous, видео, 8 минут, 2004). В обеих работах в центре внимания Жмиевски — ежедневные бытовые практики человека, страдающего от хореи Хантингтона. В «Рандеву» запечатлена подготовка Кроликевича к выходу из дома и встречей в кафе с девушкой, Данутой Витковской, страдающей тем же недугом, совместное проведение времени в общественных местах и реакция здоровых людей на поведение этой пары. В «Сонетах» основной акцент делается на борьбе за управление собственным голосом, в то время как в «Рандеву» важно было показать бесконтрольные движения, визуально обозначавшие инаковость двух героев. В «Сонетах» слушатель понимает, как сложно сконцентрироваться актеру, чтобы правильно произнести ритмически выстроенные фразы. Жмиевски комментирует эту работу так: «Когда он начинает говорить и прерывает тишину своим голосом, ты можешь почувствовать усилие его воли, вступающей в борьбу с распадом собственного тела, воли, постепенно сдающей хаосу свои позиции. Вот почему сонеты в исполнении Войцеха Кроликевича — это не просто стихи, а возможность показать медленное разрушение собственного существования, это шоу вынужденного смирения». В альбоме всего 16 сонетов, в польской версии в переводе Станислава Баранчака.

80064. Видео (DV), 9 минут 20 секунд, 2004
Артур Жмиевски решил убедить бывшего заключенного концентрационного лагеря времен Второй мировой войны обновить свой тюремный номер, вытатуированный на предплечье. Этот проект предполагался как часть выставки «Аушвицкий процесс — история и восприятие» (Auschwitz Prozess — Geschichte und Rezeption) , организованной к сорокалетней годовщине суда над нацистскими преступниками во Франкфурте. Но в итоге организаторы из Института Фрица Бауэра не согласились включить этот фильм в проект, и он был показан только на персональной выставке Жмиевского в Центре современного искусства в Бретиньи. В фильме Жмиевски разговаривает в тату-салоне с Йозефом Тарнавой, 92-летним бывшим заключенным Освенцима. Тарнава отвечает на вопросы о своей жизни в лагере. Он все еще сомневается, он не уверен, будет ли подновленный номер аутентичным. Жмиевски настаивает, и наконец старик сдается. Автор говорит: «Когда я решил провести этот эксперимент с памятью, я полагал, что за эффектом татуировки откроются “ворота памяти”, откуда извергнутся воспоминания о том времени, хлынет поток образов или слов о болезненном прошлом. Но этого не произошло. Но произошло нечто другое, не менее интересное. Пока я его спрашивал, появился ли у него в лагере революционный импульс, вызрело ли чувство протеста против варварского обращения с ним, Тарнава отвечал: “Протест? Что ты имеешь в виду? Приспосабливайся — старайся и выживай!” В памяти этого бывшего заключенного условием для выживания в этом крайне репрессивном, ограничивающем контексте было полное подчинение. И в фильме повторяется этот самый акт конформизма, согласия, подчинения. Герой соглашается восстановить татуировку со своим тюремным номером. Сначала он протестует, довольно аргументированно, но в итоге сдается, снова принимая позицию жертвы». В финальной сцене показан диалог Жмиевского и Тарнавы по завершению процедуры. Герой делится своими чувствами: «Я восстановил его (номер. —OS), точно так же, как ты реставрируешь стул или стол».

Пьер Бал-Бланк считает, что в этой работе Жмиевски предлагает Западной Европе не характеристику возвышенного сострадания, но, напротив, язык жестокости, адекватный градусу описываемых событий.

Повторение (Powtórzenie). Видео (DV), 75 минут, 2005
В одной из самых известных работ Жмиевского воспроизводится знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент Филиппа Зимбардо 1971 года, в котором тот произвольно назначил людей на роли заключенных и охранников и предоставил их самим себе.

