Участница воркшопа Марины Абрамович рассказывает, что происходило в «Гараже» во время подготовки выставки
Имена:
Марина Абрамович
© Валерий Мельников / РИА-новости
Марина Абрамович и участники воркшопа на открытии ретроспективной выставки «В присутствии художника» в Центре современной культуры «Гараж»
Нас пятьдесят человек. Нам выдали одинаковые серо-зеленые рабочие комбинезоны, напоминающие скорее тюремную робу. У каждого есть своя карточка и номер. Мой — С13. Пять дней по десять часов мы проводим в сером пространстве с крошащимся бетонным полом. Ощущаю себя героем романа-антиутопии в духе Оруэлла. Мы всё делаем вместе.
Воркшоп Марины Абрамович проводится специально для перформеров, которые будут повторять перформансы в течение ретроспективной выставки художницы. Цель, с одной стороны, дать понять участникам, что им предстоит (и тем самым отсеять неблагонадежных), а с другой — подготовить физически (при помощи системы упражнений, помогающей «понять механизмы работы тела и разума»). В результате обещано, что увеличится сила воли и самоконтроль, а также «расширятся ментальные и физические возможности».
Такой воркшоп проводится Абрамович в разных странах (от США до Японии) уже 14 лет. Обычно это выезд на природу, где участники живут совершенно изолированно в загородном доме и в течение пяти дней занимаются различными физическими упражнениями и духовными практиками (передвижение спиной вперед с зеркалом перед лицом для ориентации, созерцание основных цветов, купание в ледяной воде и пр.). Все спят на полу в спальных мешках, в течение всего тренинга действует полный запрет на еду, чтение и разговоры.
В этот раз все иначе. Те же пять дней — в центре Москвы (в самом ЦСИ «Гараж», где и проходит ретроспектива), абсолютно публично, но с уходом на ночь домой. Поскольку в таких условиях проследить, чтобы никто ничего не ел, было трудно (и еще была опасность, что кто-то упадет в голодный обморок по дороге к метро на пути домой), участникам предложили трехразовое питание — скромное, но неплохое (какое — см. ниже). И еще в связи с тем самым уходом на ночь появилась возможность в любой момент выйти из игры, что и сделали почти десять человек.
Средний возраст участников — около 25 лет. Большинство — любители йоги и профессиональные танцоры. Почти все любят говорить об Индии и пользе травяного чая.
***
В течение всего воркшопа действует правило:
no cigarettes, no drugs, no sex, no meat. Обед — овощной суп (1 человек — 1 половник). Есть надо с завязанными глазами маленькой ложечкой в течение получаса. Полдник — горсть орехов и чай. Ужин — пара ложек риса или чечевицы с овощами.
Каждое утро начинается с зарядки и дыхательных упражнений. Далее — упражнения на концентрацию. В течение получаса нужно очень медленно, не отрывая карандаша от бумаги, писать свое имя. Настолько медленно, чтобы за час удалось написать свое имя не более одного раза. Миллиметр за миллиметром я написала семь букв своей фамилии и на этом остановилась. Чувство времени при этой процедуре полностью теряется.
Другое упражнение на концентрацию — в течение часа неотрывно смотреть в глаза человеку, сидящему на стуле напротив. Потрясающий опыт, главным образом потому, что примерно через полчаса начинаются галлюцинации. У кого-то человек, сидящий напротив, менял пол или превращался в Че Гевару. Моя партнерша светилась неоном и периодически начинала разлагаться — пятнами чернела кожа, западали щеки. Не хуже легких наркотиков.
Читать текст полностью
© Василий Шапошников / Коммерсантъ
Реперформанс Point of contact, выполняемый добровольцами
В чем-то похожее упражнение — в холле, где ходят посетители, в течение часа сидеть на стуле с завязанными глазами. После того как станешь слепонемым и абсолютно пассивным, резко обостряются другие органы чувств. У меня обострилось еще и чувство страха. Я сидела недалеко от входа, лицом к проходящим мимо людям, и от абсолютной беспомощности и незащищенности перед тем, что происходит вокруг, было очень не по себе. Вокруг с воплями носились дети, кто-то натыкался на меня, и, судя по вспышкам, меня постоянно фотографировали. Еще бы, идеальная модель для фотографа: немая, незрячая, абсолютно покорная. Я вспоминала перформанс самой Абрамович, где она в течение шести часов позволяла зрителям делать с собой все, что угодно, при помощи предметов, лежащих на столе. Если бы она была с завязанными глазами, думаю, перформанс закончился бы так же, как он и закончился (Марину попытались застрелить), но гораздо быстрее. Ведь слепая жертва даже не знает, кто ее палач, а потому еще более беззащитна.
***
За пять дней из нас надо было сделать сплоченную группу исполнителей. Лучший способ — общие страдания + полное уничтожение приватности и личного пространства. Мы дружно переодеваемся, медленно ходим в ногу, дышим в унисон, наши тела постоянно прижимаются друг к другу в различных упражнениях, образуя плотную массу, чьи-то руки постоянно массируют мое тело, чьи-то глаза смотрят в мои глаза. Даже дневник, куда участники во время воркшопа могут записывать свои впечатления, априори заявлен как публичный — так как по контракту «права на все материалы, которые будут произведены в течение всего тренинга, предоставляются Марине Абрамович»: из них будет сделана книга.
