Как вам понравилась Венецианская биеннале?

OPENSPACE.RU опрашивает международных профессионалов о том, что они увидели в этом году в Венеции

​1. Каково ваше впечатление от главного проекта куратора Биче Куригер, особенно в сравнении с двумя последними биеннале?

2. Как вам видятся национальные павильоны в контексте главного проекта? Какой павильон вам понравился больше других, какой разочаровал?

3. Каково ваше общее впечатление от дней превью в этом году? Какова динамика биеннале, по вашему мнению, куда она идет?

4. Удалось ли вам увидеть павильон России и другие русские и (или) украинские проекты в Венеции? Каково ваше мнение о них?


На вопросы OPENSPACE.RU ответили:

Борис ГРОЙС, теоретик и куратор (Нью-Йорк), куратор павильона России в этом году

Барт де БАРЕ, директор музея современного искусства MUHKA в Антверпене

Клер БИШОП, историк искусства и критик (Нью-Йорк)

Недко СОЛАКОВ, художник (София)

Васиф КОРТУН, куратор (Стамбул), куратор павильона Арабских Эмиратов в этом году

Дэвид ЭЛЛИОТТ, куратор (Лондон), куратор Сиднейской биеннале 2010 года


Борис ГРОЙС
К вопросам

1. Эта биеннале является своего рода продолжением предыдущих: основной проект утверждает каноническую эстетику современного искусства — в сравнении со стилистической мешаниной в национальных павильонах.

2. Национальные павильоны всегда интересны, если они представляют отклонения от генеральной линии, как она сформулирована основным проектом. В этот раз таких отклонений было много. Мне понравились немецкий павильон и польский. Венгерский тоже был забавный. А швейцарский — впечатляющий. Возможно, самым большим разочарованием стал павильон США — все работы слишком одномерны (one-liners) и при этом выглядят очень тяжеловесно. Помимо этого, на биеннале было много разных интересных работ, но не всегда они были хорошо инсталлированы.

3. Мое общее впечатление от Венецианской биеннале всегда определяется погодой. В этот раз погода была хорошая. Но попасть везде было очень сложно, было слишком много контроля и одновременно жуткие толпы — все это было довольно неудобно. Биеннале в целом очевидным образом эволюционирует в сторону привилегированного массового развлечения.


Барт де БАРЕ
К вопросам

1. ILLUMInations — название очень неопределенное, и так и было понято — не глубже. Основной проект совершенно неубедителен, таких слабых проектов по всему миру на самых разных биеннале делается очень много, когда тема — просто общий слоган, под который собираются вещи, но это никак не продвигает нашего понимания искусства, из этого не получается настоящий «проект». И это жаль, потому что от Венеции ждешь большего, нежели просто очередной биеннале. Это могла бы быть возможность оживления традиции. Но принести на современную выставку старых мастеров — это слишком легко сделать. Все мы любим Тинторетто, но притащить его прямо в выставочный зал — это ничего нового не добавляет. Он и так все время рядом, в этом часть прелести Венеции, что можно по пути на биеннале заходить в церкви, можно в Падую поехать и посмотреть великолепные фрески и лучшую в мире конную статую, Гаттамелату Донателло или сидеть на кампо Сан-Джованни-э-Паоло и смотреть на другую конную статую, кондотьера Коллеоне Верроккьо, еще одну икону ренессансной скульптуры. Или влюбиться в мадонну Беллини, или, или, или… Тинторетто — просто иллюстрация к этой теме. Пока я смотрел выставку, я забыл про тему. Но, к сожалению, и смотреть-то было не всегда интересно, и часто все это было неубедительно.

2. Мой абсолютный фаворит на всей биеннале — Андрей Монастырский. Так получилось, что это был первый павильон, куда я зашел, и он-то и радовал меня всю биеннале, до самого конца. Особенно нижний этаж: потрясающе, что художник, который уже готов быть закатанным в консервную банку историей искусства, отказывается от этого и в своих маленьких ютьюбовских фильмах сохраняет дух, основу своего искусства!

