Традиция и современность в pop/off/art

Галерист СЕРГЕЙ ПОПОВ рассказал об успехах и неудачах российского рынка современного искусства, а также о том, почему тринадцатая «Арт-Москва» стала роковой

Имена:  Григорий Майофис · Сергей Попов

В московской галерее pop/off/art проходит выставка Григория Майофиса «Художник и модель». В своих работах художник исследует такие актуальные проблемы, как общество потребления или межнациональные конфликты, используя давно ставший хрестоматийным сюжет взаимоотношений мастера и его натурщицы, а шире — натуры в классическом понимании. При этом Майофис совершенно по-новому использует старинную технику бромойль — фотографическую печать на холсте, которая впоследствии дорабатывается художником. В результате получается масляная живопись, произведенная фотографическим способом. Майофис не слишком известен в России, зато его работы хранятся в двадцати музеях по всему миру, а также в крупнейших отечественных и западных собраниях. Кроме того, с художником работают галеристы в разных частях света — в частности, он очень востребован в Америке. При этом диапазон цен на его вещи достаточно велик, от тысячи евро за небольшой тиражный отпечаток до 20—25 тысяч евро за уникальные работы. Владелец галереи pop/off/art Сергей Попов, который работает с Григорием Майофисом в России, рассказал OPENSPACE.RU о том, из чего складывается ежедневная работа галериста, а также поделился своими соображениями об основных проблемах российского арт-рынка.

— Когда появилась ваша галерея и как бы вы обозначили основное направление ее деятельности?

— Галерея pop/off/art была основана в 2004 году. Она представляет современных художников российского происхождения нескольких поколений, которые работают в разных направлениях, живут в разных частях света, однако все так или иначе взаимодействуют с традиционными формами искусства, будь то живопись, фотография или объекты. В то же время чистой фотографией я не занимаюсь, так как считаю, что это совершенно отдельная область, которая требует специальных знаний — это тиражная техника, поэтому неизбежно встает вопрос, например, о допустимом количестве авторских, коллекционных экземпляров.

— А работаете ли вы с молодыми художниками?

— По московским меркам, я — молодой галерист, только теперь, когда сын владельца галереи «Риджина» Михаил Овчаренко запустил собственный проект «АртБерлога», я могу с полным правом перейти в разряд ветеранов. Однако долгое время галерея pop/off/art не занималась молодыми художниками просто потому, что я не видел среди них достаточно интересных. Должен признать, что нескольких — например, Диану Мачулину, Жанну Кадырову, Илью Гапонова и Кирилла Котешова, я упустил, они предпочли работать с другими галереями. Однако недавно в обойме галереи стали появляться и новые имена, важная для меня фигура — Иван Плющ. Да и Майофис, и Каварга хотя уже и маститые, по возрасту попадают в разряд молодых. Проблема в том, что мало в ком из молодых можно увидеть необходимый запас мастерства, упрямства, знания, которого хватило бы на много лет работы. Кругом однодневки. А я, прежде чем решить, работать или нет с тем или иным художником, сначала долго, годами, приглядываюсь, хотя иногда положительное решение принимается и за пять минут.



— Когда вы рассматриваете кандидатуру нового художника, насколько вам важен его «послужной список» — участие в выставках, например?

— Конечно, я обращаю на это внимание, но в третью, если не в четвертую очередь. Художник должен плыть и самостоятельно, без поддержки галереи. Впрочем, иногда такой «куцый» список бывает показательным, например, в случае с Евгением Чубаровым — сколько ни пытались его продвигать при помощи агрессивной рыночной стратегии, это совершенно бесполезно, если художник выключен из реального мирового арт-процесса.

— В последнее время арт-критики все чаще говорят о том, что тот или иной художник стал «коммерческим», вкладывая в это негативный смысл. Как, с вашей точки зрения, успех на рынке отражается на творчестве художника?

— Я считаю, что деньги должны давать художнику возможность делать то, что он хочет. Нужен баланс, ведь часто интересные, новаторские вещи не продаются. С другой стороны, очень успешные с точки зрения рынка Осмоловский и Гутов делают сейчас, на мой взгляд, свои лучшие вещи. Или Пушницкий и Рагимов — пожалуй, самые востребованные сейчас петербургские художники. Их живопись от того, что за ней стоит очередь, не становится хуже по качеству.

— В чем, по вашему мнению, заключается роль галерей на рынке современного искусства?

— Основная задача — продвигать художника (а это требует больших вложений) и регулировать рынок, даже если иногда для этого требуется самому выкупать работы, обладающие хорошим потенциалом. Галереи — это основные операторы на рынке, главные его моторы. Аукционы в сопоставлении с ними — скорее красивая и необходимая надстройка, часть публичного, открытого рынка. Да, здесь ставятся ценовые рекорды, но им всегда предшествует долгий период совместной работы художника и галериста.

— Какова была стратегия вашей галереи в период кризиса?

— В последний год главным было удержать цены на прежнем уровне. Задача каждого из нас — на 100% обосновать, железно мотивировать стоимость той или иной вещи, материальный эквивалент деятельности художника. С другой стороны, когда начался кризис, я одним из первых заговорил о том, что необходимо делать разумные скидки — все стороны должны идти навстречу друг другу, это хорошо поняли и сами художники. Однако размер этого дисконта должен обсуждаться с каждым конкретным коллекционером отдельно, и эта информация не разглашается. Так что формально цены остаются на прежнем уровне, и то, что они, в отличие от ситуации на сильно просевшем вторичном рынке, по-прежнему не смущают коллекционеров — отличный показатель. Сейчас ситуация еще более стабилизировалась — то, что этой осенью произошло открытие новых галерей, хороший знак. Мне кажется, что в целом рынок выстоял.

