Передовое искусство нашего времени?

Участники дискуссии о новом журнале Анатолия Осмоловского «База» спорили о чистой эстетике, грязных деньгах и о том, надо ли работать с государством

Имена:  Анатолий Осмоловский

Презентация первого номера журнала «База» состоялась в книжном магазине «Гилея» в рамках Гилейских чтений. В дискуссии приняли участие (в порядке выступлений):

Анатолий ОСМОЛОВСКИЙ, художник, главный редактор журнала
Станислав ШУРИПА, художник, член редакции журнала
Дмитрий ГУТОВ, художник, член редакции журнала
Екатерина ДЁГОТЬ, критик, куратор, шеф-редактор отдела «Искусство» OPENSPACE.RU
Давид РИФФ, критик, эссеист
Сергей ОГУРЦОВ, художник, один из авторов журнала


Анатолий Осмоловский. Представляю вашему вниманию журнал «База». Я довольно долго его делал, потому что одновременно работал над тремя номерами сразу. Возможно, в течение полугода выйдет еще два номера. Также планируется библиотека журнала, литературные и теоретические тексты, помимо двух номеров журнала параллельно могут выйти еще две или три книги. Сейчас я готовлю большой сборник теоретических текстов журнала Tel Quel. Следующий регулярный номер будет посвящен теме «Художественная критика». Его костяк будут составлять материалы, полученные во время работы на семинарах, посвященных проблеме произведения искусства. Есть еще две темы, которые мы бы хотели разработать, сначала тоже на семинарах, а затем в теоретических текстах. Одна — демонизм в искусстве, культ зла в искусстве начиная с Рембо. Есть еще одна, пока не до конца сформированная идея — канон. Что такое канон? Есть ли он в современном искусстве?

Теперь немного об этом издании. Я попытался сделать его не столь тривиальным, как обычно. Когда вы открываете журнал, первое, что вы видите, — это развернутая подпись к работе, которая напечатана на его обложке, мини теоретическая статья о художнике и его произведении. Мы и далее будем это практиковать.

Тема этого журнала — «Авангард сегодня». Речь не об историческом авангарде, а о некоем чувстве и духе авангарда. Главный текст в этой рубрике — текст немецкого философа Гарри Леманна «Авангард сегодня». Мы не боимся публиковать объемные статьи выше сорока и даже пятидесяти страниц — раскрыть серьезную тему на трех-четырех страницах не представляется возможным.

Дальше идет раздел «Практика», где опубликован полиграфический проект Сергея Огурцова. В каждом журнале будет такой проект. Художник, отказываясь от дизайна журнала, за исключением тех случаев, когда это ему специально нужно, на нескольких страницах представляет произведение, развивающееся в пространстве и времени, то есть в перелистывании страниц.

Далее опубликован сборник стихов поэта Дмитрия Пименова. В журнале будет публиковаться поэзия. Поэзия — один из важных видов искусства, и нужно иметь ясные представления относительно самого поэтического процесса, нужно пытаться проводить параллели между процессами в поэзии и в изобразительном искусстве.

Материал «Без названия» делал художник Стас Шурипа. Это также новый журнальный жанр. Здесь публикуются фотографии уже где-то выставлявшейся работы, они прокомментированы цитатами из философских или литературных произведений, которые, по мнению самого художника, выражают суть этой работы или являются ее адекватным обрамлением. Этот жанр тоже будет повторяться.

Следующий раздел состоит из текстов американского теоретика и искусствоведа Климента Гринберга, работавшего с конца 30-х и до конца 80-х годов. Это качественные переводы, сделанные Владом Софроновым. Последняя страница после этих текстов, напечатанная крупными буквами, называется «База». Это не означает, что Гринберг выражает мнение редакции и является путеводной звездой. На этой странице печатаются наиболее яркие и серьезные мысли Гринберга, переработанные мной в подобие афоризмов, квинтэссенция его теоретической доктрины, ими удобно пользоваться. Во втором номере подобную операцию проделает Дмитрий Гутов над критиком Михаилом Лифшицем.

Последний блок материалов — актуальные тексты художников. В этом номере они посвящены теме «Что есть произведение искусства». Написаны они в свободной манере, это граничит уже с проектом художника, его язык ближе к поэтическому. В этом разделе полная свобода, к часто занудным дискурсивным текстам уже за последние двадцать лет все привыкли. Если художник считает, что ему для выражения мысли лучше написать поэтический текст, нежели теоретический, то он вправе это сделать.

