Памяти Пины Бауш

Незадолго до начала гастролей в Москве Вуппертальского театра танца OPENSPACE.RU устраивает ретроспективу работ великой создательницы «танцтеатра»

Имена:  Пина Бауш

15, 16, 17 и 18 июля на сцене Театра имени Моссовета пройдут показы легендарного спектакля Вуппертальского театра танца «Семь смертных грехов» (тексты Бертольта Брехта, музыка Курта Вайля), который был поставлен знаменитой танцовщицей и хореографом в 1976 году и принес ей славу. Однако саму Пину Бауш, возглавлявшую Вуппертальский театр в течение 36 лет, Москва уже не увидит.

«Семь смертных грехов»


Если бы не ее внезапная смерть накануне московских гастролей, к нынешнему визиту Вуппертальского театра можно было бы готовить праздничные речи: в этом году исполняется ровно 20 лет, как театр Пины Бауш впервые приехал в Россию. Тогда, в 1989-м, в перестроечную Москву вуппертальцы привозили «Гвоздики» — быть может, самое яркое творение Пины Бауш. Яркое в буквальном смысле: с лужайкой алых цветов вместо гладких досок балетного паркета...

Что больше всего тогда восхитило московскую публику? Густые цветочные заросли на сцене, танцовщицы, так мало похожие на сильфид из Большого, или хореография, к которой было трудно применить этот термин? Характерный для Пины Бауш синтез танца и драмы или жестокий гендерный конфликт как смысловая и сюжетная основа спектакля? Экспрессивность пластики или депрессивность сюжетов? А может быть, самоотверженность и страстность артистов Пины Бауш, которые, навсегда отказавшись от фуэте и батманов, выходили на сцену, чтобы произвести своим «испорченным», «некачественным», «плохим» балетом революцию в сознании публики, привыкшей к классической выворотности ног и лебединым па-де-де? Сегодня об этом уже трудно судить.

Доподлинно известно лишь одно: московская публика, о современном танце не знавшая в 1989 году почти ничего, пришла от Пины Бауш в экстаз. В отличие от лондонцев или нью-йоркцев, которые впервые увидели спектакли Пины Бауш в 1984-м и были в гневе.

«Гвоздики»


Впрочем, так с Пиной Бауш было всегда. Все, что так воодушевляло в ее работах одних, других выводило из себя, а заодно — и из зала... Настроение разгневанной балетной аудитории, отвечавшей на «испорченные» танцы Пины Бауш громким хлопаньем дверей, тогда наиболее точно сформулировал обозреватель «Нью-йоркера». Хватаясь за воображаемый маузер при мысли о Пине Бауш — с ее антибалетной эстетикой, гендерными битвами на сцене, мазохистскими мотивациями, фрейдистскими интерпретациями и скорбным бесчувствием феминистки, заранее признавшей поражение в войне полов, — нью-йоркский критик (Arlene Croce, The New Yorker, 16 июля 1984) от слов «театр уныния» быстро дошел до понятия «порнография боли». И был не так уж далек от сути. {-page-}

«Весна священная»


Как балетмейстер и танцовщица Пина Бауш прошла школу Курта Йосса — крупнейшей фигуры позднего немецкого экспрессионизма, хореографа, исповедовавшего идеи синтеза балета с другими видами искусств. При Гитлере он был вынужден бежать из Германии, а после Второй мировой войны вернулся, чтобы реализовать свои идеи «свободного танца» и синтетического театра в эссенской академии Folkwang. Приняв в 1973 году приглашение возглавить Вуппертальский театр танца, Пина Бауш проявила себя как последовательная ученица старого хореографа-экспрессиониста. Правда, с гендерными и временными поправками.

В консервативном Вуппертале начала 1970-х ее первые спектакли были освистаны публикой. «Весна священная» на музыку Стравинского (1975) — за дикие языческие пляски на засыпанной землей сцене и экспрессивные до некрасивости сцены секса, насилия и смерти. «Семь смертных грехов» (1976) — за жестокость, откровенный феминизм и окончательный отказ от классических балетных норм и правил. «Синяя Борода» на музыку Бартока (1977) — за то, что ее танцоры наконец-то заговорили на сцене; за хаотичность речи и сюжетных линий; за театральные подмостки, устланные опавшей осенней листвой; за болезненную фиксацию режиссера на теме различия полов и жестокости в отношениях между людьми. В общем, за все то, что в скором времени станет режиссерским стилем Пины Бауш и получит отточенную форму в спектаклях «Кафе Мюллер» и «Контактхофф».

«Синяя Борода»


Пину Бауш нередко обвиняли в аморальности. Однако с тем же правом ее поклонники и последователи могли сказать, что спектакли Пины Бауш — это обвинительный вердикт человечеству за жестокое равнодушие друг к другу.

Если судить по «Кафе Мюллер» (классической работе конца 1970-х, являющейся сублимацией ее детских воспоминаний) или «Контактхоффу» (о возрастных стереотипах и страхе старости), наиболее наглядно и грубо этот грех человечества проявлялся в отношениях между мужчинами и женщинами. Эта мысль вызывала в ней боль. Возможно, даже сладостную боль.

Получать от боли радость и даже удовольствие сначала научилась ее труппа, а потом и зрители. Причем безо всяких гендерных различий. В числе ее поклонников — Питер Брук, Роберт Уилсон, Робер Лепаж, Вим Вендерс... Федерико Феллини снял ее в роли слепой принцессы в фильме «И корабль плывет», а в лучшем фильме Педро Альмодовара «Поговори с ней» герои в начале и в конце сморят именно ее балеты.

«Поговори с ней» (Педро Альмодовар)
{-page-}

«И корабль плывет...» (Федерико Феллини)


После рождения в 1981 году сына Пина Бауш как-то смягчилась и стала ставить уже не такие отчаянные спектакли. Ее растущий с годами оптимизм прочертил новый вектор — от «Гвоздик» (1982) к «Мойщику окон» (1997), «Мазурке Фого» (1998) и целой серии спектаклей, ставших своеобразной летописью гастролей по городам и континентам.

«Мазурка Фого»


Она была левой, но не экстремисткой, «зеленой», но не фанатичкой... Она совершила театральную революцию, но не создала театральную традицию. У нее есть апологеты, но нет учеников. Ее методы работы с артистами не годятся другим хореографам и режиссерам. У нее можно позаимствовать какой-то один визуальный прием, но он, скорее всего, не будет «работать».

Коллажность, монументальность, ретро- и интроспекции, визионерство, экспрессионизм, экзистенциализм, сюрреализм, фрейдизм — это всего лишь слова, концептуальные определения, которыми ее спектакли не опишешь...

Театр Пины Бауш никогда не был формальной, жестко структурированной организацией. Отношения между хореографами и танцорами строились на удивительной душевной привязанности и доверии, а репетиции были таким интимным процессом. Но именно в силу этих обстоятельств от театра Пины Бауш, возможно, скоро вообще ничего не останется. Разве что несколько видеозаписей ее спектаклей, скупые интервью, которые она не любила давать (то ли из высокомерия, то ли от какой-то чрезмерной стыдливости) да документальный фильм Шанталь Акерман — кажется, единственная адекватная попытка зафиксировать на пленке жизнь ее удивительного театра.

«Орфей и Эвридика»