— Многие галеристы негативно относятся к появлению работ сотрудничающих с ними художников на аукционах. Но вы, напротив, сами выставляете вещи из своей галереи на торги. Почему?

— Во-первых, я не выставляю их сам, я их даю, если просит аукционный дом. Действительно, в этой ситуации ты рискуешь — если работа не будет продана, это может на какое-то время отразиться на продажах художника. Так, недавний опыт с Кириллом Челушкиным был неудачным — наш коллекционер выставил его «Любовь» в июне на трагические летние торги «Современное русское и украинское искусство» Sotheby's, и она осталась непроданной, как, впрочем, и десятки других работ. Но у Кирилла раньше был положительный аукционный опыт, так что в сумме это не страшно. Зато совсем недавно, 26 сентября, на первом аукционе Phillips de Pury «Now», посвященном искусству ХХI века, работа Григория Майофиса «Вкус к русскому балету» ушла очень хорошо, за 5250 фунтов при эстимейте 5—7 тыс. фунтов. В данном случае риск был оправдан. Выставить работу на торги — это шанс получить за нее максимально высокую цену.

В идеале галерея не должна быть связана с аукционами напрямую, но все время получается иначе — и потому, что галерея тем или иным образом связана со вторичным рынком своих художников, хотя бы даже на уровне консультаций, и потому, что в аукционном мире в новом веке все тоже перепутано — крупнейшие аукционные дома уже не только торгуют, но и имеют собственные галерейные площадки, и финансируют масштабные некоммерческие выставки.

— Вы были куратором выставки «Ревизия материала», проходившей в 2005 году в Третьяковской галерее на Крымской Валу; ваша галерея активно участвует в различных музейных проектах — совместно с Русским музеем, с ГЦСИ. Не кажется ли вам, что, когда галерист делает выставку в музее, неизбежно возникает конфликт интересов?

— В России все занимаются всем, потому что пока так приходится. Да, определенный конфликт интересов есть, но уровень выставок от этого ниже не становится. В данном случае галереи берут на себя музейные функции и к тому же финансируют дорогостоящие проекты. Выставка «Ревизия материала» была, по сути, первым масштабным групповым показом современного искусства в Третьяковке. К тому же мне кажется, что галерист подчас лучше любого музейного сотрудника знает особенности художника, с которым он работает, поэтому логично, что он выступает куратором выставок с участием «своих» художников.

— Насколько я знаю, вы сами в прошлом музейщик.

— Да, я искусствовед по образованию — нас таких трое среди галеристов, занимающихся современным искусством: Лена Селина из XL-галереи, Лариса Гринберг из Photographer.ru и я. Пять лет проработал в Третьяковке, до сих пор сохраняю тесные контакты с музейными работниками. Нередко они обращаются ко мне за консультацией.

— Наверняка время от времени у коллекционеров, ранее приобретавших вещи в вашей галерее, возникает желание что-то продать. Занимаетесь ли вы перепродажей работ?

— Конечно, такое случается — это нормально, когда коллекционер решает расстаться с какой-то из работ, и они обращаются ко мне. Как арт-дилер я работаю со всем русским искусством второй половины ХХ века, поэтому хорошо знаю вторичный рынок. Даже если мы не беремся продать работу через галерею, я все равно могу посоветовать, как сделать это наиболее эффективно.

Очень важно, чтобы у коллекционера была уверенность в том, что он всегда сможет продать свое собрание или его часть. А в России еще недостаточно развита инфраструктура, особенно рынок вторичных продаж. Это ненормально, когда 97% публичных продаж русского искусства совершаются в Лондоне, на русских торгах. Может быть, еще 3% приходятся на Нью-Йорк. Потребуется немало времени на то, чтобы у нас появилась отлаженная система аукционов и арт-ярмарок.

— К слову, о ярмарках. Совсем недавно завершилась «Арт-Москва — 2009». Каковы ваши впечатления?

— Эта ярмарка стала полным провалом, я бы назвал ее «тринадцатая роковая». И вопрос лежит совершенно не в той плоскости, в которой обсуждался до начала «Арт-Москвы» — стоило или нет совмещать ее с биеннале. Проблема в другом — в абсолютной нечистоплотности организаторов, которые просто собрали с нас деньги и не приложили ни малейших усилий к организации ивента. Думаю, они поступили достаточно мстительно по отношению к арт-сообществу, которое заставило господина Бычкова скорректировать цены — в конце прошлого года стоимость квадратного метра предполагалась идентичной с Art Basel.

Семь-восемь месяцев назад ярмарка была на грани распада. Хотя «Арт-Москва» в итоге состоялась, никакие пожелания участников не были учтены — как, впрочем, и раньше. Все типа идет само собой, и ладно, но дальше так продолжаться не может.

Уверен, в следующем году или через год в Москве будет совершенно новая ярмарка, и я в ней буду участвовать. Затея с «Арт-Москвой» полностью провалилась — здесь уже лет десять не хватает фигуры арт-директора, нулевая степень поддержки со стороны организаторов, VIP-превью проводилось через пень-колоду (мне, например, было выделено одно приглашение для коллекционеров), в этот раз практически не было западных коллекционеров. Сложилась совершенно позорная ситуация с иностранными участниками, которые оказались с пустыми стендами из-за проблем с таможней. Ну и отсутствие красных точек на ярмарке говорит само за себя.