Дмитрий Гутов. Я буду краток — надеюсь, что начнется живая дискуссия. Тем, кто интересуется теорией искусства, я рекомендую два текста: вступление Осмоловского к журналу «База», которое следует читать вместе с текстом Екатерины Дёготь на OPENSPACE.RU, посвященным анализу выставки в Турине. Вы увидите два полюса, между которыми разворачивается все напряжение современной художественной ситуации. Этот журнал мне кажется важным, потому что мы живем в условиях жуткого дефицита теории и вообще разговоров об искусстве. Какие-то книжки были переведены, но я имею в виду отсутствие живой теории, стоявшей за всеми важными явлениями в искусстве прошедшего столетия. Достаточно посмотреть, сколько уже издано томов Малевича. Мне все это напоминает историю, которую любил рассказывать поэт Всеволод Некрасов. Он говорил: «Непонятно, зачем художники в принципе этим занимаются. Это же не их дело. Они вообще плохо соображают, языков не знают, их можно обвинить в безграмотности» и т.д. И потом Некрасов приводил пример из пушкинского «Бориса Годунова», когда солдаты на литовской границе хватают Лжедмитрия, достают грамоту с его описанием, но никто из них не умеет читать. А Лжедмитрий говорит им, что может прочитать. И начинает якобы читать грамоту, описывая рядом стоящего Мафусаила. И когда уже солдаты хватают Мафусаила, тот говорит: «Придется грамоту разобрать, коли дело до петли доходит». И начинает по слогам читать.

Современные художники находятся примерно в такой же ситуации. У нас жуткий дефицит любых теоретических размышлений об искусстве, они заменяются системами влияния: премиями, конкурсами, галерейным лоббизмом. Отсюда необходимость подобных изданий. Я думаю, все темы, по которым бьет этот журнал, понятны, это искусство и контекст; проклятое слово «форма», которую провозгласил Осмоловский, отказавшись от акционизма на переходе от ельцинской эпохи к путинской, и другие. Напомню, что в связи с отказом Осмоловского от акционизма особенно вызвал резонанс озвученный им в начале 2000-х тезис: «Быть для богатых». Не могу понять, является ли журнал прорывом в будущее или все-таки итогом 2000-х, — для меня это до конца неясно. Но о том, о чем в нем идет речь, узкий круг художников дискутировал все десятилетие. Для меня в журнале нет никаких новых поворотов и сюжетов, но в нем все доведено до логического конца. Если вы просто возьмете его в руки как предмет, то те, кто помнит «Радек» и прочую альтернативную литературу, увидят разительный контраст.

Станислав Шурипа. Для меня как для художника и как для человека, пишущего об искусстве и преподающего молодым художникам, является очевидным и кричащим факт не просто недостатка теории, а ее полного отсутствия. Сколько бы ни было переведено и издано, в нашей ситуации все совершенно не то. Кроме Гарри Леманна, в переводе нет ни одного текста современного теоретика о художественной актуальности, о том, чем живет и о чем думает сегодня художественный мир. Каждый серьезный журнал, как мне представляется, не манифестирует какую-то идентичность, но является связью между разными вещами. В этом и состоит его польза. Журнал «База» наметил связи между произведением искусства и теорией искусства. В нашей художественной среде никто не знает, что с этой связью можно делать, не говоря уже о том, чтобы писать об этом. Я, как преподаватель, много общаюсь с молодыми художниками и часто слышу мнение, что все уже сделано и остается только все повторять. Однако это вопиющая неправда, потому что целый континент или даже мир теории искусства не просто не существует на нашей художественной сцене, но даже неизвестно, для чего это может пригодиться практикующему художнику. Поэтому мне лично это издание дорого. Я считаю ценными и — порой морально устаревшие — тексты Гринберга. Все это важно и должно как-то подтолкнуть мыслящую публику, чтобы использовать это в своих работах, в мыслях об искусстве.

