«Время»

В прокат выходит четвертая режиссерская работа автора «Гаттаки»

Имена:  Джастин Тимберлейк · Эндрю Никкол

«Время» — четвертая работа режиссера и сценариста Эндрю Никкола, автора «Гаттаки», «Симоны» и «Оружейного барона», полуфантастического байопика Виктора Бута.

Как в «Гаттаке» и «Симоне», действие нового фильма Никкола происходит в неопределенном будущем (тут надо добавить слово «времени», но от него итак сейчас будет рябить в глазах).

Сюжет картины основан на допущении: каким был бы мир, если бы для финансовых операций люди вместо абстракции «деньги» применяли абстракцию «время». Герой Джастина Тимберлейка живет в рабочем гетто, по звонку ходит на завод, получает оклад в минутах и минутами же расплачивается за кофе и коммунальные услуги; услуги и товары постоянно дорожают. В мире «Времени» в руку каждому встроен имплантат — часы, которые включаются в двадцать пять лет; с этого возраста человек перестает стареть, но вынужден зарабатывать себе не «на жизнь», а «жизнь» — каждый час своей жизни зарабатывать. Про себя герой говорит, что он всегда на мели и редко имеет в распоряжении больше суток; тот, кто не успел пополнить счет, «обнуляется» и умирает (на улицах и в коридорах — мертвые в живописных позах).

Время можно получить в заводской кассе, украсть, взять под процент в банке или подарить. Добровольный и принудительный обмен происходит через очень крепкое рукопожатие, через тесный физический контакт, подтверждая догадку о том, что один человек не может дать другому ничего, кроме своего времени; остальное — лишь производные.

Фильм хорошо переведен и дублирован (или поговорки про время одинаковы во всех языках), и каламбуры падают, как песчинки в стеклянных часах, каждый раз заставляя зрителя встрепенуться. «Есть минутка?» (герой дарит минуту попрошайке), «у вас красивые часы» (угроза — сейчас время будет отнято), «переведите суточные» (полицейскому переводят часы, необходимые для завершения задания).

Возраст персонажей — отдельный источник комического. «Привет, мам», — говорит герой юной красавице, выходящей с утра на кухню; позже шутка повторится в видоизмененном и усиленном виде.

Случайно встретив в баре незнакомца в дорогом костюме и с сотней лишних лет на часах, главный герой узнает о жизни за пределами гетто. Система создана людьми с миллионами нерастраченных лет, и, чтобы они могли жить вечно, другие должны умирать, поскольку земля не рассчитана на бессмертие всего человечества. В поисках справедливости герой отправляется из провинциальной, девятой временной зоны в первую — туда, где люди двигаются медленно, потому что им совершенно некуда спешить.

«Гаттака» с ее белыми пространствами и круглыми светильниками осталась в памяти как отчетливо сформулированная футуристическая проекция (в 2005-м фильм попал в берлинскую ретроспективу «Дизайн и кино»). В своем новом фильме Никкол несколько более сдержан: дизайн одежды, например, начинает бросаться в глаза, когда на экране появляется усталый полицейский — страж времени в кожаном плаще (Киллиан Мерфи). Гетто — подсвеченный желтыми фонарями ночной мир, в котором мало спят, чтобы сэкономить время. Первая зона — прохладная сероватая Рублевка, комфортабельный мавзолей остановившегося времени. В числе местных обитателей — миллиардер, владелец банков и ссудных касс времени, а также его дочь, болезненно переживающая абсурдность ситуации, в которой бедные умирают, а богатые, выхолощенные бесконечностью, не живут. В отличие от авторов «Мишени» Никкол не считает бессмертие абсолютной ценностью или не показывает виду; мир бессмертных уныл настолько же, насколько безотраден мир смертных.

Фигура банкира — это точка, в которой «время» и «деньги» сливаются: в Средние века христианам запрещалось быть ростовщиками, потому что ростовщик берет процент за время, которое принадлежит только богу (забавно, что увлечение российской верхушки нанотехнологиями отдельные публицисты считают попыткой добиться персонального бессмертия — то есть в буквальном смысле из денег сделать время).

В идеологическом смысле фильм Никкола — яростный протест против примитивного социального дарвинизма, который обрекает большинство быть подножным кормом для меньшинства. Но как это часто бывает в литературе и кино, создание антиутопического мира удается автору гораздо лучше, чем позитивная программа. Во второй части герой переходит к реализации известного лозунга «грабь награбленное», толпы любопытствующих вторгаются на Рублевку, но совершенно непонятно, однако, что они будут делать с этой победой и с этим временем.