Перевернутый дворец или школа гибкости

МАКСИМ ТРУДОЛЮБОВ о Дворце пионеров на Воробьевых горах и о преимуществах советской цивилизации

У всех, кто рос в СССР, детства похожи между собой, потому что они состояли из ограниченного набора идентичных блоков. В одинаковых булочных продавались одинаковые булочки за 9 (или 10) копеек. После школы можно было пойти к любому из друзей играть в те же игры в такой же квартире, получить похожий нагоняй и съесть похожий обед. У счастливцев на полках стояло одно и то же розовое собрание сочинений Вальтера Скотта. Учительницы, обученные учить нас по одной и той же программе в одинаковых школах, были похожи между собой и носили пугающе одинаковые прически.

Кто мог вырасти в этом инкубаторе, кроме одинаковых маленьких гомункулов? Получились между тем на удивление разные, любопытные и активные люди. Искусство комбинирования — вот что спасало. ДНК ведь тоже состоит только из четырех оснований. В моем случае «основания» были такие: школа, книги, Дворец пионеров, лето. Утром нужно было идти в школу и проходить те же обязательные уроки. Летом нужно было ехать в обязательный лагерь, такой же, как в прошлом году, только наполненный новыми мучителями. Дворец был любимым, потому что необязательным.

Здесь можно было выбирать себе занятие. Здесь можно было найти свой секрет — то, чего нет ни у кого. Кружок (это можно было скрывать, а можно было этим гордиться) мог быть тем единственным, что отличало тебя от друзей. В конце концов и результат получался отличным от других из-за этого единственного ингредиента. Мой хороший товарищ по изостудии Дворца пионеров ходил еще и на итальянский и так хорошо выучил язык, что стал переводчиком, а потом создал в Италии свой бизнес. Я знаю людей, ставших благодаря дворцу художниками и артистами. Но для большинства увлечения японским языком и живописью, фотографией, актерским мастерством и геологией не стали профессиями. И не должны были. Внеклассные занятия давали круговой обзор, возможность выбора и готовили к неизвестному будущему лучше, чем жесткая школьная программа. Они помогли нам стать «свободно конвертируемыми» в мире, который вдруг в один день в начале 1992-го стал совсем непредсказуемым.

Дворцы пионеров были красивым достижением советской цивилизации. Благодаря им последние два с половиной десятилетия Советского Союза можно считать полноценной версией «современности», нашей собственной modernity. Именно тогда СССР заработал себе имя научной и космической державы. Образ жизни поколения моих родителей — в больших советских городах — стал внешне отдаленно напоминать образ жизни их ровесников в Европе и США. Благодаря массовому строительству все больше людей могли позволить себе отдельные квартиры, жизнь становилась комфортнее, частные автомобили стали доступнее, можно было отдыхать на море, ездить по стране, всерьез заниматься образованием и свободным временем детей.

Конечно, советской промышленности не удавалось снабдить граждан идеальными аналогами всех объектов, выпускавшихся за «железным занавесом». Экономика, не знавшая конкуренции за потребителя, просто не могла создавать хорошие потребительские товары. Советские машины и предметы часто выглядели как склеенные на коленке копии западных оригиналов. Советские вокально-инструментальные ансамбли звучали не так, как английские рок-группы. Материалы и ткани были не те. Одежда выглядела не так, как у иностранцев.

Но у нас были книги, в том числе иностранных авторов, в блестящих переводах. Были отличные кружки, то есть талантливые люди, готовые посвящать детям время и силы. Несвободные люди с искренним уважением относились к «свободным искусствам», то есть к занятиям свободных людей. Западная картинка была яркой. Наша — блеклой, но внутренне содержательной. Возможно, потому, что те самые люди, которые в рыночной цивилизации были бы заняты зарабатыванием денег и славы, в советской были свободны. Они могли вести беседы, заниматься переводами, писать книги и учить детей. Вот была настоящая, не запланированная советской властью роскошь.

Альтернативная (или перевернутая) современность оказалась тупиковой ветвью развития и не выдержала проверки временем. Но люди — одновременно и благодаря, и вопреки этой перевернутой советской современности — выдержали. Дворец пионеров на Воробьевых горах — один из аргументов, который СССР может приводить в свою защиту на суде погибших цивилизаций.

Российские лидеры любят напоминать о том, как они ценят все лучшее в советском прошлом. Общественные блага были специализацией Советской страны. Но Владимир Путин, несмотря на его заботу о символах державности, убежденный могильщик общественного блага. Армия, флот, вооружение, космические программы, тяжелая промышленность, здравоохранение, образование, наука, детские спортивные школы, дворцы пионеров, общественный транспорт, публичные пространства, центральные площади — все это были приоритеты Советского государства. Поддерживалось все это на среднем и плохом уровне, но поддерживалось. А теперь не поддерживается, если не считать поглощаемые коррупцией федеральные программы.

В 2000-е годы, когда официально речь шла о восстановлении величия государства, в действительности происходил переход производства общественных благ — формально и неформально — в частные руки. Люди в погонах, по Конституции имеющие право применять насилие в интересах общества, стали торговать этим правом в собственных интересах. Строительство дорог и другой инфраструктуры, то есть сфера общего интереса, стало сферой, где приближенными к властям людьми делаются гигантские частные состояния. То же касается и здравоохранения — особенно поставок медицинского оборудования и лекарств. То же касается библиотек, музеев, площадей и общественных институтов. Дворцы когда-то были только частными. При советской власти они стали общественными, а теперь они снова становятся частными.

Планы закрытия Дворца пионеров на Воробьевых горах на реконструкцию, планы передачи части помещений тренеру олимпийских гимнасток и Алины Кабаевой — это только еще одно, пусть и знаковое, событие в том же ряду. Может быть, уже махнуть рукой? Пусть будет школа гимнастики там, где мы учились языкам и рисованию. Действительно ведь советская версия цивилизации оказалась нежизнеспособной. Но те, кто из этой цивилизации вышел, то есть те, кто живет в России сегодня, вполне жизнеспособны. А значит, будет спрос не на одну только школу гибкости. И стремление защитить Дворец пионеров — как раз об этом напоминает. ​