СРЕДНЕЕ И ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Московский академический художественный лицей Российской академии художеств (бывший МСХШ им. Н.В. Томского)

Поступление в академический художественный вуз требует серьезной подготовки. В прошлом знаменитая МСХШ таковую давала, но сейчас она переживает не лучшие времена. Кризис образования в целом отразился и на МАХЛ. Для поступления в школу нужно предварительное обучение в детских студиях, которые либо вообще закрываются, либо их покидают талантливые педагоги из-за ничтожных зарплат, и в результате уровень поступающих снижается. От былого сильного преподавательского состава остались немногие альтруисты, но им все сложнее держаться в связи с обстановкой в школе. В Академии художеств витает идея «омолодить преподавательский состав вплоть до уборщицы» — надо надеяться, что этого не случится, так как омолодить его можно только в худшую сторону, в связи с тем же упадком образования и отсутствием новых достойных кадров. Однако на данный момент это все-таки самое достойное, если не сказать единственное, среднее профессиональное образование для художника, и оно может служить основанием для успешной сдачи экзаменов в различные профессиональные вузы — совершенно спокойно, там ведь уровень тоже не прежний.

Есть также Детская художественная школа им. В. Серова, в которой чему-то можно научиться, но это лишь дополнительное образование, три занятия в неделю, в отличие от МАХЛ и ее петербургского аналога — Санкт-Петербургского государственного академического художественного лицея им. Б.В. Иогансона, в которых одновременно изучают общеобразовательные предметы.

Московский государственный академический художественный институт им. В.И. Сурикова, он же «Сурок»

Суровый прессинг соцреалистическими нормами. Можно сказать, что выражение «день сурка» имеет прямое отношение к слову «суриковский». До сих пор на дипломе случается, что москвич представляет холст на тему «Ночное», хотя с трудом можно предположить, что сюжет выпаса лошадей ночью принадлежит к его личным воспоминаниям, а не произвольно взят из реестра дозволенных полвека назад тем. Тому, кто думает о современном искусстве, да и просто склонен думать и экспериментировать в живописи и композиции, придется стать доктором Джекилом и мистером Хайдом — брать то, что нужно, от программы и слушаться профессоров, а то, что хочется, делать вне института. Диалог с преподавателями-традиционалистами невозможен. Вряд ли можно спорить с теми, кто открывает защиту дипломов словами: «В этот торжественный день студенты представили свои работы на наш суд божий…»

Эти мучения можно терпеть, например, ради редких технических знаний: в монументальной мастерской Максимова можно постигнуть технику мозаики, фрески и сграффито; на графическом — старинные печатные техники офорта и литографии. Еще в институте есть мастерская шелкографии, она автономна, но может по договоренности работать со студентами. Кроме всего этого, есть отличный кабинет с анатомическими пособиями, и в мастерских для штудий — женщины за 50, которые служат обнаженными моделями.

Еще светлые моменты: первые два курса под руководством Айдан Салаховой и Сергея Оссовского (до распределения по мастерским) и далее — мастерская Татьяны Назаренко.

Была также мастерская Павла Никонова, которая выпускала художников «сурового стиля». Но этот стиль, созданный советскими живописцами в начале 1960-х, показался институту в 2000-е слишком новаторским. За рисунок студенты Никонова стали получать на просмотрах низкие оценки. Уж больно их результаты не были похожи на довоенные штудии из фонда института. Крамольная попытка Никонова объяснить, что институт не должен пополнять старые фонды поздними аналогами и студенты рисуют не плохо, а по-другому, привела к увольнению Никонова. Впрочем, доля свободы в мастерской, теперь под руководством Альбины Акритас, по-прежнему сохраняется.

Именно из мастерской Никонова, тогда ее руководителем был еще Андронов, выпустился Сергей Шеховцов. И стал заниматься скульптурой. Как можно видеть, обучение на факультете живописи в Суриковском не только не помешало ему перейти к скульптуре и открыть свой материал — поролон, но и помогло: обработка поверхности живописна, взмах ножом равен мазку кисти. Типично «суриковские» дипломные темы при переводе в объем приобрели смысл. «Юноша на лавочке, голуби вокруг» — но можно заглянуть юноше в руки, в которых он держит голубя, и увидеть, что он свернул ему голову — «птице мира», но мира сытого и тупого, юноше ненавистного.

