Настоящая альтернатива Путину

МАРИНА ДАВЫДОВА о разнице между холопскими замашками и свободным волеизъявлением свободных людей

Надоело писать о политике. Но от нее не спрячешься, не скроешься, она тебя настигнет. Вот и теперь в связи с поддержкой медийными лицами Того, альтернативы которому нет, она в очередной раз внесла сумятицу в немногочисленные ряды русских европейцев. Вопрос, может ли настоящий художник думать и действовать не так, как думает и действует передовая часть общества, буквально встал ребром. А в связи с театром особенно острым ребром, ибо от театрального цеха в предвыборных камланиях приняла участие не попсовая шушера и нерукопожатная нечисть, а всеобщие любимцы. Художники с большой буквы «Х».

Правильный ответ, как известно, сложнее всего дать на неправильно поставленный вопрос. То, что человек вообще и художник в частности имеет полное право думать что ему заблагорассудится и шагать с передовыми рядами не в ногу, вроде бы самоочевидно. Чего тут и копья ломать! Но в том-то и дело, что разговор о свободе мнений и пристрастий в данном случае совершенно неуместен. Ведь понять, что на самом деле думают Миронов, Табаков, Калягин, Коляда, Валерий Гергиев или Валерий Фокин, из их конкретных предвыборных поступков решительно невозможно. То есть каждый из них что-то, разумеется, думает. Каждый наверняка имеет свои политические предпочтения, может быть, сходные, а может, и несходные с предпочтениями другого агитатора, штабиста и доверенного лица ВВП. Но все это — совершенно параллельная реальность. Получившие же столь широкий резонанс поступки — в данном случае не более чем часть давно сложившегося социального ритуала, для исполнения которого совершенно не нужен какой-то оголтелый шантаж со стороны Кремля.

Довольно обратить взоры в минувшие нулевые, и мы увидим, что жанр публичного признания в любви властям предержащим цветет в отчизне лет эдак десять. Причем по сравнению с тем, как во время разнообразных церемоний и торжественных открытий новых сцен и филиалов театральные деятели благодарили власть в лице Ю.М. Лужкова, нынешние предвыборные ролики и интервью «за Путина» выглядят едва ли не публичным хамством в адрес кандидата. Лужкова любили взасос, без экивоков и эвфемизмов, от чистого сердца простыми словами. В годы советского застоя даже самые сервильные худруки и главрежи выбирали менее цветистые выражения для (пардон за каламбур) выражения благодарности партии и правительству, чем те, что в тучные годы высоких цен на нефть стали выбирать наши мэтры для выражения любви к лучшему другу всех членов СТД.

Да ладно Лужков! Как курили фимиам распорядителям бюджетных средств с менее высоких этажей властной муниципальной иерархии — это, я вам доложу, тоже сказки Шахерезады. Помню, во время одной из церемоний режиссер, которого в Москве почитают подлинным воплощением интеллигентности, стал произносить в адрес Людмилы Швецовой речь в совершенно державинском духе. Казалось, он вот-вот без тени иронии начнет декламировать: «Богоподобная царевна / Киргиз-Кайсацкия орды! / Которой мудрость несравненна…».

«Вы, Людмила Ивановна, душа нашего театра», — прочувствованно закончил эту речь служитель Мельпомены.

Положа руку на сердце, мне даже в искренние симпатии театральных деятелей к ныряющему за амфорами подполковнику КГБ проще поверить, чем в столь горячие чувства к ничем не примечательной чиновнице. Так что, в сущности, наши мэтры не сделали сейчас ничего такого, чего они не делали прежде, причем в куда более извращенных формах. Просто теперь содеянное вышло из узкоцеховых кулуаров на широкие просторы общественной жизни, да к тому же в момент наивысшей точки ее кипения и бурления. Вышло и естественным образом вошло с этой жизнью в жестокий клинч.

Патерналистская система в Европе стала постепенно сходить на нет примерно с конца XVIII века. В русской культуре она оказалась более живучей. В ее рамках так или иначе существовали Ломоносов, Сумароков, Жуковский, Карамзин, Пушкин, Некрасов с его «Современником»… Но и уже во времена того же Некрасова издержки системы оказались предметом широкого и беспощадного публичного обсуждения, а уж откровенные славословия в адрес властей и вовсе стали почитаться чем-то малопочтенным. Но российское театральное сообщество так погрязло в тенетах патернализма в советские времена и так вольготно обустроилось в нем в последующие годы, что даже возвращение к стандартам пореформенного времени (не говоря уж о сегодняшних общеевропейских стандартах взаимоотношения художников и власти) кажется ему непосильной задачей. Сервильность стала в театре нормой жизни, главным правилом игры, которые никакая Болотная отменить не может.

Несложно заметить, что все возмущение пропутинскими агитаторами, весь радикализм (никогда не подавать им больше руки) и совсем уж абсурдные выкрики (мы вообще больше не пойдем в их театры и на их концерты) в самой минимальной степени затронули ту среду, в которой вращаются театральные ньюсмейкеры. Для нее как раз было характерно не возмущение, а сдобренная христианской риторикой сладкоречивая терпимость:

NN столько сделал для нашего искусства — кто мы такие, чтобы его (ее) осуждать?
Пусть тот, кто без греха, первым кинет в него (нее) камень.
За его плечами актеры и цеха, он (она) не для себя старается.

И, наконец, самый неопровержимый довод:

А может, он (она) просто любит Путина!

Видеть разницу между холопскими замашками и свободной волей и мыслеизъявлением свободных людей в театральной среде не принято. В этой среде даже теми, кто сам ходит на митинги с белой ленточкой в петлице, попытка публичного возмущения «коллаборационистами» зачастую воспринимается как моветон. А то и вовсе как самопиар за счет известных медийных лиц.

Впрочем, дело тут не в одних лишь живучих патерналистских традициях и конкретных агитаторах за Путина. Они лишь надводная часть айсберга. Дело еще и в том, что большая часть театрального люда и в самом деле не хочет перемен. Для нее Путин знак того, что все останется, как прежде. Если Путину есть альтернатива, значит, и мне она найдется, с тревогой думает обладатель крупного театрального надела. Если Путину и его команде не в пожизненное пользование отдана Россия, значит, и мне мой театр, который я строил, реконструировал, обустраивал, отдан не в пожизненное владение. Несправедливость, однако!

Как только с правительственных и президентских высот идея равенства перед законом, ротации и честной конкуренции спускается на уровень твоей собственной жизни, она сразу утрачивает свое обаяние.

Глядя на наш театральный мир, начинаешь ясно понимать, что дело, в конце концов, не в том, за Путина ты или против. Дело в том, насколько ты готов жить в новом (на поверку не таком уж дивном) мире верховенства законодательных норм над личными связями с Петром Петровичем и личной благодарностью ему за то, что он, сердешный, тебе, а не Семен Семенычу отвалил бюджетных денег на строительство филиала. Ведь истинная альтернатива Путину — это не просто какой-то конкретный дядя. Это именно способность общества (каждого отдельного его члена!) экстраполировать на свой цех и на себя лично все те ценности, за которые мы ратуем на Болотной — Сахарова. И если принять за аксиому, что российский театр в большей степени, чем любой другой вид искусства, повторяет в миниатюре само устройство российского общества, следует с горечью признать, что людей, готовых жить не в Киргиз-Кайсацкой орде, а в мире западных ценностей, у нас ничтожно мало. Гораздо меньше, чем тех, кто справедливо ругает нехорошую власть.