Тут одного кадра достаточно, чтобы понять, почему Фадеев застрелился после 1956 года.
Просмотров: 53490
Два мнения о фильме «Утомленные солнцем – 2: Предстояние»
Страницы:
Каким-то непостижимым образом на фоне этого вздыбленного природного и человеческого пейзажа прорисовываются и западают глубоко в сознание мельчайшие детали — наподобие ключей, застрявших в гусенице танка: вот они, эти самые поруганные, вмятые в глину частицы бытия. И концентрация сыгранного актерами именно поэтому — запредельна. Как и Миронову, Меньшикову надо играть в одной минуте всё: и еще не растраченное, а может быть, усилившееся любовное чувство, и трагическое понимание капкана, и неминуемый просчет судьбы, и
декоративное почитание, и осознание, что его визави куда хитрее самого матерого энкавэдэшника… И не только Миронов, Меньшиков — каждый из ворвавшихся в фильм ([Мария] Шукшина, Петренко, Золотухин, Адабашьян, Стычкин, Гармаш, Голубев, не известный мне актер на барже) вылеплены сочно, зримо, с ощущением некоего, не потерявшегося в гомоне толпы, рвущейся прочь от беды, автономности своего «я». И везде — жизнь, и эта жизнь заглядывает в бездну безрассудно, отчаянно. В этом смысле метод автора для меня в каких-то моментах чувственно близок режиссеру, который по формальным признакам выглядит его антагонистом, — Алексею Герману. Кстати, в «Хрусталеве» — вот уж виртуозно разыгранная разбалансированность внешних сюжетных ходов до их полной атомарной расщепленности, которую собирать надо лишь только в воображении!
Но интонации где-то схожи — и ненависть, и страсть, и мерзость, и любовь в жестком сплетении. Здесь всё сейсмично, автор это понимает, но при этом он не держит некий спасительный трос, по которому мы должны аккуратно пройти сквозь полотно киноромана. Он, наоборот, ввинчивает нас все глубже и глубже в некую бездонную воронку, все время меняет линию визуального горизонта: то опускает нас под воду в удивительной по своей поэтичности сцене Надиного крещения; то, натыкаясь на бесконечные приметы неизбежной трагической развязки, прощупывает все ориентиры разверзшегося искореженного пространства; то воспаряет над полем битвы; то прижимает нас к земле. Прощупывая возможность свободы там, где она в принципе недостижима.
4. На самом-то деле это самый антиидеологический из фильмов Никиты Михалкова. В каком-то смысле полная противоположность фильму «12» — вещи сознательно дидактической. Трудно заподозрить здесь в авторе какое бы то ни было стремление угодить, кроме желания прославить силу человеческой свободы, которая жива была даже тогда, когда человек находился под неусыпным надзором политрука за семью гулаговскими заборами. И на самом деле это гениальная придумка — комдив, который становится солдатом, потому что война уравнивает всех. Вот почему для автора так ценен человеческий опыт Астафьева, который прошел всю войну, но так и остался солдатом, рядовым. Именно поэтому его человеческий счет войне так недостижимо высок. И, в сущности, ничего, кроме этого единственного счета, не интересует создателей «УС-2». И это их стремление по сути соборно; оно призвано соединить все крайности; оно и мощно, и беззащитно в своей обнаженности; оно, что называется, готово на всё. И оно открыто для всех, оно — яростная попытка заставить еще раз напрячь весь свой гуманитарный опыт, чтобы оценить силу и удара, и сдачи. И аккумуляция этого колоссального опыта в картине, безусловно, присутствует, она возникла вовсе не на пустом месте. Вот поэтому в михалковских солдатиках я вдруг вижу абрисы защитников южной границы из сокуровских «Духовных голосов», чувствую дальний отзвук симоновско-германовских «Двадцати дней без войны» с бодрящимся лейтенантиком, попавшим под свой первый обстрел, слышу песню Утесова из финальных кадров «Июльского дождя». Это все родное, все родня — и это действительно в полном объеме не понять никакому западному зрителю: он неминуемо остается в поле геополитических, пусть благодушных, но абстракций. Опыт, пережитый страной в войне (так же, как в ГУЛАГе), передаваем разве тем странам, на чьей земле она велась, но эмоциональный его запас неисчерпаем, поэтому в этой попытке столько бешеной авторской энергии. И столько безысходности — бескомпромиссной, почти не оставляющей надежды. До того момента, когда на линии западного горизонта просветлеет, очень и очень далеко, — и автор мудр и трезв в своем чувстве абсолютной трагедии, надеясь, что зритель его поймет.
5. Я когда-то работал над книгой с поразительным человеком — фронтовым кинооператором Николаем Прозоровским. Он, честно говоря, всегда с чувством легкого испуга ждал 9 Мая, боялся эмоционального удара от извечного правила этого праздника — правила редеющих рядов, хотя сам прошел всю войну, сначала обыкновенным солдатом, потом человеком с камерой. Рассказывал мне немало горького, что, будучи услышанным из его уст, ни в коей мере не умаляло, а может быть, даже возвышало Победу.
