«Действенный метод – бойкот государства»

Впечатления наших авторов и коллег по цеху о «Марше миллионов»

Участники «Марша миллионов», прошедшего 6 мая в Москве, пережили сильные чувства, а иным пришлось испытать на себе и меры физического воздействия, кое-кто (и в том числе некоторые из наших респондентов) впервые побывал в автозаке. Мы задали художникам, искусствоведам, публицистам и активистам следующие вопросы:

1. Каковы ваши личные впечатления от того, что вам пришлось пережить в эти дни?
2. Что, по-вашему, будет дальше и какой стратегии следует придерживаться?
3. Какой лозунг для вас сейчас самый актуальный?
4. Как в эти дни ваша гражданская деятельность соотносится с профессиональной?

На наши вопросы ответили:

Никита АЛЕКСЕЕВ, художник
Дмитрий ВЕНКОВ, художник
Борис КАГАРЛИЦКИЙ, социолог, левый публицист
Таисия КРУГОВЫХ, художник
Антон ЛИТВИН, художник
Изабель МАГКОЕВА, преподаватель японского языка, активист РСД
Кирилл МЕДВЕДЕВ, поэт, издатель, активист РСД
Глеб НАПРЕЕНКО, искусствовед
Артем ТЕМИРОВ, философ


Никита АЛЕКСЕЕВ
К вопросам

1. Это комическая трагедия, далекая от совершенства: кончиться могло куда хуже. Например, ближе к совершенству фраза Пескова, пресс-секретаря Путина, про размазывание печени по асфальту.

2. Иллюзий у меня нет с 99-го года, но в эти дни власть настолько отчетливо показала свою невменяемость и идиотию, что ждать чего-то хорошего было бы совсем глупо. На будущее: сценария два — либо долгое гниение, а потом мучительная агония, либо скорый инсульт с летальным исходом. Причем не факт, что после этого в России появится кто-то симпатичнее, чем Путин и его команда. Но с болезнью тем не менее бороться надо — разумными ненасильственными методами. «Народные гулянья» и «креативные» затеи, конечно, необходимы: Франко свалили при помощи каталонских хороводов. Но я считаю, что действенный метод — это также бойкот государства. Понятно, что полным он быть не может (государство это — в том числе образование, медицина, пенсии), однако надо стремиться к минимуму пересечений с властью. Для художников это, например, отказ от участия в мероприятиях, оплаченных государством и его спонсорами и важных для его имиджа.

3. У Изабеллы д'Эсте, маркизы Мантуанской, одного из величайших меценатов в истории искусства, был девиз Nec spe nec metu, «Нет надежды — нет страха». Второй вариант — «А пошли вы на...»

4. Я сознательно не гражданский художник. Но, обитая в определенном времени и пространстве, реагирую на происходящее и думаю о нем.



Дмитрий ВЕНКОВ
К вопросам

1. Смешанные чувства. С одной стороны, есть воодушевление от того, что протест не задохнулся, и от того, что власть, судя по ее действиям, очень серьезно его боится, а значит, думает, что мы можем что-то изменить. Это придает уверенность в возможности перемен. С другой стороны, некоторая тревога за ход протеста и за готовность нашего общества к этим самым переменам.

2. Думаю, что прежде всего следует вернуть себе город, не бояться выйти на Чистые пруды, когда захочется и в любом составе. Мне кажется, что это вполне достижимо. Во-вторых, следует отвоевывать позиции у «Единой России» на уровне муниципальных законодательных собраний и мэров городов. В-третьих, проводить массовые мирные акции. Это, как мне кажется, довольно оптимистичный, но вполне реалистичный сценарий.

3. Я немного стесняюсь лозунгов.

4. Практически никак. За исключением пары видеосюжетов о текущих событиях для журнала «Тайм».


Борис КАГАРЛИЦКИЙ
К вопросам

1. Впечатления замечательные, почувствовал себя моложе на 20 лет.

2. Конфликт будет нарастать просто потому, что власть утратила контроль над ситуацией. Не в технике дело, а в экономике. Это то, чего не понимают либералы: в кризисе не режим Путина, а вся неолиберальная модель капиталистического общества, над которой он надстроен. Кризис режима Путина — побочный эффект общего системного кризиса. Отсюда и тактика, и стратегия — сосредоточиться на социальных лозунгах и требованиях, за которыми действительно стоят миллионы и которые власть действительно не может удовлетворить, не развалив окончательно свою собственную структуру интересов и связей.