В целом павильоны были самой сильной частью этой биеннале. Я имею в виду и осмысленные групповые проекты, как датский Speech Matters; и полные особой увлеченности сольные работы известных художников, часто старшего поколения, как Кристиана Болтански во французском павильоне, Томаса Хиршхорна в павильоне Швейцарии, Артура Баррио у бразильцев; или же художников на середине карьеры, как замечательный проект куратора Галит Эйлат (с художницей Яэль Бартаной. — OS) для Польши, Стивен Ширер в павильоне Канады, Сигалит Ландау в израильском.

Самым большим разочарованием для меня стал нидерландский павильон. Полная пустышка. Приятный дизайн, но вся история вокруг него придумана только для того, чтобы обсосать свои собственные проблемы и тем самым их прославить. Очень провинциально. Не соответствует ни времени, ни пространству.

3. Все очень резко изменилось, хоть это и сдвиг от холеры к чуме, так сказать. Биеннале была местом, где продолжалась буржуазная европейская традиция XIX века — сосредоточенный поиск качества, медленный темп, предоставлявший возможность для рефлексии, и все это было вписано в гегемонистские структуры власти, которые предполагали, что «бедные» страны могут быть показаны где-то в подвалах центрального павильона. Теперь биеннале — это огромное количество материала, который стал более разнообразен, но часто имеет коммерческий налет (имею в виду даже и Арсенал), и ожидается, что посетитель сам будет искать свое собственное качество среди всего этого.

4. Как я уже сказал, для меня русский павильон стал главным на всей биеннале, хотя я и нахожу, что наверху немного переборщили с дизайном. В целом я надеюсь, что Европа ментально сместится в сторону «большой Европы», включающей в себя и Россию, потому что это повышает культурное качество европейскости. И биеннале это по-своему, странным образом доказала. Я считаю, что русский вклад был более существенным, более радикальным, чем американский павильон, с его длиннющими очередями и его зрелищным, отлично сделанным, но абсолютно формалистическим «контентом». Может быть, это вообще фундаментальная противоположность: между содержанием, субстанцией — и поверхностью, формой.

То же высокое качество демонстрировала и отличная ретроспектива Пригова, несколько очень хороших современных художников на выставке «Модерникон» (в частности, имею в виду Виктора Алимпиева, Сергея Браткова, Владимира Логутова и Павла Пепперштейна), а также и амбициозная премия, которую Виктор Пинчук учредил для молодых художников. Это был гораздо более ценный вклад в биеннале, нежели демонстрация власти французского магната Пино.


Клер БИШОП
К вопросам

1. Пик западных биеннале пришелся на 2002—2003 годы, а теперь они становятся все более мейнстримными, заметно влияние коммерческих галерей, а также все бóльшая зависимость от ярмарок — разве что имеется сильная кураторская позиция. У Куригер такой позиции не было, ее кураторская политика состояла в том, чтобы поменьше напортить, прикрываясь совершенно неудобоваримой и непонятной темой, в продолжение туманных и немарочных (generic) двух предыдущих биеннале, — но Куригер умудрилась даже еще меньше запомниться. В ее проекте очевиден возврат к интровертированному скульптурному объекту и отвращение к дискурсивности, глобальной репрезентации и документальности. В наши дни наиболее экспериментальными являются периферийные биеннале, а Венеция зашла в тупик.

2. Национальные павильоны в целом были гораздо сильнее, чем в прошлые годы. Мне страшно понравился английский (но я очень, очень давняя поклонница Майка Нельсона). Немецкий был тоже сильный, а также Испания и США (хотя все не без проблем). Всем очень понравилась Польша, но я должна признаться, что нахожу эстетику и концепцию Яэль Бартаны совершенно неинтересными. Лучшей работой в национальном павильоне был фильм Шванкмайера The Fence (1968) в павильоне Дании.

3. Общий дух биеннале был еще гламурнее, чем когда-либо прежде. Очень сожалею, что пошла смотреть выставки коллекционеров (соревнование «Прады» с Пино) и не отправилась искать павильоны Норвегии и Литвы, про которые мне все потом сказали, что это было отлично (это у меня такая Kunstschadenfreude).

