Несмотря на завязку, этот фильм не детектив, а скорее сюрреалистическая история о возможных мирах, параллельных видимому.



Возможные миры, в которые нас заманивает Лепаж, выглядят вполне прозаично; в них нет дрожащих миражей на розовом горизонте — обычные будни, сложенные из простых и привычных фрагментов реальности. Но в каждом из них мы обязательно увидим нечто, не замечаемое нами прежде. Лепаж не играет на наших нервах, не высекает эмоцию с помощью электрошока — он предпочитает деликатные театральные инструменты. Говорят, у него на репетициях сидят несколько человек, добровольных помощников, и фиксируют текст, будь то случайный актерский треп или к слову рассказанная история. Если в сюжете появляется сложное название города, какого-нибудь прибора, болезни и так далее, тут же собирается досье: информация, скорее всего, пригодится. Репетиции могут длиться до бесконечности, и никто, кроме Лепажа, не знает, где будет поставлена точка. Случалось, что спектакль не успевали закончить к обещанному сроку. Но даже когда фестивали (например, Эдинбургский) были предупреждены, что Ex Machina покажет рабочую версию постановки, в афише появлялось слово «премьера».

Лепаж отправляет своих героев в путь для осознания самих себя. Но он и сам большую часть жизни проводит в переездах — из города в город, из страны в страну, в переходах из театра в кино, из кино в мюзикл, из мюзикла в цирк. Он даже поставил шоу для Цирка дю Солей и работал с ним в Лас-Вегасе.



Последние десять лет маэстро много времени проводит в оперных театрах. Может быть, поэтому герой спектакля «Проект Андерсен» срочно вылетает из Квебека в Париж по приглашению Гранд-опера.



Фестивальные площадки разных городов — это и есть основная сцена театра Ex Machina. Поэтому в его команде так много волонтеров из разных стран. В Квебеке труппа практически не бывает, спектакли там не играет, только репетирует. Деньги на постановки и съемки Лепаж находит за границей. Он говорит: «Все просят много-много денег на искусство и театр. Если есть возможность, почему не получить? А я в свое время воспользовался своей бедностью: раз не дают денег, значит, буду делать спектакль из того, что есть. Отсутствие денег меня стимулирует. Но люди скудость воображения и таланта часто оправдывают тем, что у них нет денег».

Сейчас, на исходе первого десятилетия XXI века, Лепажу пришло время цитировать самого себя. На спектакле «Липсинк» (его название можно перевести как «синхрон», «дубляж»), который стал главным событием Чеховского фестиваля, многие сюжетные линии недвусмысленно отсылают к другим его работам.

В новом спектакле по крайней мере три части из девяти погружают нас в переживания реальных взаимоотношений — между Джереми, главным героем, и его приемной матерью, и экзистенциальных — между сыном и матерью кровной, которая умерла раньше, чем он мог ее запомнить. И эта тема матери, конечно же, заставляет вспомнить «Обратную сторону Луны».

Если во «Возможных мирах» в буквальном смысле вскрывают мозг, то во второй части «Липсинка» герой проецирует на фреску Микеланджело «Сотворение Адама» контуры человеческого мозга, отмечая точное соответствие его частей фигурам архангелов.

Другая героиня спектакля, пытаясь восстановить в памяти голос отца, который из-за операции на мозг исчез из ее воспоминаний, решается озвучить семейную кинохронику. А звукорежиссер Себастьян в «Липсинке», так же как и Пьер в «Исповедальне», едет хоронить своего отца…

И «Обратная сторона Луны», и «Исповедальня» раскрыли проблему сложных взаимоотношений ближайших родственников, но в новой работе Лепажа эта тема звучит с новой силой. Режиссер опять задает вопрос, на который едва ли удастся ответить: что связывает людей? И что оказывается важнее и сильнее, чем ненависть, зависть, раздражение, из которых складываются повседневные отношения героев? Что стоит за нашими чувствами и нашими словами? За нашей жизнью?



Во многих интервью, не боясь быть встреченным ироничной улыбкой, Лепаж совершенно серьезно рассказывает о том, что его идеи и замыслы уже существуют где-то, а он их просто материализует. Точнее было бы сказать, что за обыденной жизнью он всякий раз позволяет рассмотреть какую-то иную реальность. «Мне всегда казалось, что для того, чтобы понять, кто ты на самом деле есть и где ты находишься, надо узнать другие миры и посмотреть на себя как бы оттуда. Когда ты говоришь о другом мире, ты на самом деле раскрываешь себя самого».