3. Долой закон ФЗ-83, за бесплатное образование и медицину, за социальные перемены. Надо выдвинуть пакет конкретных требований — от гарантий на доступ к детским садам для всех детей до отмены медведевского летнего времени. Под это собирается уже сейчас широкая коалиция, которая спаяна не только призывом к честным выборам, но и долгосрочными общими интересами.

4. Как социолог-марксист, я не вижу разницы.

{-page-}

 

Таисия КРУГОВЫХ
К вопросам

1. Когда меня забирали около Третьяковской галереи, меня протащили лицом вниз по асфальту, поэтому впечатления удивительные. Руки в крови, но это все оболочка, которая отношения к делу не имеет. Перед этим я встретила сотрудника 2-го оперативного полка, который лжесвидетельствовал против меня в суде, он просил уйти, видимо, заботясь обо мне и сожалея о своем вранье. Я понимаю, что он когда-то был маленьким мальчиком и то, что он сейчас бьет людей, не его воля, а тех обстоятельств, при которых он стал работать в милиции, то есть обстоятельств нашей системы.

2. На мой взгляд, надо создавать теневое государство и собираться с людьми за городом, обсуждать конкретные проблемы. Дальше будет радикализация протеста, потому что теперь в него включены люди, которые никогда не сидели раньше в автозаках, а теперь прошли все эти этапы заключения в полной мере.

3. Прогрессивизм — мой лозунг. И «Свободу Pussy Riot!»

4. Я снимаю видео, поэтому на протестах я продолжаю это делать, просто ориентируясь на обстоятельства. Если я сижу в отделении милиции, то там уже спокойно можно снимать, не держа в руках флаги, транспаранты и т.д., если в автозаке — то тем более.




Антон ЛИТВИН
К вопросам

1. У меня было предчувствие, что будет плохо после «победы» Путина, но такой откровенной войны я не ожидал. Стало окончательно ясно, что никакого диалога с властью у меня быть не может.

2. Дальше будет только жестче. Хамство и жлобство станут доминантой в действии силовых структур. Да и всего общества. Ведь это победившая идеология. Стратегия только одна — сопротивление. В каждый момент разное, по ситуации. Я бы назвал такое сопротивление контекстуальным.

3. Нас видно!

4. Возвести честность из этической категории в профессиональную — художественную и деловую.


Изабель МАГКОЕВА
К вопросам

1. Люди проснулись, начали бороться. Многие еще спят, но мы будем бороться за них, пока они тоже не проснутся.

2. Думаю, надо идти по пути обострения, без лишних эмоций, максимально мирно по возможности, но обострять! Люди, которые были 6 мая на Болотной, больше не будут такими, как раньше. Как и весь наш протест более не может быть лишь протестом белых лент, протестом креативного Садового кольца против остальной России. Мне бы очень хотелось, чтобы мы смогли одним творчеством изменить мир. Но история показывает, что одной борьбой за культурную гегемонию сыт не будешь. Надо отказываться от старых шаблонов и начинать работать на новые политические организации. Тогда у нас будет настоящая демократия. А не только стенания по поводу плохого Путина. Вообще думаю, что «организация» сейчас ключевое слово — и политическая, и на митинге, и на работе, и в подъезде.

3. «Власть миллионам, а не миллионерам!» и «Долой полицейское государство!»

4. Кроме того, что я активист, я еще преподаватель японского языка. На митинге против ФЗ-83 я выступила с предложением сопротивляться коммерциализации не только образования, но и своей жизни в целом; безвозмездно делиться знаниями, насколько это возможно; думаю, что у многих людей есть 2—3 свободных часа в неделю, в которые они могли бы преподавать то, в чем разбираются. После митинга ко мне подошли университетские преподаватели с готовностью что-то делать. Сразу нашлось отличное помещение на Бауманской. Надеюсь, что с июня откроем школу, в которой будут бесплатно преподаваться английский, японский, латынь и русский для иммигрантов. Пользуясь случаем, приглашаю всех, у кого есть возможность, присоединяться к нам. Мне бы хотелось, чтобы слушателями в основном были не мои подписчики из Facebook, а люди, живущие в соседних домах; надеюсь таким образом способствовать налаживанию связей между людьми одного дома, района.



