Обыкновенный русский фашизм

Главный нерв времени сейчас не в противостоянии власти и общества, а в расколе самого общества, какого в новейшей российской истории еще не случалось

 

​Эйфория время от времени входит в моду.

Москва — лучший город на земле! Ее Гайд-парк на Чистопрудном газоне — самый веселый на свете! Еще немного, и силы добра победят! Только что в очередной раз не победили, но вот-вот к борьбе за гражданские права и свободы примкнут миллионы соотечественников, и уж тогда…

Лет четырнадцать назад в Москве появился фестиваль NET: Новый европейский театр. Любителей такового театра в конце 90-х было в России чуть больше, чем самих учредителей форума, но казалось, вот-вот — и их народится целая армия. Шли годы. Круг любителей современного сценического искусства, исправно посещающих множащиеся на глазах московские фесты (в том числе и сам NET), сформировался и достиг в пятнадцатимиллионной столице аж нескольких тысяч человек. Но как-то не спешил расширяться. Внутри этого круга вкусы зрителей становились все изысканнее и радикальнее, но узкий круг так и остался узким. К тысячам так и не примкнули народные массы. Зато огромная трещина, словно бы возникшая в результате тектонического потрясения, с каждым годом все сильнее отделяла новоявленное меньшинство (любителей современного театра) от театрального большинства.

Нечто похожее мы наблюдаем сейчас в политической жизни и в жизни вообще. Не знаю, как вы, а я во время очередного митинга или мирной антипутинской прогулки чувствую себя на новоявленном «острове Крым», не имеющем фиксированных географических очертаний и государственных институтов, зато имеющем отчетливые эстетические, этические, стилистические и даже физиогномические константы. И с каждым днем этот остров и «большая земля» все дальше и дальше дрейфуют друг от друга.

Пока оппозиционно настроенные пользователи социальных сетей пытаются догнать и перегнать развитые демократии в деле построения гражданского общества, остальная часть российского народонаселения не просто стоит на месте. Она (это важно осознать!) с не меньшей скоростью движется в ином, причем прямо противоположном, направлении. Оголтелая борьба с гомосексуализмом, якобы притаившимся за каждым кустом, педофилией, неожиданно окопавшейся в ДМШ, английским режиссером, сеющим разврат на сцене Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, случающиеся там и сям погромы выставок современного искусства — если бы за всеми этими процессами неизменно маячил Кремль и вообще некое начальство, было бы, ей-богу, не так страшно. Подобную трактовку событий можно даже счесть оптимистической. Пессимистическая же состоит в том, что порой (и даже чаще всего) перед нами не спланированные сверху акции, а стихийное творчество масс и общественных организаций.

Читать текст полностью Мы зациклились на фигуре Путина, мифологизировали и демифологизировали ее, демонизировали (Вячеслав Всеволодович Иванов) и пропсихоанализировали (Станислав Белковский). Но главный нерв времени сейчас не в Путине и вообще не в противостоянии власти и общества, а в расколе самого общества, какого в новейшей российской истории еще не случалось. В равновекторном движении его социальных страт.

Лев Рубинштейн, описывая современную Россию, употребил слово «фашизм». Я бы обозначила это состояние словосочетанием «обыкновенный фашизм», сделав упор на слове «обыкновенный» (смотрите Михаила Ромма, читайте Ханну Арендт). Он не спущен сверху в виде идеологии, не является системой государственного управления и нигде впрямую не декларирован. Люди в массе своей ничего плохого вроде бы не делают — живут, растят детей, ходят на работу. Но фашистские ценности и фобии уже вызрели в самых недрах общества и определяют его жизнь.

Просто вдумайтесь: в насквозь коррумпированной стране, где безоговорочно победило право сильного, а закон вообще ничего не стоит, персонификацией безнравственности для большей части населения являются не неправедные суды, не проворовавшееся чиновничество, не кремлевская камарилья, а:

1) кураторы, устраивающие «кощунственные» выставки;
2) режиссеры, глумящиеся над классикой;
3) гомосексуалисты;
4) разнообразные «понаехавшие»;
5) всякие нехорошие западники.

