Жажда искусства за 24-метровой барной стойкой

В «Электросвете» можно будет жить, есть и пить рядом с искусством — сколь угодно долго, то есть пока хватит денег

В октябре в Москве откроется новая арт-площадка — «Электросвет». О том, что планируется делать на тысяче квадратных метров с барной стойкой в 24 метра длиной, OPENSPACE.RU спросил у кураторов проекта Евгения Митты и Елены Бакановой. Беседу вела ПОЛИНА ЖУРАКОВСКАЯ.

П.Ж.: Что такое «Электросвет»?

Е.М.: Все началось с реконструкции бывшего электролампового завода «Электросвет» 1901 года, на территории которого должен строиться большой бизнес-центр под названием «Луч». Одно из зданий — бывшее административное, которое выходит на Большую Пироговскую улицу, — мы с партнерами взяли в аренду, для того чтобы сделать такой необычный проект.

Е.Б.: С точки зрения архитектуры очень выигрышное пространство. Красивая фабрика, двухуровневое помещение с потолками 12 метров. Художников очень впечатляет. 1000 квадратных метров. Такие площади в принципе недоступны коммерческим галереям...

Е.М.: Партнеры у нас те же, что были в предыдущих наших заведениях в Artplay (кафе KEKS, Susy Wong Bar, Paperworks gallery): Гия Абрамишвили, Владимир Кудрявцев, Андрей Яхнин, я — Евгений Митта. Мы подумали произвести интеграцию современного искусства в широкие слои общества, сделать его более доступным. И потом взять дистанцию по отношению к кратковременному посещению галерейных и музейных пространств, где обычный человек (не специалист) не так долго задерживается перед произведениями, проходит достаточно быстро, получая информацию. А у нас можно будет находиться среди произведений сколько угодно, потому что по функциям это пространство частично сочетается с баром и рестораном. Это живое, обитаемое пространство, связанное со свободным времяпрепровождением, где будет много художественных объектов: и живопись, и инсталляции, и видео. С большим или меньшим успехом подобные проекты делаются в мире.

Е.Б.: Ты знаешь аналоги? Мне они неизвестны. Это вполне оригинальная концепция. Современное искусство как естественное окружение. Нет никакого барьера.

П.Ж.: А не мешает ли это восприятию современного искусства?

Е.Б.: Кому-то, может, и мешает. Вот вам мешает?

П.Ж.: Наверное, нет...

Е.Б.: Ну и мне тоже. Меня, например, очень радует.

Е.М.: Возьмем, к примеру, жизнь коллекционера: люди живут среди искусства, собираются компаниями, разговаривают, выпивают, ужинают, обедают. Происходит нормальная, естественная жизнь в окружении искусства. Никто из этого проблемы не делает. Представление о том, что искусство должно быть в музее, а не, допустим, в баре или ресторане, очень модернистское по своей сути. У Марка Ротко была такая проблема. Филис Ламберт заказал ему серию холстов для ресторана «Четыре сезона» в здании Seagram. Чем это закончилось, мы знаем: Ротко, представив себе, что люди будут жевать рядом с его картинами, разорвал контракт, хотя картины были уже написаны... Теперь они в Тейт.



Е.Б.: А у футуристов, например, один из лозунгов был «Долой музеи! Это кладбище для искусства». С нашей точки зрения, это более современный подход. Вполне возможна взаимная интеграция двух форматов. Нормальная бытовая человеческая жизнь, какая-то социальная активность. Можно сказать, здесь есть и элементы клуба. А в качестве окружения — современное искусство. Почему нет? Нам это кажется вполне естественным — в отличие от большого количества людей, которые с этой сферой незнакомы вообще. Если сделать вид, что это естественное решение, то, может быть, они не заметят активного насильственного вторжения на их территорию. Это давнишняя тема — попытки интеграции разных зон. Я думаю, что это не вредит ни искусству, ни самому публичному пространству. Но, наверное, это не будет каким-то таким буржуазным заведением ресторанного типа, туда вряд ли будет приходить такого рода публика.

Е.М.: Я думаю, будет разная публика. Оно не будет сделано по принципу селекции: этих сюда пустят, а этих нет. Не будет закрытого заведения — с членством, с карточками. Это совершенно другая история. Открыто, доступно. Любой человек может прийти и провести там какое-то время. Да, наверное, кому-то эта концепция покажется неправильной, но это совершенно естественно. Кто-то скажет, что произведениям место только в музее или в галерее — это тоже точка зрения. Художникам как раз в основном всем интересно. Все хотят более открытого диалога со зрителем, большей задействованности в разных социальных пластах.

Е.Б.: Нормальный художник говорит: чем больше зрителей, тем лучше.

Е.М.: Художники, вовлеченные в современное искусство, страдают от его замкнутости. Как показывает мой опыт, люди внутри современного искусства думают, что весь остальной мир знает про них довольно много, но о современном искусстве знают очень мало, почти ничего. Это эзотерическая и закрытая информация, для остального мира непонятная. Поэтому, я думаю, возможности прямого взаимодействия и контакта более позитивны, чем пребывание на своем острове.

П.Ж.: Что будет показано в «Электросвете»?

