Михайловский театр покорил Лондон

Гастроли петербуржцев начались с провала, а закончились триумфом

Последние двадцать лет петербургский Михайловский театр ездил исключительно на Восток. Ежегодно, аккуратно, размеренно он привозил на японские острова тихие, пристойные, добродушные версии спектаклей Мариуса Петипа. Без малейшего намека на «собственную трактовку», «свежий взгляд» — но и без залихватско-халтурной интонации, свойственной многим второ- и третьеразрядным театрам в их путешествиях по влюбленной в балет Азии. Михайловский театр (впрочем, в эти двадцать лет он назывался Театром имени Мусоргского, историческое название вернули лишь год назад) японцы очень ценили — и даже однажды назвали приму театра, Ирину Перрен, одной из десяти лучших балерин мира (по опросу 2005 года; Лопаткина тогда в десятку не попала, Вишнёва и Захарова — да). Но поскольку изобретен балет был все-таки в Европе, главный успех балетных театров — это успех европейский. В этом году Михайловский театр впервые прибыл в Лондон.



Выступали в «Колизее» — резиденции второй по значимости английской труппы English National Ballet. Многоярусный зал, внутри похожий на шоколадный торт, украшенный рюшечками-сливками, создает довольно тяжелую раму для спектакля. С таким обрамлением взаимодействовать непросто. Надо или сознательно соответствовать этому стилю, либо сражаться с ним. Михайловский театр перепробовал все варианты.

Начали со «Спартака». Спектакль этот был поставлен в прошлом сезоне Георгием Ковтуном. Категорически не доверяя своему собственному искусству, балетмейстер постарался отвлечь зрителя от довольно однообразных танцев введением не предусмотренных либретто персонажей: на гладиаторскую арену отправились вольно одетые дамы плюс живая тигрица. Кричащие цвета «Спартака» смотрелись в раме «Колизея» страшным моветоном, тигрицу в Британию не привезли, а гладиаторский канкан оказался для Лондона слишком откровенным. В результате критики понаставили спектаклю по две звезды из пяти возможных.

Продолжили «Жизелью» — и спокойный спектакль в версии Никиты Долгушина вписался в «Колизей» как родной. Все то, что любят англичане: прописанность деталей, стилизованный под старину задник с замком на горе, сдержанность персонажей (даже в страшном горе надо «держать лицо», иначе неприлично) плюс образцовый кордебалет и отличная работа солистов (Ирина Перрен и Денис Матвиенко) — все сработало на успех. Высокие оценки в прессе — балет «хороших манер».

А в последний вечер театр взял и сразился с «Колизеем», и «Колизей» покорился с радостью.

В этот вечер была программа одноактных балетов: редкая в репертуаре наших театров комедия Мариуса Петипа «Привал кавалерии», торжественное гран-па из «Пахиты» и набор па-де-де, сочиненных в XIX и XX веках. Историю о кавалеристах, втроем ухаживающих за одной и той же деревенской девицей, англичане приняли с восторгом — и даже то, что господа артисты слегка пережимали с комикованием, лондонцев ничуть не смутило. «Пахита» — парад виртуозных вариаций — была встречена почтительно. Главными же событиями стали па-де-труа «Океан и жемчужины» из «Конька-горбунка» в хореографии Александра Горского и па-де-де «Весенние воды», сочиненное Асафом Мессерером. Оба номера восстановил для Михайловского театра знаменитый педагог Михаил Мессерер, в позапрошлом сезоне сделавший для Большого замечательный «Класс-концерт». Оказалось, что причудливую раму «Колизея» отлично преодолевает русский героический стиль.

Горский сочинил «Горбунка» в 1914-м. В нем уже нет ничего от передвигавшихся по сцене пешком танцовщиков поздних спектаклей Петипа, зато есть обещание московских революционных балетов. Девушки-жемчужины еще равны нимфам и дриадам классического балета (хотя уже не пачки, а туники и руки струятся слишком мягко — это в Москве побывала и поразила воображение балетмейстера Айседора Дункан). Океан же рвется и летит, не думая об «изяществе», о «хорошем тоне». Одно из сокровищ советской «золотой кладовой», дуэт «Весенние воды», в котором взрыв надежд и торжество отваги; балерина, кидающаяся с разбегу в руки партнеру, и танцовщик, без видимого усилия жонглирующий этой балериной, — был сочинен «великим Асафом»в 1953-м. Предполагалось, что дуэт сделан «по Тютчеву», и он вправду о весенних водах, о пробуждении природы et cetera. Но год-то 1953-й. Это праздник другой весны и другой — невероятной — надежды.Вечное наше счастье, у бездны на краю, взяло чопорный шоколадный зал. Многое ли поняли англичане, бог весть. Почувствовали — многое. Понаписали восторженных рецензий. А директор Михайловского театра Владимир Кехман позвал Михаила Мессерера на новую постановку, то есть на воскрешение еще чего-то из славного балетного наследия.