ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА, или ОТКУДА ДЕНЬГИ

— Здесь мы переходим к вопросу о вашей внешней политике, которая в значительной степени повернута в сторону Восточной Европы. Почему это так? Вызвано ли это тактическими, стратегическими, какими-то глубинными соображениями? И как ты думаешь, возможен ли такой поворот для художника из России?

— Мне несколько раз приходилось слышать, что русский внутренний рынок современного искусства, на который русские художники были настолько ориентированы, что могли себе позволить не смотреть наружу, — сейчас переживает тяжелый момент. И я надеюсь, что это даст возможность русским художникам больше контактировать с коллегами своего региона, который скреплен узами общего опыта.

— Но не всегда эти узы, знаешь, вызывают приятные воспоминания.

— Это можно тематизировать. Когда художники или другие интеллектуалы собираются на публичную дискуссию, то они это делают не для того, чтобы доставить друг другу удовольствие, но чтобы произвести некоторые смыслы, причем эти смыслы могут быть и болезненными, но они необходимы. Наша ориентированность во многом на Восточную Европу связана с тем, что мы видим очень много единомышленников там. И видим потенциал коллективного действия, возможности совместно сформировать сильное высказывание, которое будет интересным и важным. У нас есть идея выставки восточноевропейского искусства с рабочим названием Oriental filter. Мы часто участвуем в восточноевропейских выставках для западной аудитории — типа «что там на восточных границах их благословенного Евросоюза». Было бы очень интересно сделать такую восточноевропейскую выставку для Украины.

— На каких экономических основаниях происходит ваше соединение с восточноевропейскими художниками? Существует специальная система грантов в Восточной Европе или на Украине есть какие-то деньги, которые на это целевым образом предназначены?

— Чаще всего нас просто приглашают восточноевропейские институции, но, пожалуй, нам стоит как-то больше озаботиться самостоятельным поиском денег на проекты.

— Я спрашиваю потому, что в России эта система вообще не развита, грантов не существует. Если я должна делать как куратор выставку, я ищу не гранты, а спонсора, и у него, как правило, какие-то коммерческие интересы, которые могут быть совершенно неожиданными. Какие-то гранты можно попробовать на Украине получить?

— Недавно Гете-институт и [австрийский] фонд Erste Bank поддержали нашу газету, до этого украинский фонд Open Ukraine  обеспечил несколько поездок на западные выставки и резиденции. А наша резиденция в Центре современного искусства при Киево-Могилянской академии в 2005-м была поддержана [швейцарской] программой Pro Helvetia.

— Это все создает важные экономические основы, которые кажутся, наверное, художникам из западных стран естественными, но которых просто не существует в России, и это создает совершенно другой климат. В России либо большой государственный проект, либо рынок, а искусство как общественная инициатива практически не существует. И что бы ты посоветовал своим русским коллегам, молодым художникам, в этой ситуации?

— Честно говоря, я не готов давать советы, но, кажется, что в любом случае должна существовать какая-то зона автономии, главным ресурсом воспроизводства которой являются человеческие отношения. Эта система имеет собственную экономику, но эта экономика снаружи не видна. Автономные зоны должны существовать, ведь они и являются местом, где производятся идеи. В дальнейшем эти идеи могут функционировать на территории нонпрофитных институций или даже коммерческих галерей, но они ценны по той лишь причине, что произведены не на этой территории. Не на территории рынка, не на территории власти. Ну, а вопросы финансирования всегда внешние по отношению к художественному процессу. Хотя это, наверное, довольно идеалистический взгляд. Стоит попробовать, насколько возможно, не зависеть от конкретных источников денег, отодвинуться на равное расстояние, но при этом иметь возможность задействовать тот или иной. Есть, кажется, какой-то русский термин «равноудаление», нет?