Кирилл МЕДВЕДЕВ
К вопросам

1. Потрясли девушки, бившиеся с ОМОНом зачастую смелее, чем мужчины, — девушки-художницы, арт-критики, социологи, сторонницы Pussy Riot, феминистки... Приятно, что женское движение пробивает себе дорогу в уличной борьбе, ведь без него политика так и останется борьбой угрюмых самцов за куски власти. Понравился человек в цветной шапке, жестоко колотивший омоновцев флагом ЛГБТ. Брошен мощный вызов распространенному у нас предрассудку, что уличная борьба — возрастное развлечение подростков из неблагополучных семей. Раздражают рассуждения о «провокаторах», о плохих ребятах У. и Н., которые, мол, подставили людей, усадили в неположенном месте, завели под дубинки и т.п. У. и Н., конечно, не сахар, именно поэтому не стоит раздувать их фигуры, переваливать всю ответственность на них. Так заботой о якобы слабых и неразумных прикрывается собственное бессилие. Гражданская политика — это все-таки когда большинство людей, вне зависимости от пола, возраста, образования и социального положения, начинают думать своей головой и находят для себя ту или иную адекватную коллективную форму протеста. И то, что на каком-то этапе самой адекватной формой может стать метание кусков асфальта в полицию, тоже надо принять, как бы это ни коробило.

2. Надеюсь, что будет увеличиваться число людей, готовых к жесткому противостоянию, готовых вставать в первый, второй, третий, пятый, десятый ряд бодающихся с ОМОНом. Дело, конечно, не в тупом бодании, а в том, что очень многое, увы, решается силой — и чем больше будет людей, готовых стоять насмерть, тем сильнее будут деморализация и брожение среди ОМОНа и полицейских, тем скорее сдастся режим или, по крайней мере, пойдет на серьезные уступки.

3. «Каждой жирной морде — стачку как на “Форде”!» Рабочее, забастовочное движение должно максимально сблизиться с общегражданским.

4. Моя профессия — переводчик, я перевожу теоретические тексты, стихи и песни, созданные в других контекстах и потому расширяющие наше понимание и переживание собственной ситуации.

{-page-}

 

Глеб НАПРЕЕНКО
К вопросам

1. Пожалуй, я впервые так остро осознал свое как субъекта столкновение с историей, которое невозможно пересказать, но про которое потом только и делаешь, что рассказываешь. Чувство причастности к истории возникало и на предыдущих митингах. Тогда, как бы я ни сомневался в осмысленности происходившего, я понимал, что не могу не быть там, так как есть вещи, которые должны быть высказаны. Но 6 мая, будучи захвачен историей, я впервые словно шагнул за границы самого себя. Это было именно в момент «заварухи» на Болотной, когда я обнаружил в себе иррациональную солидарность с анархистами и когда присоединился к выстроенной против ОМОНа цепи с сотней других — самых разных и неожиданных — людей. Даже на телесном уровне эта цепочка была словно преодолением индивидуальной замкнутости.

Кажется, именно анархисты, как бы их ни ругали, придали происходящему смысл и жизнь. Многие, с кем я общался, еще в начале марша говорили, что у них есть смутная потребность в чем-то особенном, в новом шаге. Можно жалеть о том, что многотысячная мирная сидячая забастовка не удалась из-за проблем с организацией. Но по сравнению с тем необратимым шрамом, который, к счастью, оставила произошедшая заваруха на истории, это, увы, лишь эфемерные мечтанья. Многие, кто осуждает анархистов, пытаются приписать им ту же этику, с которой идентифицируются сами, пытаясь тем самым загнать надличностную стихию в русло собственной идентичности.

Последующие дни оказались для меня продолжением той же захваченности происходящим, только в более ироничной и ускользающей форме. Несмотря на общую неартикулированность целей, порой эта непрерывная миграция по скверам, бульварам и переулкам напоминала мне карты Парижа Ги Дебора с нанесенными на них стрелками и ситуационистские идеи использования, переосмысления и перенаправления задаваемых властью маршрутов людских потоков в городе.

События 6 мая и далее — фактор, формирующий поколение мое и моих сверстников, многие из которых пишут сейчас дипломы и жалуются, что история мешает им это делать, замкнувшись в своих квартирах: на нашей сознательной памяти таких событий еще не было. И это тоже относится к сфере необозримого — возникает нечто, что объединяет всех, хотя каждый интерпретирует это по-своему.