Как ни удивительно, но Елена Ковылина, известная своими перформансами, также отучилась три года в Суриковском институте на факультете живописи (потом, правда, уехала учиться в Германию). Некоторые перформансы Ковылина документирует в виде фресок или на холстах, а не в виде фото или видео, и именно ее образование позволяет ей сделать это убедительно.

В общем, из программы есть что извлечь, но упаси вас господь попасть в недавно созданную мастерскую батальной живописи. Это, можно сказать, филиал глазуновской академии, лаборатория ура-патриотизма.

Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, он же «Репа»

Здесь хранят традиции XVIII века — и так же, как во времена основания академии, первые три курса занимаются штудиями с натуры, рисунком и живописью, самостоятельная композиция начинается только с 4-го курса. Профессора жалуются, что последние три курса студенты не знают, про что им написать картину — нет былого пафоса. Уже ведь не напишешь ни «Прощание Гектора с Андромахой», ни «Клятву балтийцев». Представители академии считают, что не так уж сложно реформировать систему, написать новые программы — да только к чему это? Студенческие муки последних курсов можно решить очень просто — не затягивать процесс и сократить обучение до трех лет. За это время можно успеть научиться работать в стиле «реализм». Что позволяет успешно существовать в найденной выпускниками нише — их «кормит Китай». Китайцы берут всё: пейзажи, портреты, натюрморты, дивятся широкому мазку. Современное искусство они покупают в Европе и Америке, а единственное, что, по их мнению, стоящего и оригинального производит Россия в искусстве, — это реализм. Китайцев так много, что спрос, кажется, будет всегда. Особенной популярностью пользуются работы под Фешина или Мыльникова, который в советские времена закончил академию и уже сорок лет преподает в ней, выпуская ежегодно своих клонов.

Этот налаженный единый рынок кажется тихой подготовкой к переселению в единое евразийское пространство вроде государства Ордусь из романов Хольма ван Зайчика или из «Дня опричника» Сорокина. К международному современному искусству и даже его рынку это все не имеет ни малейшего отношения.

Из молодых выпускников академии в современном искусстве замечены несколько человек, но никто из них не учился на живописном факультете, работающем на Китай: Виталий Пушницкий и Надежда Анфалова закончили графический факультет, Виктория Илюшкина и Александр Дашевский — факультет теории и истории искусств. Надежда Анфалова смогла не только стать номинантом премии Кандинского, но и продать картину за 37 млн рублей, правда, этот успех затмило наличие знаменитого соавтора — Владимира Путина.

Из «живописцев» (выпускников живописного факультета) проявился Игорь Пестов в хвосте экспозиции премии Кандинского-2008, с его гиперреалистической шеренгой отрубленных свиных голов (у каждой из них на лбу автор написал «это не я») и прочими душераздирающими по стилю и бессмысленными сочетаниями картинки и текста. У автора есть четкая творческая программа, он пишет о себе: «Игорь Пестов ищет новую форму через осознание своей идентичности, принципиально использует реалистическую школу. Зачем выбрасывать в помойку то, во что верил и что любил, в угоду западным тенденциям? Хотелось бы, чтобы наше искусство обрело свой собственный достойный язык. По-моему, надо перестать изображать из себя диссидентов, осознать свою провинциальность, дремучесть и местечковость. Главное, согласиться с этим! Полюбить то, что есть!» Пока программа успешно выполняется — дремучесть и местечковость Игорем явлена.

Итак, если кому-то хочется продолжать учиться рисовать и ближе ехать в Петербург, чем в Москву, то можно поступать в академию — у нее прекрасное общежитие на Васильевском острове, библиотека Академии художеств с дивными старинными фолиантами и традиции петербургской неформальной тусовки. Но иного пути, кроме внедрения на китайский рынок, преподаватели академии не подскажут. Вне академии способов преодолеть ее провинциальность много: можно посещать выставки современного искусства в Русском музее, лекции и мастер-классы в «Про Арте», смотреть западные выставки в интернете, но в любом случае придется учиться самому. См. материал «Где искать современное искусство в Санкт-Петербурге».