Еще не возрождение — уже не вырождение

На смену традиционным лидерам северной столицы — БДТ и МДТ — приходят театры, распахнувшие свои двери для питерского андеграунда

Центральным театральным событием по-зимнему холодного петербургского ноября стала премьера спектакля «Четыре последние вещи», совместной постановки инженерного театра АХЕ и Театра сатиры на Васильевском. Это уже вторая по счету копродукция коллективов. Во второй раз режиссер АХЕ Яна Тумина ставит новую пьесу отца-основателя русского инженерного Максима Исаева с актерами стационарного театра. Впервые сыгранный в феврале прошлого года, дебют этого парадоксального дуэта, «Солесомбра», смотрелся пробной вылазкой питерского театра художников в профессиональное актерское пространство. В остальном спектакль был для АХЕ привычен: главные смыслы возникали помимо немногословного текста, драматургические узлы развязывались ахейскими фокусами. «Четыре последние вещи» ушли куда дальше. Об ускользающей красоте этого спектакля, о чувственной актерской игре, одушевляющей притчевую метафизику, о структурной разомкнутости его повествования и незакрученных смысловых гайках впору размышлять на страницах какого-нибудь толстого журнала. Важно другое: симбиоз традиционализма и новации в «Четырех последних вещах» — вестник проклевывающегося ренессанса петербургской драмы.

Это еще не возрождение, но уже не вырождение. Начало очередного витка особенно ощутимо на фоне намечавшегося кризиса начала нулевых. Студийное движение конца 80-х сошло на нет, лихие режиссерские 90-е миновали, молодые свободные режиссеры так и не вышли на подмостки репертуарных гостеатров, монополизированных одряхлевшими академиками. Один лишь антрепризный гул не стих. В конце нулевых случилась консолидация сил репертуарного театра и лидеров авангарда. Семена, брошенные в землю еще в девяностые годы театром-фестивалем «Балтийский дом», под крышей которого работал Формальный театр Андрея Могучего и «Фарсы» Виктора Крамера, проросли только сейчас.

Сначала воцарившийся в Александринке Валерий Фокин пригласил к сотрудничеству Андрея Могучего. Двумя годами позднее директор Театра сатиры на Васильевском Владимир Словохотов отдал АХЕ помещение до того пустовавшей экспериментальной сцены-филиала под единственную в городе по-настоящему открытую театральную площадку, ставшую приютом для многих бездомных питерских коллективов. Потом в главрежи Театра на Васильевском пригласили амбициозного поляка Анджея Бубня, с тех пор второй год подряд выбивающегося в хедлайнеры петербургского театра. Параллельно этому в Александринке поставили по спектаклю Теодорос Терзопулос и Кристиан Люпа. Но на одних экспортных инъекциях далеко не уедешь: и Фокин, и Словохотов по-менеджерски чутко уловили необходимость диалога с внутригородским авангардом. Он придал театрам ту энергию, которая позволяет Александринке уже который сезон не снимать лидерской майки, а Театру на Васильевском стремительно наращивать обороты.

Примечательно, что за считаные годы в ухоженные оазисы цивилизации превратились именно театральные пожарища: в девяностые Александринка маялась в отсутствии сильной руководящей руки, василеостровская сатира слыла коллективом средней руки. В лидерах были БДТ и МДТ. Сегодня ситуация поменялась. А все потому, что ни молящийся на икону Георгия Товстоногова БДТ, ни заботливо лелеющий фантомные боли отечественного прошлого МДТ не желают идти хоть на какой-то диалог с параллельными театральными пространствами. Тот же Фокин на александринской сцене правит, но не царствует, в большой стиль лишь играет, своими спектаклями встраивает почтенную психологическую руину в новый режиссерский контекст. Абсолютное большинство спектаклей БДТ тронуты анемичной тенью Темура Чхеидзе. Весь без исключения репертуар МДТ заверен додинской печатью «Театра два», в котором по аналогии с «Культурой два» Владимира Паперного «искусство слишком жизненно, а жизнь слишком искусственна». Театры прославленных мастеров медленно, но верно выходят в аутсайдеры. БДТ уже, собственно, давно стал аутсайдером. Их губит эстетический аутизм и пристрастие к провозглашению с академической кафедры нравоучительных трюизмов, с годами становящихся все менее и менее уместными. Межстилевое половодье очень скоро унесет их куда подальше — академический лед в Петербурге тронулся.



Смотреть галерею полностью