Расширением границ моих представлений о митингующих и новым обнаружением невозможности обозреть их стали общение с задержанными вместе со мной в ОВД и беготня с незнакомыми собратьями в переулках у Тверской. Там были и пенсионер-интеллигент, и мебельщик, и бывший военный, и татуировщик из Питера, и студент из Башкирии, и люди из Череповца… Это окончательно развеяло для меня миф о бесящемся с жиру «креативном классе». Разнобой идей порой обескураживал: юноша с велосипедом терпеть не мог Удальцова, бывший военный только его и уважал, женщина лет шестидесяти искала Навального, чтобы рассказать ему историю о своем севшем в тюрьму сыне, девушка с розовым треугольником полагала, что Собчак — самый нейтральный и потому хороший персонаж, пенсионер вздыхал, что все так называемые лидеры бестолковы, сотрудница полиции сетовала, что Россия — слишком большая страна…

Как быть с этим неподвластным, необозримым разнобоем порывов и мнений?

2. Хорошо бы воспитывать в себе чуткость к общим импульсам; думаю, важно также показать людям, что их мнения, как бы разнородны они ни были, могут превращаться в действие. В обществе силен страх высказывания и тем более совершения общественного акта — в самых разных ситуациях люди боятся, «как бы чего не вышло», как бы не поссориться с начальством и т.д. В этом смысле миграция по бульварам, когда происходящим заинтересовывались многие прохожие, думаю, могла послужить неплохой работой с общественным сознанием. Тем, кто как-то соотносит себя с происходящими событиями, важно перенести навык инициативности и бесстрашия перед несправедливыми или глупыми действиями властей в повседневную жизнь. Мне на ум приходит школа моей племянницы, где дирекция пытается вопреки санитарным нормам ввести вторую смену, чтобы получать больше финансирования, — мой брат вместе с рядом родителей поднял волну протеста, которая, надеюсь, увенчается успехом, несмотря на то что часть родителей боится дирекции.

Попытки обозреть социальную реальность в целом предпринимают многие левые, например, люди из РСД, справедливо указывающие на корни многих проблем. Тот, кто считает себя политическим активистом, должен, думаю, не только заниматься просвещением, формируя общественную реальность, но и в первую очередь подключаться к непредсказуемо возникающим очагам сопротивления — к историческим событиям.

3. Несмотря на сложное отношение к Навальному, из популярных лозунгов мне когда-то нравился «Мы здесь власть». Сейчас в голове вертится что-то вроде «Больше реальности. Больше действия. Больше смысла».

4. Как искусствоведа, меня заботит соотношение непосредственного опыта столкновения с произведением искусства и того, как осмыслить это произведение в качестве носителя циркулирующего в обществе смысла. Искусство и разговор об искусстве размечают ту систему координат, в которой можно осмыслять и, соответственно, создавать политику и гражданскую деятельность.


Артем ТЕМИРОВ
К вопросам

1. Я сознательно не ходил на митинг 10 марта на Новом Арбате, потому что решил игнорировать все митинги, организованные теми же людьми, которые организовывали митинг на Болотной и на Сахарова. Помню, решил: на шествия ходить буду, на митинги — нет. Однако это не было связано с тем, что у меня пропал энтузиазм или что я решил, будто ничего не изменить. Просто я понял, что тратить время нужно на другие формы протеста. Но 6, 7 и 8 мая протестное движение вступило в другую фазу. Это больше не «потусоваться и показать свою креативность», теперь это действительно стало событием политики. Шествия, митинги, даже группами по 30/50/100 человек, приобрели совершенно иное значение. И мои личные впечатления связаны с ощущением этого перехода. Это придает больше энтузиазма и какой-то внутренней уверенности, даже, может, воодушевляет, потому что теперь люди, представляющие собой движение, объединены не абстрактным «мы» красивых и образованных, которое всех поразило на первой Болотной, Сахарова и особенно на Белом кольце; теперь «мы» — это граждане, продемонстрировавшие свою решимость менять страну, а не только желание. Это «мы» показало, что не страшны ни автозак, ни дубинка, «мы» не исчезнет.