4. От павильона России впечатление у меня было смешанное — нижний этаж меня разочаровал своей нечитабельностью, верхний значительно сильнее. И мне понравился тип офисной инсталляции, который Борис выбрал для документации «КД».


Недко СОЛАКОВ
К вопросам

1. Эту выставку нельзя назвать ни цельной, ни последовательной. К чему тут Тинторетто? Зачем такая дешевая игра в названии — ILLUMInations? Арсенал чуть лучше, но только потому, что там есть возможность углубляться в выставку (из-за того, что пространство длинное и довольно узкое). При этом я готов признать, что тут есть выдающиеся произведения. Мои (и моей жены) фавориты — это потрясающая работа группы Gelitin в конце Арсенала; Урс Фишер, волшебный, циничный и просто очень красивый; чудные абстрактные «экстра» Райана Гандера (и его монета в 25 центов на полу итальянского павильона тоже — я счастлив, что у меня есть один из экземпляров…). Может, из-за того, что я был включен в выставку Роберта Сторра в 2007 году, мне кажется, что именно эта выставка из последних трех была наиболее продуманной, умной, с яркими визуальными впечатлениями.

2. Я очень чувствителен к вопросу о национальных павильонах, потому что Болгария все время несерьезно к этому относится. Участие Болгарии было посредственным, абсолютно непрофессиональным, навредило больше, чем можно было даже ожидать, просто катастрофа. Мне понравились павильоны Австрии, Турции, британский, хорватский и американский.

3. Это игра, рутинный бизнес, но по-прежнему нескучно.

4. Русский павильон был очень хорош — умный и меланхоличный. Другие русские проекты я, к сожалению, не видел, а из украинских — выставка Центра Пинчука была отличная.


Васиф КОРТУН
К вопросам

1. Единственную хорошую биеннале за последние годы сделал Франческо Бонами (в 2005 году. — OS). Эта, по-моему, вообще дискуссии не достойна.

2. Отличные проекты были в павильонах Армении, Средней Азии, Великобритании, Хорватии, Тайваня. Турецкий тоже был очень острый. Кое-что из того, что всем понравилось, типа Швейцарии или Германии, я не видел. Ноги несут меня подальше от «обычных подозреваемых», будь то страны или художники. Египет, Сингапур, Китай, Греция, Дания — это было очень плохо, по разным причинам. Я делал павильон Арабских Эмиратов, хотел быть очень ясным относительно того, что это такое, и очень доволен результатом.

3. Как обычно, было очень много народу. Но мне очень нравится социальный аспект биеннале. По части встреч лицом к лицу можно многое успеть сделать. Было резкое разделение с ярмаркой в Базеле, хотя сама выставка, как мне кажется, не была отмечена четким осознанием этого решения. Меня обескураживает, что такая великолепная возможность, как Венецианская биеннале, сегодня не используется — не хватает ни отваги, ни мудрости.

4. Я видел русский павильон, и он явился для меня некоторым разочарованием. Было довольно неловко и неприятно видеть такую самодовольную форму подачи материала. Я не понял, была ли это попытка упрямо следовать принципу WYSIWYG «что видишь, то и есть», то есть буквальности без двойного дна, или это было просто от лени — такое бездумное возвращение к прожитому моменту.


Дэвид ЭЛЛИОТТ
К вопросам

1. По моему мнению, основной проект был местами элегантный, с хорошими, что называется, манерами, но весьма бесцветный, и впечатление произвел слабое. Кроме того, не покидало ощущение, что это своего рода легкие публичные прелиминарии перед крупной приватной консумацией на ярмарке в Базеле. Разумеется, это не особенность именно этого года, это постоянная проблема Венецианской биеннале. Несмотря на это, идея, заложенная в названии — «Иллюми-нации», — мне понравилась, это странно-венецианское предисловие к национальным павильонам, которые в этом году, вместе взятые, были гораздо сильнее главной выставки. Это было не так в 2009 году, когда к плохо прокурированному главному проекту (Даниэля Бирнбаума. — OS) с не требовавшим большого ума названием Making Worlds прилагались национальные павильоны, которые разочаровывали еще больше, и царило общее впечатление цинизма, главным воплощением которого явились два скандинавских павильона художников Элмгрин & Драгсет (любимцы публики и прессы в прошлом году. — OS, см. здесь). Главный проект 2007 года, выставка Роберта Сторра Make with the Senses — Feel with the Mind. Art in the Present была классической, хорошо прокурированной выставкой, цельной, но взгляд его на современность был глубоко консервативен. Там не было никакого риска, только мягкий дидактизм.

