Франк Касторф: «Я бунтарь, склонен к психопатии, общая гармония меня не интересует»

Один из крупнейших и радикальнейших немецких режиссеров, лауреат всех мыслимых театральных премий Франк Касторф приехал в Москву и сообщил, что поставит Чехова

Имена:  Франк Касторф

Касторф уже 15 лет возглавляет берлинский «Фольксбюне». Много ставил и ставит русских писателей – Достоевского, Булгакова, Владимира Сорокина. Его, однако, трудно вообразить постановщиком Чехова. Тем не менее, приехав в Москву для участия в пресс-конференции, посвященной планам Чеховского фестиваля, он заявил, что поставит «Трех сестер», смешав их с рассказом «Мужики». Спектакль будет называться «В Москву, в Москву». Москва увидит его в 2010 году. После пресс-конференции с Франком Касторфом побеседовала АЛЛА ШЕНДЕРОВА.

— Взгляд на Чехова как на доброго доктора в пенсне и с палочкой вызывает у вас раздражение. Каким образом вы собираетесь разрушить клише, которыми оброс в России образ писателя?

— В рассказе «Мужики» происходит почти то же, что и в «Трех сестрах». Это тот же взгляд на жизнь, только из низших слоев общества. Героиня «Мужиков» Ольга, насмотревшись на крестьянскую жизнь, также рвется в Москву, и она наверняка туда попадет. Неизвестно, правда, как она будет там выживать — может быть, пойдет на панель, но она более деятельна, чем три сестры... Такие контрасты меня и интересуют в Чехове. Когда ставят его пьесы, обычно забывают, что топор, которым рубят вишневый сад, — это еще и оружие. А я не забываю. Я бунтарь, склонен к психопатии, общая гармония меня не интересует.

— Хочу спросить вас про спектакль «Fuck off, America!» по книге Эдуарда Лимонова «Это я, Эдичка!», премьера которого состоялась недавно в «Фольксбюне».

— Вместе с художником Йонатаном Мезе мы попытались показать, что происходит с человеком, оказавшимся на чужбине. Как он начинает вдруг любить то, что раньше ненавидел. Ненавидел коммунизм, переехал в Америку, потому что у американцев больше денег. Потом потерял единственное, что по-настоящему любил — свою жену — и снова стал потенциальным коммунистом. Такой вот круговорот. Чтобы напомнить обо всем этом немецкой общественности, мы и сделали эту постановку — в Берлине ведь очень много приезжих. Кстати, только русские критики поняли эту постановку именно так, как я ее и задумал. Немецкая пресса ничего не поняла и оценила спектакль отрицательно.

— А каковы сейчас вообще отношения вашего театра с критикой?

— Знаете изречение Гете: «Прибей эту собаку — это рецензент». Мне встречались, конечно, и хорошие критики — настоящие эссеисты. Но в Германии теряется культура этой профессии, в статьях обсуждают, скажем, цвет моих трусов и мою подругу, но не пишут о сути спектакля. Во времена Брехта критики знали материал — потому и появлялись умные статьи. А сейчас никто не возьмет на себя труд прочесть роман Лимонова или Селина. Поэтому-то они с большим удовольствием идут на «Трех сестер» — это им знакомо, об этом легко написать.

— Но еще несколько лет назад берлинские критики вас превозносили.

— Изменилось время. Раньше Берлин был глубоким городом, а сейчас это просто широкий город. Сегодня все в городе определяется английским словом «cool» — прохладно. А раньше было «горячо» и «холодно». Впрочем, моя нынешняя вражда с критикой не так уж убийственна. Ведь я с помощью работы могу преодолевать собственные неврозы и получать удовольствие — путешествовать по миру, знакомиться с симпатичными женщинами. Такие, знаете ли, привилегии у нашей профессии, совсем как в эпоху рококо...


Еще по теме: Франк Касторф разоблачил Эдуарда Лимонова