Остановка с названием

Просидев выходные дома, мы решили выйти проветриться, подышать свежим воздухом.
Поздним вечером, в воскресенье, мы решили немного пройтись по району.
Буквально полчаса, по окрестным улицам, не дальше.
Мы не собирались ничего покупать, поэтому не брали с собой даже денег.

Один мой друг как-то сравнил тебя с балетным танцором,
с немолодым балетным танцором,
у которого еще хорошее крепкое тело, но лицо уже слегка подгуляло —
из-за грима и возраста тоже.
У рта пролегают глубокие носогубные борозды,
и гусиные лапки у глаз, когда смеешься
и особенно — когда не выспишься.

Мы прогулялись к Ботаническому,
потом побродили по коттеджному городку на Зверинецком холме,
полагая, что это Царское село,
обогнули жилой комплекс «Триумф», издалека напоминающий букву П,
спустились к ограждению сада,
покурили у монумента в виде самолета на металлических подпорках
и отправились дальше вдоль забора.

Мы шли, держась за руки,
изредка из темноты нас выхватывали фары машин,
но мы не разбегались, как нашкодившие дети,
мы не чувствовали себя виноватыми.
Мы, скорее всего, выглядели довольно глупо:
два немолодых педика под тридцать
посреди пустой улицы,
два сентиментальных педика,
но мы не чувствовали себя виноватыми.

Мы вышли к шоссе и отправились вдоль него.
Мы не были молоды,
чтобы вести трепетные разговоры о любви,
чтобы заниматься разбором полетов, строительством отношений
или чтобы планировать совместное будущее.
Да мы даже и не думали о нем,
мы просто шли и шли.

А потом стало понятно, что мы забрели достаточно далеко
и возвращаться обратно — это слишком долго,
и мы решили, что если идти вперед, то получится быстрее.
Мы собирались обойти Ботанический сад.
Я сравнительно недавно поселился в этом районе
и плохо знал его. Ты не ориентировался в нем тоже.
Тротуар постепенно сошел на узкую тропу.

Когда ты рассказывал что-нибудь, связанное с твоими бывшими,
то, чтобы легче было запомнить, называл их не по именам,
а какими-нибудь прозвищами:
новогодний, клубный, сосед, худосочный.
Как ты теперь называешь меня?

Мы перелезли через поваленное дерево,
помогая друг другу пробраться между ветвей.
Заглянули в разрисованный граффити подземный переход,
который и здесь по обыкновению был кем-то обоссан.
Мы влезли в подсушенную лужу, порядочно изгваздавшись в грязи.
Ты матерился, так как испачкал практически новые кеды,
которые я не носил и отдал тебе.

Мы шли уже подозрительно долго.
Чтобы быть приятной, эта прогулка явно затянулась.
И хотя слева все так же виднелся забор ботсада,
это все больше походило на то, как если бы мы заблудились.
Когда я увидел остановку с названием, то позвонил другу, чтобы тот посмотрел в интернете, где мы находимся.
Он сказал, что возле Выдубицкого монастыря, а значит, нам еще предстоит преодолеть четвертую часть пути.

Мы шли и шли, как герои вансентовского «Джерри».
Исчерпались все реплики,
хотелось пить,
молча, то равняясь, то обгоняя друг друга,
мы шли и шли.

Ты немного злился на меня
за то, что мне пришла эта идея,
за то, что я не взял деньги и мы не могли поймать такси,
за то, что ты вымотался, а тебе рано вставать на работу.
Но ты тоже понимал, что мы оказались в незнакомом городе
на какой-то другой стороне света
и что это — то немногое, что с нами еще может происходить впервые,
что когда-нибудь, когда мы уже давно разойдемся по разным маршрутам
и вдруг зачем-то станем ворошить прошлое и вспоминать о своих бывших,
называя их для удобства «новогодними» или «клубными»,
эта прогулка будет тем, что мы вспомним друг о друге.
И еще она будет для нас как та остановка с названием,
по которой можно определить на карте,
где мы находимся и сколько нам еще осталось.

Завидев издали Родину-мать,
мы стали перебирать содержимое холодильника,
предвкушая, как на скорую руку сообразим что-нибудь.
Мы вспоминали любимые блюда, и еду из детства,
и просто еду,
и самую незамысловатую еду, что нам приходилось есть,
например, хлеб со сливочным маслом,
подсолнечное масло с луком и огурцами,
кильку в томате.

А еще мы собирались по возвращении отследить по карте наш маршрут
и узнать названия улиц и шоссе,
подсчитать километраж,
прочесть историю памятника в виде самолета на металлических подпорках.
И, конечно же, мы этого не сделали.

Да и что бы мы увидели на карте?
Названия улиц и номера домов.
Но мы там не отыскали бы неизвестный город на другой стороне света,
где нам посчастливилось потеряться.

Конечно, это было глупо,
и глупо вспоминать такие вещи,
но я не чувствую себя виноватым.
Я сейчас вспоминаю все это,
как если бы нагоняющая меня машина,
машина с шоссе, лежащего вдоль тропинки,
вдруг выхватила эти воспоминания вспышкой фар.


* * *

Кто из нас более беззащитен:
я или твой хуй, свернувшийся в моей ладошке, как птенец?
Кто из нас более птенец, выпавший из гнезда?
Моя наивность, как нелепые недоразвитые перышки,
непригодные для того, чтобы согреть меня.
Моя наивность, как жалкие скукоженные крылышки,
неспособные поднять меня выше меня самого.
Моя наивность, как неизбежная смерть,
которая спокойно поместится в твоей ладони.
Сожми меня покрепче, чтобы я не мучился.
Сымитируй подобающую нежность.
Дай мне немножко любви как она есть.


* * *

Мы еще полежим, будто умерли, будто утро еще не настало
и как если бы мы никуда не спешили, как если бы мы навсегда, навсегда бы если.
Притворимся, что времени нет, что нет обстоятельств и жизнь нас не старит.
Чтобы день удался, мы вот так полежим и молча дослушаем песню.

И пока не закончился трек, пока не закончились мы, не закончилось лето,
вот ты рядом лежишь, будто времени нет, совершенный и голый,
будто мы так лежали всегда, все количество лет.
Чтобы жизнь продолжалась, в такт песне ты машешь своей волосатой ногой.

Вот и времени нет, время чертит морщины на контурной карте.
Вот ты рядом лежишь, вот в Средиземноморье цветет розмариновый куст.
Вот закончилась песня. Чтобы жизнь продолжалась, поставлю на «старт».
Чтобы жизнь удалась — вдруг мы не навсегда — поцелую тебя в комариный укус.