Это видео было сделано специально для польского павильона на 51-й биеннале в Венеции. Фильм — документация эксперимента, который пошел совсем не так, как его прототип. Работа Зимбардо в современной психологии рассматривается как неэтичная, ненаучная и слишком опасная. Поэтому ее воспроизведение полагается недопустимым. Суть эксперимента проста: следуя за оригиналом, Артур Жмиевски нанял 16 человек (7 заключенных и 9 охранников). Все участники прошли необходимые тесты на психологическую устойчивость. Архитектура тюрьмы была воспроизведена максимально точно. Все комнаты были оборудованы зеркалами Гезелла (окна с односторонней просматриваемостью), и ход эксперимента фиксировался пятью операторами и несколькими камерами ночного видения. Помимо заключенных и охранников, в эксперименте участвовали психологи, социолог и настоящий бывший заключенный, которые следили за тем, чтобы все не вышло из-под контроля, и могли остановить его в любой момент. Референциями для тюрьмы Жмиевского на этот раз были конкретные исторические прототипы — американские тюрьмы, иракская Абу-Грейб и кубинская Гуантанамо.

Результат эксперимента Жмиевского в корне отличается от зимбардовского. И заключенные и охранники поднимают бунт против автора проекта и покидают тюрьму. Художник говорит об этой работе, что «Повторение» показывает, что для людей характерно стремление к компромиссу. До тех пор, пока конфликт не исчерпан, они не унижают друг друга. Скорее они пытаются достичь справедливого и безопасного статус-кво путем переговоров и взаимовыгодных действий. Знаменитый культурный антрополог Иоанна Токарска-Бакир пишет: «Кто-то может воспринимать работу Жмиевски метафорически, не как повторение, но скорее как новое открытие пространства социального зла». Далее она отмечает: «В этой метафоре кто-то может рассмотреть мир реализованной гуманитарной утопии: никто, даже охранники не полагаются на мнения авторитетов. Даже начальник охраны не субъективируется со своей ролью, не выражает себя как власть. Контроль здесь не в руках искусственного закона. Побеждает тот, кто арестовывает саму власть в процессе установления своего порядка».

Они (Oni). Видео, 27 минут 36 секунд, 2007
Для этой работы Жмиевски организовал серию воркшопов, на которую он пригласил членов ультраправой польской организации «Всепольская молодежь» (Młodzież Wszechpolska), патриотов-католиков, молодых польских евреев, левых социалистов, демократов и правозащитников. Затем каждой группе предлагается создать визуальный символ своей команды, импровизированный герб политического движения, к которому они себя относят. После того как символы готовы, художник предлагает начать всеобщее обсуждение того, что получилось, давать комментарии друг другу, а коллективам авторов — держать ответ за произведение. Жмиевски вынуждал участников взаимодействовать: вести переговоры, бороться или же сдаваться и покидать поле битвы.

Всего было организовано четыре команды с соответствующими символами: католический костел; слово на иврите, обведенное контуром; Щербец (меч Болеслава Храброго); обведенное контуром слово «Свобода». Представляя определенную идеологию (часто к ним самим не относящуюся), все члены группы постепенно сами начинают выражать себя стереотипами. Их символы становятся эмблемами, напечатанными на их майках для упрощения идентификации.

Перед «дискуссией» Жмиевски произносит одно простое правило: здесь нет правил. Затем команды подходят к импровизированной эмблеме коллег-противников и вносят свои правки, что-то дорисовывая или убирая; придавая ей вид, более близкий своим представлениям. Герои постепенно все больше используют клише и стереотипы радикальных политических сил современной Польши. И в развенчании этих самых стереотипов одна из основных задач работы «Они». Действия героев здесь — это битва представлений, война образов, символов, жестов; и чем проще и чем менее адекватны их действия, тем интенсивнее сражение. Процесс постепенно все более радикализуется, вплоть до того, что происходит поджог. Конфликт становится все более захватывающим. И тогда возникает вопрос, может ли искусство вредить, может ли оно быть опасно. Особенно актуально это звучало в рамках «Документы-12», где состоялась премьера работы.

Из всех участников только пожилые дамы католических убеждений смогли просто уйти, объяснив это тем, что крик и беспорядок не является, по их мнению, ведущим средством ведения продуктивной дискуссии. Остальные три группы, состоявшие преимущественно из молодежи, были слишком увлечены конфликтом, чтобы заметить, что по сути их действия разрушительны. Они должны были придумать новые для себя средства выражения, которые смогли бы аргументировать их мнение. При этом компромисс не представлялся им возможным.

Критик Бартек Крачук пишет, что герои, возможно, не ищут выхода из конфликта, а пытаются его продлить как можно дольше просто потому, что этот процесс — акт художественного творчества, которым наделил их Жмиевски и который полностью апроприирует их субъективность, становится «опиумом для мозга».

