Как любой фельетонист втайне мечтает написать роман, так любой мастер комедий рано или поздно поддается соблазну поставить «нетленку».

Оцените материал

Просмотров: 17636

«Великая магия» Евгения Писарева

Марина Шимадина · 14/02/2012
Еще одна попытка создать «театр для людей» обернулась очередным набором отработанных театральных фокусов

Имена:  Евгений Писарев

©  Виктория Лебедева / Предоставлено Театром имени А.С. Пушкина

Сцена из спектакля «Великая магия»

Сцена из спектакля «Великая магия»

Уже не раз было замечено, что наш театр вслед за кино разделился на серьезное фестивальное действо для критиков, профессионалов и прочих продвинутых зрителей и дикий ширпотреб для всех остальных. Евгений Писарев — один из немногих, кто работает на «ничейной» полосе посередине, и заступить на нее не стыдно не только решившей окультуриться домохозяйке, но и хипстеру в модных очках.

Начинал он, как мы помним, с легкомысленных бродвейских комедий, которые принесли ему репутацию мастера кассовых развлекательных зрелищ. Но вершиной его радостного, легкокрылого дара стал «Конек-Горбунок» в МХТ им. Чехова. Презираемый серьезными режиссерами жанр мюзикла Писарев превратил в такое разудалое и остроумное шоу, что от восторга заходились и взрослые, и дети, и даже некоторые суровые критики. Но как любой фельетонист втайне мечтает написать роман, так и любой мастер комедий рано или поздно поддастся соблазну поставить «нетленку». Слава богу, Писарев не взялся за «В ожидании Годо» или, например, Марка Равенхилла. Но от пустяковых комедий положений и перелицовок американских фильмов режиссер переключился на классиков — Шекспира, Диккенса и вот теперь — Эдуардо де Филиппо. Смена регистра давалась нелегко.

©  Виктория Лебедева / Предоставлено Театром имени А.С. Пушкина

Сцена из спектакля «Великая магия»

Сцена из спектакля «Великая магия»

В мхатовском «Пиквикском клубе», с его постановочным размахом, лондонским красным автобусом и песнями Битлов, впервые обнаружилось противоречие между стремлением Писарева сделать спектакль «со смыслом» и отработанными приемами шоу, которые он для этого использовал. Тут бы режиссеру и намотать на ус, что из клубники с сахаром никак не получится фуа-гра, но ошибка оказалась системной. Постановщику явно хотелось посеять что-то доброе и вечное, но он, как царь Мидас, к чему ни прикасался, все превращал в «золото». Глянцевый налет особенно ощутим в «Звуках музыки», где Писарев стал режиссером русской версии: в этом мюзикле даже дети выглядят сошедшими с рекламы шоколада или плавленого сыра.

Евгений Писарев, вероятно, и сам знает за собой этот грех, и в первом акте «Великой магии» будто пародирует свою постановочную манеру, выстраивая почти карикатурную, гламурную, как фото спа-салона, мизансцену дорогого курорта. На белоснежных изогнутых лежаках живописно расставлены и разложены в разной степени обнаженные юные тела с ровным загаром и развитой мускулатурой; они сладко нежатся под лучами огромного искусственного солнца. В это время на первом плане светские сплетницы преувеличенно ненатурально судачат о супружеской чете ди Спелта — красавице Марте и ее чересчур ревнивом муже Калоджеро. Закомплексованного, тщеславного и застегнутого на все пуговицы «Отелло» играет сам Евгений Писарев. Играет, надо сказать, отлично. Говорят, он долго не мог найти подходящего исполнителя на главную роль и в конце концов решился сыграть ее сам, согласившись с доводами актеров: мол, ты так болеешь этой пьесой, что никто не убедит тебя на сто процентов.

©  Виктория Лебедева / Предоставлено Театром имени А.С. Пушкина

Сцена из спектакля «Великая магия»

Сцена из спектакля «Великая магия»

Казалось бы, чем тут особенно болеть? Пьеса-анекдот про обманутого мужа, который верит басням ушлого фокусника о том, что его жена спрятана в шкатулке, в то время как она сбежала с любовником в Венецию. Но на самом деле комедия Эдуардо де Филиппо не только о нравах находчивых неаполитанцев. Его «Великая магия» — это, конечно, магия театра, которому великий Эдуардо, как его называют в Италии, отдал всю жизнь. Как потомственный актер и режиссер, он отлично знал цену театральным чудесам. В пьесе иллюзионист Отто Марвулья показывает фокус с исчезающей канарейкой, а потом признается, что бедная птичка погибла, раздавленная двойным дном клетки. Но при этом драматург продолжал истово верить в сценическое волшебство. Именно про эту театральную магию рассказывал приезжавший к нам в 90-е годы поэтичный и грустный спектакль Джорджо Стрелера — режиссера, который ввел в обиход понятие «театра для людей».

©  Виктория Лебедева / Предоставлено Театром имени А.С. Пушкина

Сцена из спектакля «Великая магия»

Сцена из спектакля «Великая магия»

Евгений Писарев тоже пытается делать театр для людей. Он не усложняет свой театральный язык, старается быть доходчивым, демократичным и в то же время современным. Но современность эта, вот незадача, неизменно оборачивается развлекательным шоу. Публике показывают красивые картинки, удивляют настоящими фокусами (играющий проходимца Марвулью Виктор Вержбицкий освоил это мастерство в совершенстве) и радуют шутками юмора. Актеры честно выполняют поставленные перед ними задачи. Но для драматической истории все же нужны другие выразительные средства, иной художественный язык.

Режиссер предлагает зрителям узнать себя в «сытых, одетых, но не лишенных проблем» героях. Но идентифицировать себя с картонными персонажами спектакля вряд ли у кого-то получится.

Когда он на время перестает заботиться о красочности шоу и остается в невзрачных комнатных выгородках один на один со своим полусумасшедшим героем и его маниакальной верой в невозможное — действие провисает и застопоривается. Писарев-актер пытается тронуть зрителя своим несчастным взглядом и поседевшей шевелюрой, но публика, разогретая искрометными репризами, только украдкой позевывает. Нет сомнений в искренности постановщика, который раз за разом пытается вывести на сцену своего лирического героя — непрактичного и трогательного чудака. Но гуманистический пафос его спектаклей задыхается без адекватного сценического языка. В лексиконе нынешнего театра просто нет слов для таких понятий, как «вера» и «мечта». Он разучился общаться со зрителем без иронического прищура и рассказывать простые человеческие истории. Язык интертеймента, по сути, заменил сегодня «театр для людей». Вот и Евгений Писарев вместо театральной магии тоже в очередной раз показал нам хорошо отработанные фокусы.

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • Аня Банасюкевич· 2012-02-14 17:07:40
    Мне кажется, спектакль получился не стыдным, хоть, конечно, все о чем пишет Марина, на лицо...какой-то недоделанный гламур. Но вот Писарев-актер производит очень большое впечатление - он из этого примитивного, не очень стильного, глянца выламывается очень по-человечески. Хотя с пафосом в финале тоже что-то не так. Самая для меня впечатляющая сцена - в первом акте, когда велик контраст между потерянным Коладжеро, с которого разом слетела вся надменная спесь, и жестоким цирком, набирающим обороты.
Все новости ›