Частная жизнь – хрупкое растение. «Возделывай свой сад», – говорит Панглос в вольтеровском «Кандиде». Это самоустранение от трудов публичной жизни, кажется, лежит в основе концепции частной собственности, и латвийское общественное мнение полагает, что подспудно она произрастала на здешней почве все эти годы – видимо, дожидаясь нынешнего положения дел. Может, и так. Но личный садик превращается в вишневый сад только в минуту опасности. Появляется настоящая (то есть капиталистическая) частная собственность, и все, что казалось прочным и незыблемым, вдруг тает в воздухе. Так что же это за странная штука, «частная собственность»?


Серия фотографий Арниса Балчуса кое-что здесь прояснит. Типические герои в типических обстоятельствах; полувымышленная история «нормального» (то есть мещанского) латвийского детства в социалистическом микрорайоне. Люмпенизация идет рука об руку с наивным восторгом перед буржуазной светской жизнью, воплощаясь в потоке дешевых товаров, разрушающем все китайские стены. Герой – аlter ego Балчуса –заводит себе подружку азиатского происхождения, причем воспринимает ее как трофей, временно находящийся в его «частной собственности»: ее безукоризненные груди – предмет для хвастовства перед друзьями на интернет-форумах. Потом он переезжает в Лондон, спасаясь бегством от гнусноватой жизни своего микрорайона, и немедленно влюбляется в мусульманку в парандже.

Это почти карикатурное воплощение той детерриториализации, которую влечет за собой частная собственность: человеческий капитал циркулирует в мировом пространстве, и его сносит в непредсказуемую сторону. Семейные хуторки остались в прошлом. Биография и та превратилась в фикцию. Но только ли это растаяло в воздухе?

Если подняться на второй этаж, на выставку плаката, становится ясно, что утрачено и кое-что еще. Что именно – предмет для отдельного, значительно более длинного разговора.