Ричард Родзинский: «Мы показали сайт Гергиеву, и он сказал: “Хочу”»

Пиарщик конкурса Чайковского о том, как вернуть конкурсу былое величие

Следующий конкурс Чайковского, под номером 14, пройдет еще только через полтора года – с 14 июня по 2 июля 2011 года. Но машина уже заработала. Председателем оргкомитета назначен Валерий Гергиев, открылся пилотный сайт, объявлены изменения в программе и новая система голосования. Руководителем рабочей группы конкурса, отвечающим за международные контакты, приглашен американский музыкальный менеджер, президент Международного конкурса им. Вана Клиберна Ричард Родзинский. Постоянно пытаясь перейти на русский язык, он дал интервью ЕКАТЕРИНЕ БИРЮКОВОЙ.

— Насколько я поняла, вы человек, который специально нанят, чтобы повышать пошатнувшийся международный престиж конкурса Чайковского?

— Валерий Гергиев попросил меня работать с конкурсом Чайковского. Его цель — реставрировать конкурс и вернуть ему былой престиж, которым он гордился раньше.

— Но вам не кажется, что этот престиж был связан с советской эпохой, с железным занавесом, когда шум вокруг конкурса подпитывался далеко не только музыкальными идеями. Возможно ли это сейчас?

— Можно. Есть 3—4 по-настоящему важных конкурса в мире: Чайковского в Москве, Шопена в Варшаве, королевы Елизаветы в Брюсселе и Вана Клиберна в Техасе. Некоторые проблемы с престижем у них есть, потому что сейчас в мире стало слишком много незначительных конкурсов. Я думаю, одних только фортепианных четыре сотни. В Италии иногда устраивают конкурсы просто для развития туризма.
Но сейчас у конкурса Чайковского есть хорошая возможность утвердить себя в качестве главного для всех основных дисциплин — фортепиано, скрипки, виолончели, вокала. Потому что конкурса с такой энергией, с такой историей, который объединял бы все четыре дисциплины, больше нет.

— Возраст конкурса Чайковского — это большой плюс?

— Конечно. У него ведь очень долгая история. Это такие имена, как Кремер, Ашкенази, Клиберн. Современный мир в условиях глобальной перестройки ценностей нуждается в неких выдающихся событиях. Конкурс — это витрина талантов.

— Что важнее — поднимать международный престиж конкурса Чайковского или внутрироссийский?

— Международный. В России и так про него знают. Одна из серьезных проблем последних конкурсов Чайковского в том, что не было его международного освещения, достойных пресс-релизов. В Америке профессиональные пианисты, например, о последнем конкурсе вообще не знали.

— Почему? Он же уже сколько времени регулярно проходит.

— Да, но он вышел из своего обычного четырехгодичного графика. Он был не в 2006 году, а в 2007-м. Не знаю почему, но скрипачи все-таки знали, а пианисты нет. Мы уже приступили к публикации в международных изданиях огромного количества материалов, рекламы к конкурсу 2011 года.

— Каковы в наше время главные источники информации для тех, кто интересуется конкурсом, — интернет, газеты, телевидение?

— Мы приготовили пресс-релиз, который шлем в газеты и журналы во всем мире, это от 1000 до 5000 изданий. Купили главные рекламные поверхности в основных музыкальных журналах. Мы также рассылаем имейлы во все главные музыкальные учебные заведения, оркестры, другие музыкальные организации. Это новое средство связи, совершенно бесплатное. Если бы такого средства не было, все обошлось бы гораздо дороже. У нас будет совершенно новый дизайн конкурса, он полностью пересмотрен, это уже совсем XXI век.

— Кто делает?

— Иван Чермаев. Это знаменитый дизайнер, номер один в Америке. Ему около семидесяти, его отец очень известный архитектор из богатой русской семьи, которая все потеряла в революцию. Я не знаю, делал ли Иван Чермаев что-то раньше для России, но он работает по всему миру.

— Что еще, кроме славной истории и грамотного пиара, влияет на престиж конкурса? Материальная составляющая премии? Состав жюри? Скандальность или нескандальность его предыдущих решений?

— Я думаю, одна из самых важных вещей — гастроли, которые конкурс устраивает победителям. Например, победители конкура Клиберна получают трехгодичный менеджмент от Фонда Клиберна и сотни концертов. Так что приз — это не просто 20 тысяч долларов и — спасибо, до свидания, всего хорошего. Это — открытые двери, новые возможности, которые в денежном исчислении могут обернуться гораздо более серьезными цифрами.

— То есть при конкурсе обязательно должен быть еще менеджмент. Кто этим будет заниматься на конкурсе Чайковского?

— Мы разговаривали с Московской филармонией. Менеджмент Фонда Клиберна будет работать совместно с конкурсом Чайковского в организации гастролей по Америке. И мы ищем большую продюсерскую компанию для работы с другими странами.

— Одно время ходили разговоры, что наш конкурс вообще исключили из Международной конфедерации.