За нынешнего президента проголосовало большинство россиян. Примерно такое же (в процентном отношении) большинство считает, что семь лет тюрьмы для девочек, сплясавших в ХХС, — это очень даже хорошая воспитательная мера: посидят — одумаются.

Воровство в сочетании с либеральной риторикой («прихватизаторы» ельцинской поры) кажется среднестатистическому россиянину верхом цинизма, гораздо большее воровство в сочетании с риторикой патриотической (ВВП и его команда) чем-то вполне приемлемым: а кто нынче не ворует!

Накануне падения советской власти в обществе в целом был запрос на либеральные ценности и гражданские свободы. Активная часть общества и его инертная часть двигались в одном направлении, просто с разными скоростями. В 2012 году народонаселение РФ наличием или отсутствием либеральных свобод озабочено менее всего. Его мало волнует цензура в средствах массовой информации. Зато его отличают зацикленность на прошлых победах (и особенно на Великой Победе в Великой Войне), жажда крепкой руки, неустанная борьба за традиционные семейные ценности и поистине беззаветная любовь к искусству в традиционных, опять же, формах (балет — на пуантах, опера — костюмная, кино — нарративное, скульптура — фигуративная). Вы слышали в конце 80-х — начале 90-х об исках к театрам за осквернение классики? Сейчас эти иски стали традиционной народной забавой. А главным жупелом оказалось «дегенеративное искусство».

При этом сам Путин не произносит филиппик против «абстракцистов и пидорасов», не позволяет себе гомофобии или откровенно шовинистических высказываний, патриотическую риторику использует скорее функционально, чтобы повысить рейтинг. Его пресловутый деспотизм больше похож на паранойю: инаугурация в пустой столице, ловля белых ленточек отрядами космонавтов, путешествие Рюриковича из начальников цеха в полпреды. Все это, конечно, отвратительно, но это еще и комично. А вот расползающийся, словно зеленая плесень, «обыкновенный фашизм» по-настоящему страшен. Он, что интересно, сформировался в России на фоне относительного экономического благополучия. Он — и в этом его безусловное своеобразие — является не реакцией на тяготы жизни или недавнее унижение страны, а скорее ответом на циничную «внеидеологичность» власти, у которой вообще нет никаких внятных социальных проектов — ни левого, не правого, ни либерального, ни консервативного. Есть только одно простое, как правда, желание — дайте нам еще посидеть «на трубе». Это видно даже по последним назначениям в правительстве — маразма в них много, идеологии никакой. Только кажется, что она там есть. Что назначение министром культуры г-на Мединского станет началом новой культурной политики, с патриотическим лицом, например. Скорее всего никакой культурной политики не будет. Будет очередной попил денег, отстегивание «своим». Назначения в современной России — вообще какая-то бессмысленная чехарда, объяснение которой нередко сводится к банальнейшему «Семен-Семеныча надо пристроить, он недавно очень нам услужил!» Это не государственный фашизм, но это благодатная почва для обыкновенного фашизма. Когда расшатаны все буквально опоры, а общество цементируется лишь принципом «рука руку моет», в нем неизбежно возникает запрос на идеалы. Ну хоть на какие-то, черт побери! Желательно внятные. Простые, как пареная репа. Вот тут хороший, там плохой, тут семейные ценности, там гомосексуалисты, тут искусство с красотой и нравственным началом внутри него, там жизнь со всеми ее мерзостями, тут Отечество, там враги.

На стремительно правеющий электорат Кремль опирается безо всякого энтузиазма — просто чтобы на что-то опираться. Подыгрывает его чувствам. Подливает {-tsr-}масла в огонь. Утратив не только совесть, но и чувство самосохранения, удобряет почву, на которой уже посеяны зубы дракона. Оно понятно: с необразованной и полуобразованной частью общества легче договориться, чем со строптивым креативным классом. Пока что легче. Но стоит нефтедолларовой экономике дать крен, и вся эта «опора» рухнет, причем, что характерно, сразу на всех. Мы все — и те, кто на «острове», и те, кто при власти, — давно уже заложники обыкновенного русского фашизма. Просто некоторые об этом еще не догадываются.