2. Власть будет продолжать игнорировать движение в том смысле, что не будет начинать никакой диалог и настоящие реформы. Еще власть будет пытаться дискредитировать движение — не просто подборкой кадров и занижением количества участников, а самым радикальным враньем, выставляя нас как экстремистов и радикалов. Если протестное движение не затихнет через неделю, то от массовых задержаний власть перейдет к активизации деятельности центра «Э» по отношению к отдельным активистам, так как власть до сих пор не представляет себе протестные движения без лидеров.

Слово «власть» намеренно повторялось так часто. Власть-власть-власть. От этого слова нас скоро будет тошнить, и тогда начнутся настоящие трансформации.

Протестное движение будет развиваться. Несколько тысяч человек манифестировали свое наличие в реальности, свое наличие в социально-политической действительности. И эти люди не исчезнут, их количество будет только расти, так как проблемы не могут решиться сами собой, а власть их решать не собирается.

Спонтанные ежедневные акции в разных точках города кажутся мне наилучшей стратегией на данный момент. Во-первых, ОМОН просто не успевает реагировать так быстро, во-вторых, уже не хватает автозаков и мест в ОВД. Если говорить про долгосрочную перспективу — необходимо продемонстрировать обществу, что нас уже немало и что мы не радикалы и экстремисты, да, мы готовы пойти на ОМОН, когда он устраивает давку, но мы не получаем никакого удовольствия от ударов омоновскими дубинками и ботинками. Думаю, в мае-июне может возникнуть палаточный лагерь по типу Occupy Wall Street, возможно, там не будут жить постоянно, но это может просто стать ежедневным местом встречи политически активных граждан, где будут устраиваться лекции, общие обсуждения действий и стратегии и т.д.

Очень важно, чтобы люди сегодня сами определились, за что они борются. «За все хорошее, против всего плохого» — уже недостаточно. И я не говорю о том, что все протестующие вдруг должны обрести политическую субъектность и осознать свою приверженность социалистическим, либеральным или консервативным идеалам, я говорю о том, что каждый должен понять свои личные причины протеста и свои цели, какой он хочет видеть нашу страну.

Все остальное будет происходить само собой, и новые группы, и активисты, и стратегии действий, и все остальное.

3. Я согласен только на радикальные реформы, преобразовывающие всю суть социальной, экономической и политической сфер жизни в нашей стране. Никаких компромиссов.

Фундамент, на котором построено наше общество, нуждается не в стилистической работе, которая бы устроила мифический «креативный класс», требующий во всем красоты и удобства, а в изменениях, затрагивающих самую суть. С властью не может быть никаких разговоров и круглых столов. Нам не нужна эта власть. Нам нужно новое государство: новая конституция, новое законодательство, новая законодательная, исполнительная, судебная, пенитенциарная системы, новые системы образования и здравоохранения. Нам нужно расширение социальной сферы, а не сужение: нужно добиваться не только бесплатного образования и медицины (которых нет), но также бесплатного транспорта и льготного жилья для всей страны, а не только военных. Нам не нужны услуги, нам нужен доступ к реализации наших прав. Я протестую не против Путина или Медведева, я протестую против всего устройства нашего общества.

4. Все сложно. С одной стороны, моей профессиональной деятельностью является написание диссертации, с другой стороны — в последние несколько месяцев это организация фестиваля экспериментальной культуры «В Поисках Нового Языка». Диссертация для меня является не отпиской, а реальным исследованием, требующим проработки огромного количества литературы. Как ни странно, это тоже соотносится с моей гражданской активностью, но лишь тем образом, что позволяет мне прояснить собственные позиции и лучше понять происходящие сегодня процессы, так как в исследовании я в том числе затрагиваю формы социально-политической организации разных обществ. Фестиваль связан с моей гражданской позицией напрямую: идея сделать фестиваль пришла нам в голову после обсуждения декабрьских событий. Главное, что мешает людям активно вовлекаться в социально-политическую деятельность, — это мышление и видение мира. Мы не гуру, чтобы давать людям рецепты, но все организаторы еще молоды, и каждый год с нами самими происходят какие-то внутренние изменения, и мы хотели понять этот механизм. Проанализировали и пришли к выводу, что механизм этих изменений в сознании включается тогда, когда мы начинаем вовлекаться в поиск нового. На фестивале будут представлены такие проекты, которые, на наш взгляд, могут включить у посетителей этот поиск. ​