— Проблема в том, что никакой информации о конкурсе не поступало, даже непонятно было, кому звонить, когда от конкурса требовалось получить членские взносы. Это еще когда Соколов министром был. Клиберн хотел как-то помочь, он дружил с тогдашним российским послом в Вашингтоне, а тот, в свою очередь, общался с Соколовым. Но это все непросто и запутанно, поскольку в Москве в это время ответственность в области культуры делилась между двумя организациями и двумя людьми — Соколовым и Швыдким. И конкурс Чайковского упал в щель между двумя этими организациями.

— А сейчас проблема решена, ответственное лицо найдено, взносы платят?

— Да, сейчас все в порядке. Хочу добавить, что еще важно для международного престижа. Это медианосители — телевидение, радио и веб-трансляции. Ну и пресса, конечно. И также контракты со звукозаписывающими фирмами. Наша цель — привлечь какую-то крупную звукозаписывающую компанию.

— Веб-трансляция сильно упрощает для публики процесс отслеживания фаворитов, но, с другой стороны, уже нет необходимости ходить в зал. Вы не видите в этом проблему?

— Сейчас могут быть трансляции фантастического качества, но все же живое ощущение ничем не заменится. Веб-трансляции — это совсем новая практика. Но пройдет еще несколько лет, и это разовьется. Допустим, у меня дома уже нет телевидения. Все, что мне надо, я получаю из интернета. Полторы тысячи телевизионных каналов со всего мира. На большом экране. И для музыки еще важны хорошие выносные колонки. Это фантастика. Посмотрите, как устроен сайт, параллельный основному сайту конкурса Клиберна. Он целиком посвящен трансляциям и всем медиасредствам. Там очень много интерактивных возможностей. 157 стран нас смотрели во время конкурса, восторженные имейлы присылали, поздравления. Это очень здорово работает.

— И с конкурсом Чайковского вы хотите делать что-то такое же?

— Мы показали этот сайт Валерию Гергиеву, и он сказал: «Хочу».

— То есть уже можно не горевать по былым многочасовым телевизионным трансляциям с конкурса Чайковского, которые были в моем детстве?

— Произошла революция в медиасредствах.

— Вопрос, связанный с нашим здешним бытом. Большой зал Консерватории скоро закрывают на ремонт, и многие боятся, что его не успеют открыть к конкурсу. Что вы знаете про это?

— Я совсем недавно узнал об этом из какой-то русской газеты. Сам озадачен.

— Но вы можете представить себе конкурс Чайковского без Большого зала?

— Большой зал — это икона. И конкурс — тоже. Конечно, конкурс должен быть в Большом зале.

— Вечная проблема конкурса, которая вызывает недоверие публики, — в жюри часто сидят учителя тех, кто играет. Хотя это проблема не только нашего конкурса, потому что эксперты и учителя — это часто одни и те же люди. Как с ней можно бороться?

— Это основная забота Гергиева. Он хочет практически полностью составить жюри из концертирующих музыкантов, а не учителей. Конечно, не избежать, чтобы среди участников были чьи-то ученики — официальные, неофициальные. Но будет применяться специально рассчитанная система голосования, при которой учителя не голосуют за своих учеников, но их голос учитывается как средний бал. Эта система много где применяется. Она хорошо себя зарекомендовала.

— Последнее время основной приток иностранных участников конкурса был с Востока. Является ли это плохим признаком? Нужно ли конкурсу Чайковского бороться за участников из Европы?

— Тяжелый вопрос. Требует длинного, сложного ответа. В Японии, Корее, Китае классическая музыка имеет сейчас гораздо большую ценность, чем на Западе. Немножко похоже на то, что было в Советском Союзе. А сейчас это переместилось туда. В Китае, с его политикой одного ребенка в семье, родители стремятся инвестировать в этого ребенка все свои возможности. И спорт, и языки, и музыку. И так получается, что в Китае 50 миллионов пианистов. И просто обычный расчет показывает, что хоть сколько-то хороших из них получится. На Западе все понимают, что профессиональная жизнь пианиста, музыканта очень тяжела. Стать программистом — гораздо более гарантированный кусок хлеба. Понимая это, мы в 1999 году параллельно с профессиональным конкурсом Клиберна начали проводить конкурс любителей. За нами последовали другие города — Берлин, Вена, Осака, Вашингтон, Нью-Йорк. Это становится такой мировой сетью. Многие люди были очень достойными музыкантами, но на какой-то стадии прервали свое музыкальное обучение и, чтобы заработать на жизнь, пошли в другую область. Но они сохранили привычку каждый день заниматься по 2—3 часа.

— Роль конкурсов в XX веке и в XXI? Что изменится?

— Конкурс все еще служит публичным смотром для молодых музыкантов. Если появляется потрясающий талант и он, как Кисин, призван с юных лет, ему конкурс не нужен. Но для большинства талантливых музыкантов конкурс — практически единственный шанс заявить о себе. Например, в Америке очень много оркестров в маленьких городах, которые ищут солистов на очередной сезон. И на кого они прежде всего обращают внимание? На победителей конкурсов. Если конкурс авторитетный, то с удовольствием берут.

— То есть если в ХХ веке конкурсы рождали национальных героев, то сейчас конкурс с хорошим именем — это такой лейбл, который гарантирует хорошее качество.

— Получается, да.