Вечер памяти Александра Прокофьева

Московская балетная школа и сегодня живет по заветам знаменитого педагога, предпочитая новаторству классику

Московская балетная школа и сегодня живет по заветам знаменитого педагога, предпочитая новаторству классику

«Дети растут, когда понимают, что их способностям нет предела», — говорил Александр Прокофьев. Он умер в Германии, не дожив одного дня до шестидесяти пяти. На вечере в Музыкальном театре нам показывают последнее записанное с ним интервью. А до этого видеоразговора и после на сцену выходят ученики, и подчиненные учеников (многие из прокофьевских звезд сделали после артистической административную карьеру), и ученики учеников. И складывается портрет московской балетной школы в ее мужском варианте.

«Педагог должен научить ученика стать скульптором своего тела» — в этой формуле нет ни капли поэзии, что мерещится далекому от темы слушателю. Речь о черной работе, о формировании мышц и о том, что это — на всю жизнь. На концерте видно, как держат форму его ученики: и заканчивающий карьеру Сергей Филин (солист Большого три месяца как возглавляет балетную труппу Музыкального театра и по условиям контракта должен прекратить выступления), и активно работающий в Венской опере Денис Черевичко, и растративший себя по антрепризам, но аккуратно собирающий себя вновь и вновь Айдар Ахметов.

«Ученик не должен быть похож на педагога». Это как бы и общее место, и революционное заявление одновременно. Известны классы, где педагоги выстругивают детей «под себя» и результатов добиваются неплохих, только вот в одном концерте учеников / учениц выпускать нельзя: зритель их перепутает. (Уже не в школе, в Большом театре сначала было просто страшно смотреть на Светлану Лунькину — она копировала с Екатерины Максимовой не только стиль движения, но и мимику, и прическу). Прокофьев же выпускал танцовщиков удивительно разных: и нарциссичного Андриса Лиепу, и аккуратного служаку Алексея Фадеечева, и мужественно-простодушного Юрия Клевцова (чьей лучшей ролью навсегда стал Спартак, которого он на вечере и станцевал), и лукавого кавалера Сергея Филина.



«Реализовать все достоинства и профессионально скрыть все недостатки». Людей без недостатков не бывает — надо просто развивать то, что есть у каждого. Если у человека есть элевация — пусть летает, и все выше и выше. Если есть вращение — пусть все лучше и лучше вертится. Зритель не заметит недостатков за достоинствами, а ученик должен верить в себя. Первая фраза — о растущих детях — говорится именно здесь. (Нетривиальный взгляд на вещи, не правда ли? Привычно считать, что человек взрослеет, когда понимает, что его возможности ограниченны.)

И, наконец, вечное клеймо московской школы: на свете существует только классика. «В модерне можно что угодно сделать, и никто ничего не поймет. Это не искусство, это шарлатанство». Здесь не агрессия и кликушество, свойственные «борцам за чистоту идеи», но непробиваемое совершенно спокойствие. И тут видно, что да, театр весь вырастает из школы. Что замечательные артисты Большого, презрительно относящиеся к репертуарным новинкам, выучены вот этим замечательным человеком и его коллегами-единоверцами. Потому они способны летать, вертеться, держать балерину, но не умеют сделать шаг в сторону и обнаружить рядом какое-то другое искусство. Не такое уж новое (модерну в балете уж почти сто лет), но живое и любопытное. Потом, когда танцовщики становятся худруками (Ирек Мухамедов возглавляет ныне афинский балет, Алексей Фадеечев — ростовский, Виктор Еременко — киевский, Дьюла Харангозо — венский), они на ощупь пытаются разобраться с репертуаром и заново открывают для себя мир. Этот путь предстоит и Сергею Филину, и вечер в честь прекрасного учителя-ортодокса — хорошее начало пути.