Евгений Марчелли: «Если бы я в театре не работал, я бы никогда в него не ходил»

О будничной и праздничной составляющих театра один из лучших режиссеров русской провинциальной сцены рассказал OPENSPACE.RU

Имена:  Евгений Марчелли

26 июня в Санкт-Петербурге на сцене БДТ им. Г.А.Товстоногова закончились гастроли Омского академического театра драмы, главным режиссером которого вот уже несколько лет является Евгений Марчелли. Петербуржцы смогли увидеть его лучшие омские спектакли — «Фрекен Жюли», «Вишневый сад», «Дачники». Русский постановщик с итальянскими корнями, Марчелли долгое время работал худруком маленького коллектива в Советске (он же Тильзит) и вывел этот город на театральную карту России. Потом он возглавил легендарную Омскую драму. О будничной и праздничной составляющих театра лауреат «Золотой маски», один из лучших режиссеров русской провинциальной сцены размышляет в разговоре с ОЛЬГОЙ РОГИНСКОЙ.

— Вы как-то говорили, что очень любите красивых актеров.

— Да. Есть режиссеры, которые обожают актеров с нестандартной внешностью. А я вот люблю актеров с обложки. Мне нравится здоровое понятие красоты. Мне вообще кажется, что на сцену должны выходить красивые люди.

— А как складывается ваше общение с артистами? Как вы находите «своих»?

— Знаете, критерий прост: я просто чувствую, будет мне с этим человеком работать интересно или неинтересно. Вот и все. Актер может быть более или менее талантлив — не важно. Главное, чтобы было комфортное человеческое общение. Тогда все случится. В отличие от ситуации, когда имеешь дело с очень талантливым артистом, с которым очень трудно общаться, который тебя не слышит и сам хорошо знает, как и что надо делать. Это относится к московским артистам. Когда я в Москве ставил спектакль, мне было очень некомфортно. Эти артисты самодостаточны. Им режиссер нужен для обслуживания их собственных амбиций.

— Насколько важен для вас зритель? Вы имеете его в виду, когда ставите спектакль?

— Для меня всегда зритель — это я сам. Скажу вам честно, я театр, как это ни странно прозвучит, не люблю. Если бы я в театре не работал, то никогда бы в него не ходил. Как режиссер я стараюсь так строить спектакли, чтобы они возбудили эмоционально именно такого зрителя, как я, то есть такого, который театр в обычном смысле не любит. Когда я прихожу в театр, я ищу там ощущение праздника. Не важно, чем оно достигается: громкой музыкой, энергетическим посылом, песнями-танцами... Я терпеть не могу умильности, сентиментальности, акварельности в театре.



— Значит, вы стараетесь ставить спектакли так, чтобы зрителю было все понятно?

— Мне кажется, в моем театре не нужно ничего понимать. Нужно чувствовать. Я сам многого не могу объяснить в своих спектаклях. Меня часто спрашивают: «А почему вы здесь сделали так?» Я могу притвориться, что в этом есть какая-то логика. Наверное, есть. Но, честно говоря, я сначала придумываю, а потом, если нужно, объясняю, почему это так.

— А вы придумываете все до общения с актерами?

— Нет, во время. Все складывается через общение. Даже не на репетиции. Через закулисное общение. Мне особенно важно общение в жизни. В работе, само собой. Но главное — в жизни. Важно проводить вместе часть времени, вместе жить в процессе подготовки спектакля. Вместе отдыхать, в лес ездить. Ночью сидишь около костра, разговариваешь — и вот тогда-то все и происходит. У нас с «Вишневым садом» поначалу такая задумка была, чтобы на экране во время действия шел репортаж из нашей жизни: как мы ездим на природу, как едим шашлыки с артистами.

— Ваш «Вишневый сад» — как он соотносится с традицией?

— Как правило, режиссеры делают спектакль о людях прошлой эпохи и высокой культуры. Отсюда глубокое презрение, которое испытывает Раневская к предложению Лопахина продать сад. Она такая розовая героиня, одуванчик. Для меня же Раневская — очень расчетливый человек. Она понимает, что завтра будет конец. И ее это не пугает. Потому что выхода нет. Она знает, что все всегда заканчивается смертью. И ничего в этом страшного нет. Это закон жизни. И это ее освобождает. Дело не в дачниках совсем. Герои Чехова умеют жить. Они просто не знают, зачем жить.

— Что вас привлекло в пьесе Горького «Дачники»?

— Мне нравится сама метафора дачной жизни. Дачники — это не те, кто выращивает на огородах зелень. Дачники — это те, кто временно выезжает из своей основной жизни. На лето, куда-то. Есть жизнь, а есть какое-то временное существование, где ты то ли работаешь, то ли отдыхаешь. Дачники — это группа людей, которые вместе проводят нежизнь. Выходные, так скажем. Вот это временное проведение выходных вместе — на самом деле там и есть твоя главная жизнь. В этой выключенности из сферы должного и обязательного.


— Расскажите про замысел «Фрекен Жюли». Вы сознательно вывели на первый план отношения внутри любовного треугольника, убрав остальные подробности?

— Да, абсолютно сознательно. Я усилил роль Кристины. У Стриндберга она какая-то простушка. У нас она равная сторона этого треугольника. Она же и остается в главном выигрыше. Который одновременно является и проигрышем.



— У вас вообще все персонажи умные и ироничные...

— Ну, мне кажется, что люди вообще умные. Даже дураки — все равно умные. Просто почему-то на сцене принято изображать людей кривляющимися идиотами.