Польский театр в Москве: «(А)поллония» Кшиштофа Варликовского

27/12/2010

Кшиштоф Варликовский

Родился в 1962 году. Учился в Ягеллонском университете в Кракове (история, философия, древнеримская литература), изучал в Сорбонне древнегреческий театр. В 1993 году окончил Национальную театральную школу в Кракове как режиссер. В 1992—1993 годах ассистировал Питеру Бруку на постановке «Пелеаса и Мелисанды» в «Буфф дю Нор». Ставил спектакли в театрах Польши, Германии, Франции, Голландии, Италии и других стран. В ранний период творчества предпочитал работать с классической литературой — Клейст, Шекспир, древнегреческая драматургия. Однако широкая европейская известность пришла к Варликовскому после того, как на фестивале в Авиньоне была показана его постановка пьесы Сары Кейн «Очищенные» (2001).

«(А)поллония» (тексты Ханны Крал соседствуют в ней с переделками трагедий Эсхила и Еврипида) — второй спектакль Варликовского на еврейскую тему, начатый его «Дибуком». Это великолепный образец социального (точнее, социально-философского) театра. Но последнее, что пытается сделать Варликовский, — это поведать миру некую «правду» и кого-то в ней обвинить.

«(А)поллония» идет пять часов с одним антрактом. Зрители сидят вдоль огромного (метров сорок) просцениума, и в разных концах обширного пространства события могут разворачиваться одновременно, так что не всегда успеваешь отследить все случившееся. Сюжет петляет... Сцена, где дети из «Дома сирот» Януша Корчака разыгрывают спектакль в гетто (тут нет никаких детей, есть замещающие их куклы), сменяется перипетиями эсхиловской «Орестеи» и еврипидовской «Ифигении в Авлиде». Но смысловой вектор спектакля окончательно обнаруживается в тот момент, когда на смену мифу о веренице кровавых убийств в семействе Агамемнона приходит миф об Алкесте, согласившейся отправиться в царство Аида вместо своего мужа.

Алкесту играет изумительная Магдалена Челецка. Вместе с ней в спектакль входит тема самопожертвования. Нервная, мятущаяся, неотразимо хрупкая Алкеста кажется единственным живым человеком посреди новоявленных орестов и агамемнонов. Но что же еврейская тема? Она вроде бы забыта. Варликовский вернется к ней уже во второй части в образе польской женщины Аполлонии (ее тоже играет Магдалена Челецка), укрывавшей евреев и погибшей по навету еврейки. И только тогда многочисленные концы этой путаной истории начинают наконец увязываться и проступает стройный и мощный замысел режиссера.

Он, конечно же, неслучайно рифмует Холокост не с мифом об избиении младенцев, где в роли младенцев весь еврейский народ, а в роли воинов Ирода нацистские преступники, но с «Орестеей». Он явно пытается доказать, что понятие «жертва» даже при таком, казалось бы, безусловном раскладе сил все равно относительно. Ибо любая из жертв может вдруг оказаться виновником чьей-то смерти. А вот самопожертвование — безотносительно. Оно не имеет срока давности. Оно не зависит от смены угла зрения. Оно действительно на все времена. Жертвой может стать каждый. Алкестой или Аполлонией — единицы. Но не на воинственном духе Агамемнона, не на мстительных действиях Клитемнестры или Ореста, а только на готовности спасти другого, отправившись в царство Аида, держится мир.

Марина Давыдова