Екатерина Дёготь. Стас сказал, что у молодых художников нет знаний о том, «чем живет и о чем думает художественный мир». С чем можно согласиться. Но если собравшимся пытаются сказать, что художественный мир живет работами Гринберга 60-х годов, то это просто неправда. Я могу принять этот журнал как очередную экстравагантную позицию Толи, которого мы именно за это и ценим и который сейчас совершает прорыв в сторону радикального консерватизма. Местами в журнале есть чисто художественные попытки двигаться в эту сторону. Понятно, что все это вызывающе — и твердая обложка, и заявление насчет передового искусства. Если это так, то можно, что называется, вызваться и начать дискуссию. Если же вы, как Стас, говорите, что это и есть то, чем живет и о чем сейчас думает художественный мир, то это просто ложь. Тексты Гринберга 60-х годов интересны, я сама их хорошо знаю, но современное отношение к текстам позднего Гринберга сложное, поздний Гринберг в известной степени был ренегатом своих ранних текстов. В этот момент сложна его позиция по отношению к политике Соединенных Штатов, к художественному рынку, он существует в определенном контексте. Если этот контекст игнорируется (а в этой книге заявлено, что контекст следует игнорировать), то все это напоминает мне собрание советских искусствоведов 70-х годов, которые врали всем собравшимся, что самый актуальный художественный теоретик — это Ганс Зедльмайр. Я недавно узнала, что в Московском университете до сих пор теорию искусства преподает специалист по Зедльмайру. Как известно, Зедльмайр — довольно любопытный антимодернист, клерикал, чрезвычайно реакционный, с фашистскими оттенками теоретик; но уж точно не актуальный, как нам говорили. Сейчас, мне кажется, мы присутствуем в ситуации такого же вранья.

Осмоловский. Во-первых, никто не утверждает, что Гринберг есть актуальность наших дней. Это было бы в высшей степени странно. Но я считаю, что его поздние тексты очень интересны в контексте критики постмодернизма. Я здесь не напечатал, хотя они у меня переведены, ни текст «Модернистская живопись», ни книгу «Искусство и культура». Я выбрал именно тексты, посвященные критике постмодернистской культуры. Во-вторых, на актуальность претендует текст Леманна, который является здесь центральным. Что касается публикации Гринберга, то это почти образовательный, просвещенческий проект.

Дёготь. Но вы заявляете, что речь идет обо всей теории. Нам предъявлена вовсе не вообще «теория», а одна позиция, идеологический проект. Теории мало печатается в России, но нельзя сказать, что ее совсем нет. Печатаются тексты и в «ХЖ» («Художественном журнале». — OS), и на OPENSPACE.RU, только другого рода. Печатается как раз то, чем живет и о чем думает художественный мир, а именно постановка художественных проблем в связи с общественными, политическими, философскими вопросами, но в другой традиции, не в традиции эстетики. Я бы сказала, что то, что опубликовано в этом журнале, с современной точки зрения является скорее эстетикой, нежели теорией. Когда вы зайдете в американский книжный магазин, то под словом theory найдете совсем другое. Тем самым вы отказываете в статусе теории многочисленным политико-критическим текстам, которые, например, были в «ХЖ». Вы бы, наверное, сказали про них, что «это не теория», так же как говорили в советское время «это не искусство». А вот вы наконец-то будете печатать теорию и показывать искусство.

Осмоловский. Да, в принципе пафос примерно такой.

Дёготь. Вы тем самым изолируетесь от всего художественного мира, что для меня о-кей, если это экстравагантный художественный проект. Он имеет право на существование, но представлять его в качестве нормативной образовательной процедуры неправильно.

Осмоловский. В теории Гарри Леманна представлена новая историческая концепция развития искусства. Там практически речь идет не об эстетике, а о преодолении постмодернистской ситуации. Все наши усилия также направлены на то, чтобы преодолеть постмодернистскую ситуацию, здесь ищутся разные подходы и заходы. Когда Катя говорит о контексте, в котором существовал Гринберг, возможно, это так, но возникает вопрос: есть ли в позиции критика, искусствоведа то, что называется истиной? Есть ли там что-то, на что мы можем посмотреть вне контекста, или это полностью и только контекстуальная деятельность? Вот центральный вопрос. Я отвечаю на этот вопрос однозначно: в деятельности критика и искусствоведа есть некий нерастворимый осадок, или по крайней мере этот контекст не исчезает полностью, а существует на протяжении последних 25 тысяч лет, с момента возникновения первых наскальных фресок. Возможно, на основе этого контекста — если мы его смогли бы нащупать — мы могли бы наладить общий язык. Либо же деятельность критика полностью контекстуальна. Проходит пятьдесят лет, выбрасываем Гринберга в мусорную корзину, на его место приходит другой теоретик.