Е.М.: Будет большая постоянная экспозиция. Наверно, где-то на 60—70% это будут новые работы, сделанные специально для нас; на 30—40% — вещи уже экспонированные. Я думаю, что в течение года эта экспозиция будет подготовлена. Кроме того, будут появляться проекты, связанные с видео. Потом будут проводиться еще экспозиционные изменения. Может быть, вообще произойдет смена всей экспозиции.



П.Ж.: Будут ли этикетки, экспликации?

Е.М.: Этикетки будут. Кроме того, мы собираемся делать полиграфический материал, каталог, где будет написано коротко об авторах, о самом проекте. Это не будет анонимная развеска.

П.Ж.: Кто отбирает произведения для экспонируемой коллекции?

Е.М.: Мы отбираем, вместе.

П.Ж.: А на каком основании?

Е.М.: На основании хорошего знания этого мира, хороших контактов с художниками.

П.Ж.: Вы не боитесь, что будет чересчур эклектично?

Е.Б.: Это неизбежно.

Е.М.: Это хорошо даже. Ну а как еще сделать сегодня репрезентативную выставку современного искусства? Все же достаточно разные.

Е.Б.: Можно сказать с уверенностью, что экспозиция не будет организована по принципу тематического кураторского проекта. Основной принцип заключается в том, что должны быть представлены определенные авторы. Среди предполагаемых участников Юрий Альберт, Дмитрий Гутов, Виноградов и Дубосарский, Валерий Кошляков, Сергей Братков, Николай Олейников, Павел Пепперштейн, Константин Звездочетов, Electroboutique, Кирилл Маркушин, группа ПГ, Олег Кулик, AES+F, «Синие носы», Наталья Турнова. Кроме того, у нас будет возможность сделать резервную выставочную площадку для спецпроектов галереи Paperworks.

П.Ж.: Какая судьба постигла галерею и другие проекты, которые были в закрывшемся комплексе Art Play?

Е.Б.: Paperworks сейчас переезжает на АртСтрелку. Мы взяли в аренду помещение, 15 сентября откроется первая выставка. Там будет постоянное помещение галереи, а в «Электросвете» — отдельная выставочная площадка. Стоит сказать, что галерее очень дорог формат, в котором она, собственно говоря, была основана. Почему она называлась Paperworks? Из-за графики. Это направление мы оставляем как магистральное. При этом расширяем сферу деятельности: название остается прежним, но выставляем не только paperworks.

Мы планируем, кроме регулярных персональных выставок авторов, три-четыре раза за сезон сделать еще дополнительный проект с рабочим названием Versus. У нас появилась идея параллельно с выставкой русского художника привлекать западного. Их сочетание в одном пространстве — оно у нас небольшое, 110—120 метров — довольно сложная задача; сделать такую экспозицию двум художникам на одной территории можно только в очень тесном контакте. А это будет не очень корректно с точки зрения профессиональной. Один из вариантов — выставлять западного художника в «Электросвете» и анонсировать одновременно, указывая одну дату.

П.Ж.: А не планируете ли вы какие-то международные проекты непосредственно в «Электросвете»? С художниками или кураторами?

Е.М.: В принципе, хочется, но у нас пока не было таких предложений. Мы как раз с Виктором Мизиано говорили на эту тему. Он сказал, что это ему интересно...

П.Ж.: А будут ли работы из «Электросвета» продаваться?

Е.Б.: Во всяком случае, то, что работы на продажу, открыто не декларируется. «Электросвет» не функционирует как галерея.

П.Ж.: То есть это будет по сути как музей?

Е.Б.: Но какие-то вещи можно будет купить.

Е.М.: Кроме того, мы будем пополнять и свою коллекцию. Какие-то вещи делаются специально для «Электросвета». Мы финансируем их производство.

П.Ж.: Будут инсталляции?

Е.М.: Да, у АЕС, например, — инсталляция на основе их старой работы «Лесной царь». Но объект будет новый.

П.Ж.: А какого рода мероприятия, связанные с искусством, вы предполагаете устраивать?

Е.М.: Я думаю, это может касаться и каких-то поэтических мероприятий. Да, чтений. И каких-то, может быть, дискуссий, связанных с современным искусством.

Е.Б.: Такой спектр проблем невозможно охватить сразу за несколько месяцев. Мы хотели попробовать делать, так как площадь позволяет, выставки совместно с коллекционерами. При этом можно будет организовывать специальные мероприятия, общаться друг с другом, с художниками. Коллекционерам нужно как-то показывать свои коллекции...

П.Ж.: Кому будут принадлежать работы?

Е.Б.: Что касается работ, то тут речь идет не совсем о формировании коллекции, которая будет находиться в собственности партнеров. Некоторые работы специально изготавливаются. «Электросвет», партнеры оплачивают производство и договариваются с художниками: как долго — год, два года — и на каких условиях эти работы экспонируются. Обсуждение вопроса о приобретении — это уже отдельная тема. По желанию владельцев.

В принципе, все это обещает стать оптимистичным, приятным, вдохновляющим пространством. Не знаю, на всех ли так позитивно воздействует современное искусство, как на нас, но мы очень надеемся расширить круг его любителей.