Демократии (Demokracje). Видеоинсталляция из 20 коротких документальных фильмов общей продолжительностью 2 часа 26 минут
Все 20 (а теперь уже, по слухам, 23, и это еще не предел) фильмов в этой инсталляции показывают формы общественных собраний, в итоге выявляя общий градус коллективной воли.

Фильмы снимал не сам художник, он воспользовался услугами волонтеров, и его коллекция до сих пор пополняется. Девять фильмов были сняты в его родной Польше, три из них — это политические демонстрации. Одна из них — феминистская, проходившая в Международный женский день, вторая — демонстрация движения «Солидарность» за улучшение условий труда рабочих, третья — католическое шествие против легализации абортов в Польше. Остальные, снятые в Польше, — это похороны Збигнева Религи, министра здравоохранения; крестный ход в Варшаве; чтение письма польской епископии, касающееся искусственного оплодотворения; две исторические реконструкции битв в Варшаве во время фашистской оккупации в 1944 году и парад-пикник «Праздник Польской армии».

Помимо Польши, в инсталляцию вошли фильмы, снятые в Берлине, Клагенфурте, Тель-Авиве, Палестине, Страсбурге, Вене, Белфасте и много где еще.

Взгляд художника здесь предстает дистанцированно-исследовательским, Жмиевски выступает в роли навязчивого антрополога, который рассматривает политическое использование социальных пространств объединенными группами людей. С одной стороны, инсталляция создает общий гул, с другой — там в прямом и бескомпромиссном нарративе показаны реальные события самой что ни на есть новейшей истории. Такая широкая трактовка политических событий (в частности, в государствах, которые принято считать недемократическими), включающая в себя похороны министра и публичное чтение клерикального заявления, позволяет художнику обратиться к постулату западной демократии о презумпции равенства. Например, Жак Рансьер утверждает, что демократия может быть установлена только тогда, когда статус-кво (в его терминах — «полицейский порядок») оспаривается посредством коллективных действий, основанных на принципе равенства.

Это высказывание довольно точно описывает работу Жмиевского. Художник ставит в один ряд демократический Запад и не всегда демократический Восток — и на Западе видит проявления ультраправых, а на Востоке — объединение ранее непримиримых врагов перед лицом общей проблемы (объединившиеся израильтяне и палестинцы в Бильине около Рамаллы протестуют против возведения забора безопасности). Это позволяет зрителю четко проследить критику понятия демократии и ее устоявшегося определения сегодня.

Видеоинсталляция не имеет четкой структуры или последовательности эпизодов, она довольно хаотична. Фильмы можно смотреть в любой последовательности, и сама эта выбранная зрителем драматургия позволяет производить новые смыслы, основанные на принципах начала, кульминации и финала. Хотя, конечно, не каждый сможет посмотреть ее целиком.

Вот что пишет британский профессор Саймон Фолкнер: «Каждый фильм построен слишком прямо, это кажется несколько искусственным для творческого метода Жмиевского, который он использует в своих документациях. Но эта доступность разрушается, когда зритель пытается выстроить последовательность фильмов, сложить из них общий пазл. Сам автор говорит, что в этих фильмах нет искусства. Но я полагаю,  что искусство здесь в способе их представления. Только составленные вместе они дают проекту ту самую двусмысленность, которая так ценится в современном так называемом “критическом” искусстве». И далее: «Более того, уход Жмиевского от партийности и пропаганды — наиболее ценное качество этого проекта. Наше восприятие этой работы проходит от ощущения, что она непоследовательна, плохо читается, к осознанию того, что сегодня политика возможна благодаря именно такому сопротивлению прямолинейной интерпретации».

Эта работа Жмиевского была показана на 11-й Стамбульской биеннале, в немецкой галерее DAAD, а также была приобретена в коллекцию Tate Modern.


Артур Жмиевски в интернете
Развернутая статья о нем на портале польского культурного института
Жмиевски в англоязычной «Википедии»
О работе, здесь не упомянутой, которая была показана в нью-йоркском МоМА
Даниэль Бауман рассказывает еще о некоторых работах Жмиевского
Сайт «Политической критики»
Статья о «Демократиях» в журнале Frieze ​

Ссылки

• Артур Жмиевски: «Сегодня авангард должен быть не впереди людей, а позади них. Чтобы они сами были авангардом», 19.04.2015