2. В целом я считаю, что модель национальных павильонов к показу хорошего искусства не ведет, поскольку каждая страна в итоге проецирует местные, провинциальные художественно-политические битвы в интернациональный контекст. На это неинтересно смотреть. Однако в этом году плохие павильоны были скорее исключением, нежели правилом, и число павильонов в целом увеличилось. Не знаю, в чем тут причина, может быть, отчасти дело в финансировании: главный проект финансирован недостаточно относительно его размеров, и куратору дается всего год на его подготовку. Национальные комитеты работают в меньшем масштабе, у них часто адекватный бюджет и больше времени на подготовку проекта. Для меня высшей точкой биеннале стал проект Кристиана Болтански во французском павильоне; его «кафкианская машина» рождающихся и умирающих — это был настоящий тур-де-форс. Мне также очень понравилась Австрия (Маркус Шинвальд), Польша (Яэль Бартана), Сербия (Раза Тодосевич), Латинская Америка (кураторский проект Альфонса Хуга) и Аргентина (Адриан Виллар Рохас). Плохих было не так уж много: Китай разочаровал, хотя там была пара хороших художников, Бразилия тоже была скучновата, и я, по-моему, единственный человек в мире, которому не понравился Томас Хиршхорн в швейцарском павильоне.

3. Венеция как таковая часто кажется скрещением Голливуда с борделем, и это одновременно привлекает и отталкивает. Биеннале и дни ее превью только усиливают это впечатление.

Но вот что становится ясно: главный проект — кураторская выставка — таковой больше называться не может. Она плохо финансируется, времени на подготовку мало, и куратор и его или ее выставка становятся не более чем предлогом для карнавала, в котором богатые и бедные страны демонстрируют своих художников в павильонах, а очень богатые люди — свои коллекции в лучших помещениях города, которые они передизайнируют так, что те становятся похожи на музеи. Венецианская биеннале стала воплощением того, что происходит в развитом мире вообще: публичное, некоммерческое пространство музея не выдерживает конкуренции в сравнении с рынком. Как я слышал, в Лос-Анджелесе директором музея уже назначили арт-дилера. Боюсь, это логическое развитие событий…

4. Я видел русский павильон в Giardini и выставку Пригова, сделанную Эрмитажем. Архивное пространство на выставке Монастырского — это была эффективная субверсия окружающего карнавала, и, если бы у меня было время, я бы с удовольствием просмотрел все записи (акций «КД». — OS). Однако в перспективе широкой публики и вообще понимания московского концептуализма все это было суховато. Выставка Пригова передавала энергию художника в больших проекциях внизу, но, поскольку его, вероятно, лучшими произведениями являются текстовые, а не материальные, это все было трудно донести до публики, которая в основном русского не понимает.

Материал подготовила Екатерина Дёготь

Ссылки

• Венецианская биеннале: национальные павильоны — 2, 24.06.2011
• Венецианская биеннале: национальные павильоны, 16.06.2011
• ILLUMInations: 54-я Венецианская биеннале современного искусства, 10.06.2011
• Андрей Паршиков. Дневник биеннале. Часть третья, 04.06.2011
• Андрей Паршиков. Дневник биеннале. Часть вторая, 04.06.2011
• Андрей Паршиков. Дневник биеннале. Часть первая, 02.06.2011
• Гид по Венецианской биеннале, 27.05.2011
• Российский павильон на 53-й Венецианской биеннале: своими глазами, 18.06.2009