Говорил, как уже после войны к раздаче орденов спешили порой не те, кому война переломала хребет, а те, кто сумел и в этом аду куда нужно «перевезти партийные документы». Огорчался, что снятые им кадры вдруг приобрели чужое авторство и затем вошли во все хронологии; говорил тихо, так, чтобы никто не услышал, — я и сейчас не уверен, что не нарушаю принципы его доверия ко мне. Так вот, Николай Яковлевич присутствовал на Параде Победы в Берлине и сделал очень важное наблюдение. Вот идут американские победители, хеппи-энд по всем голливудским законам; бойцы, в принципе отличнейшие ребята, бодрым шагом вышагивают по плацу, призывно звучат марши, и все они — почти как те новички, так и не дождавшиеся новоселья в Минске.
Для них война шла «1 час 30 минут» — словно по заказу дистрибьюторов и по желанию кинозрителей. А затем шли наши бойцы. Шли молча, устало, почти угрюмо, с почти отрешенными, жесткими лицами, порой даже нестройно, непарадно, по-русски, словно боясь израсходовать последние силы, ведь впереди дорога домой — а ведь им досталось больше всего. И трибуна стихла — все наблюдающие остолбенели в ошарашенном молчании; не хотелось ни звуков, ни маршей, ничего. Хотелось помолчать. Это и была истинная правда нашей войны — на века. И об этом, и, конечно, далеко не только об этом фильм «Предстояние».
Кадр из фильма «Предстояние»
Читать!
Кадр из фильма «Предстояние»
5. Я когда-то работал над книгой с поразительным человеком — фронтовым кинооператором Николаем Прозоровским. Он, честно говоря, всегда с чувством легкого испуга ждал 9 Мая, боялся эмоционального удара от извечного правила этого праздника — правила редеющих рядов, хотя сам прошел всю войну, сначала обыкновенным солдатом, потом человеком с камерой. Рассказывал мне немало горького, что, будучи услышанным из его уст, ни в коей мере не умаляло, а может быть, даже возвышало Победу.
Кадр из фильма «Предстояние»
Читать!
Страницы:
Ссылки
КомментарииВсего:19
Комментарии
- 29.06Минкульт предложит школам «100 лучших фильмов»
- 29.06Алан Мур впервые пробует себя в кино
- 29.06Томми Ли Джонс сыграет агента ФБР в фильме Люка Бессона
- 29.06В Карловых Варах покажут «Трудно быть богом»
- 28.06Сирил Туши снимет фильм о Джулиане Ассанже
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451856
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343447
- 3. Норильск. Май 1268797
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897728
- 5. Закоротило 822195
- 6. Не может прожить без ирисок 782691
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 759583
- 8. Коблы и малолетки 741065
- 9. Затворник. Но пятипалый 471680
- 10. ЖП и крепостное право 407987
- 11. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 403283
- 12. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370676
А фильм-то сильный, серьезный... конечно, во многом спорный с исторически достоверной точки зрения, но, на мой взгляд, очень важный.
Откуда у сторонников Михалкова такое вот гадливенькое высокомерие? Причем тенденциозно как-то. Все защитные смысловые конструкции, какими бы уверенными и прочными они не были, обязательно предусматривают бойницу для выплеска горячей смолы (смолы ли?) в какого-то абстрактного «ему не понять». Ну а какая ценность у заступничества, которое отвечает на критику не столько аргументами, сколько принижением критика и нападками на саму критику? Риторическое мракобесие какое-то.
Грустно, конечно, что режиссеру пришлось топтаться на военной теме. Если уж тянет снимать гротеск с кишками, взял бы времена 90-х, там материала выше крыши, и обидеть кого-то сложно.
За исключением бюджета, масштабов маркетинговой истерии и гэгов уровня второсортной молодёжной комедии, переполненный анатомическими этюдами трёхчасовой процесс мочеиспускания абсолютно ничем не отличается от телевизионных фильмов про Советского Разведчика(tm), отснятых за последнее десятилетие. Как застигнутая врасплох голая баба, с визгом пытающаяся прикрыть руками то грудь, то низ живота, Советский Разведчик(tm) неумело пытается самоотверженным героизмом (с обязательной романтической или нравственной линией) прикрыть истиную Цену Победы. У застигнутой врасплох голой бабы, к слову, всё видно.
Но истинная оценка фильма, конечно же, ещё впереди. Сначала РПЦ подтянется. Потом один из центральных телеканалов обязательно выкупит права на первые 50 показов(великому фильму ведь нужна аудитория?) и вот тогда, лет через двадцать... Как в известном анекдоте про отсутствующую прислугу.
И совсем смешное: скрывающего своё подлинное имя, героически воюющего в составе штрафбата репрессированного идейного комдива, который в перерывах между боями тоскует по сгинувшей в мясорубке репрессий красавице-жене, четыре года назад сыграл актёр Панин. В эпилоге сообщили, что тот до Будапешта дошёл, а значит точно уже не воскреснет.
а вот некоторые герои нашей истории еще долго будут ворошит людские мозги из стороны в сторону, и мистическим образом управлять ими, создавая вокруг атмосферу неуверенности и липкого страха возврата(
==создавая вокруг атмосферу неуверенности и липкого страха возврата(==
Ну возвращать на место поехавшую крышу народа и прибивать её гвоздями - неплохо было бы - консьюмеристы, мать их.