Первые дни от этого отдавания личного пространства в распоряжение другому было очень тяжело. Приходилось подавлять в себе внутреннее сопротивление, возникающее в результате постоянного подчинения чужой воле. На второй день я была готова уйти, поскольку, помимо всего прочего, постоянно чувствовала, что меня почти насилуют операторы и фотографы, которые во время упражнений или репетиций перформансов снимали в упор, пользуясь тем, что ты никак не можешь воспротивиться этому. И если в первый день это еще не так ощущалось, то на второй они полностью наслаждались своей властью: переступая через нас, лежащих на матах, нас снимали во всех подробностях. Особенным спросом пользовались моменты, когда становилось действительно физически плохо и тяжело.
Для зрителей вход на воркшоп также был свободный. Чтобы, по словам организаторов, «создавалась атмосфера лаборатории художника», зрителям выдавали белый халат, у стены стояло несколько скамеек. От пространства, где находились будущие исполнители перформансов, их отделяла белая линия на полу. Меня не покидало ощущение зоопарка. Судя по тому, что почти никто не уходил, даже когда нам объявляли получасовой отдых, зрителям было совершенно не важно, что именно происходит во время воркшопа. Важен был только сам факт возможности подсматривания за теми, кто не может это контролировать. За нами наблюдали как за дикарями в Human Zoo: ели мы или просто лежали на полу, все вызывало интерес.
***
Третий день оказался самым тяжелым для меня. К повторению предыдущих упражнений добавилось еще одно: нужно было отделить рис от чечевицы и пересчитать крупинки. Крайне увлекательное занятие — такое же умиротворяющее, как вышивание крестиком. Далее начались первые репетиции перформансов (вообще, конечно, сам факт «репетиции перформанса» полностью переводит реперформинг в разряд театрального действия). Изначально предполагалось, что на выставке перформансы будут исполняться нами 2,5 часа, далее будет происходить смена людей. Для начала было решено попробовать в течение часа.
© Василий Шапошников / Коммерсантъ
Реперформанс Марины Абрамович на открытии ретроспективной выставки «В присутствии художника»
Моим первым перформансом был Point of contact. Два человека стоят напротив друг друга, согнув одну руку в локте так, что их указательные пальцы находятся на расстоянии пары сантиметров друг от друга. Нужно смотреть в глаза партнеру и не двигаться, сохраняя позицию и ощущая энергию, исходящую из пальца человека напротив.
Я боялась, что сложно будет держать руку. Проблема оказалась в другом. Сначала заболела спина. Потом ноги. Потом боль перешла в ступни и стала практически невыносимой. Примерно к сороковой минуте мое тело стало гореть, пот лился струями, я начала задыхаться. Я пыталась дышать, но спазм в груди был настолько сильный, что я поняла, что вот-вот потеряю сознание. В эту секунду я услышала стук — девушка-перформер, стоявшая рядом, упала в обморок. Чтобы так же не упасть, я села на пол. Обе руки были сведены судорогой, я продолжала задыхаться, а тело била нервная дрожь. Потребовалось около получаса, чтоб прийти в норму. Все было подробно задокументировано и записано на несколько фото- и видеокамер. Вот она, победа над приватностью.
Главный вопрос, который возникает, когда понимаешь, что нужно отстоять несколько смен без движения: о чем все это время думать? Поначалу мой мозг радовался, что у него наконец-то появилось время обдумать все важные вопросы, но когда начинает болеть тело, все нерешенные проблемы забываются. Так вот: лучший вариант — ни о чем не думать, иначе время тянется бесконечно. Иногда я считала дыхание (доходишь до тысячи и начинаешь сначала). Но лучше войти в трансовое состояние и не думать совсем.
***
Последние дни смешались в памяти, т.к. в основном это были одни и те же упражнения и репетиции перформансов. Главное достижение: I`ve done it. В сумме я стояла без движения и смотрела в глаза своему партнеру в течение пяти часов. Было тяжело.
{-tsr-}Постепенно терялось ощущение времени. По ощущениям оно сильно ускорилось, отчасти благодаря упражнениям, где мы очень медленно, каждое движение осознавая как отдельное, передвигались по комнате. Полчаса уходило на то, чтобы пройти несколько метров, при этом эти полчаса ощущались как пять минут. Участника воркшопа можно было сразу узнать по тому, как неспешно он идет в сторону метро.
Завершением тренинга стало ритуальное поедание «золотого шара» (шарик из толченого миндаля с перцем и медом, сверху сусальное золото). Было очень остро.
Не знаю, насколько я стала сильнее, но результатами воркшопа стали беспричинное счастье, отсутствие мыслей в голове и постоянное желание как минимум пробежать марафон — в принципе, это все, что нужно настоящему исполнителю перформансов.
ну, для того , чтобы это понять , нужно "беспричинное счастье, отсутствие мыслей в голове и постоянное желание" как-то обсмыслить.
Кстати - почему никто так и не убил Марину Абрамович?
Лена, спасибо за важный рассказ. У меня после просмотра выставки возникли вопросы. Реперформансы лишены какой-то личной интерпретации исполнителей и выглядят как что-то школярское. Почему Абрамович делает из собственных перформансов консервы? И главный вопрос: зачем это нужно перформерам?