«Рок-н-ролл» мертв

Пьеса Тома Стоппарда в постановке Адольфа Шапиро заставила окончательно в этом убедиться

Имена:  Адольф Шапиро · Том Стоппард

​Адольф Шапиро поставил в РАМТе спектакль по пьесе Тома Стоппарда, посвященной чехословацкой рок-группе Plastic People of the Universe. Спектакль режиссера старшего поколения оформил Александр Шишкин, чье имя прочно ассоциируется с авангардным театром. Это столь же парадоксальное, сколь и закономерное сочетание явно нуждается в некотором объяснении.

Стоппард, в сознании многих олицетворяющий идеальный образ английского лорда, в действительности — чешский еврей, и, как явствует из пьесы, он до сих пор остро ощущает свою национальную идентичность. «Рок-н-ролл», действие которого происходит в Праге и Кембридже с 1968-го до 1991 года, полон автобиографических мотивов. Драматург, по обыкновению, размышляет в пьесе сразу обо всем — о собственной жизни, о политической истории второй половины XX века, о становлении рок-движения, о мнимой и подлинной свободе, об идеализме и тоталитаризме — и заодно касается традиционной для себя темы классической словесности, на этот раз в лице античной поэтессы Сапфо.

Шапиро, с 60-х годов на протяжении тридцати лет руководивший Рижским ТЮЗом и впоследствии много ставивший в Москве и Петербурге, прославился в первую очередь интерпретацией классических произведений. Он создавал умные и крепкие спектакли с редким сегодня по глубине и точности психологическим разбором каждой роли. Однако в последние годы его сценический язык становился все более условным, и все очевиднее делалось стремление говорить о современности на языке, созвучном сегодняшнему дню. Отсюда и обращение к пьесе Стоппарда (к слову, почти его ровесника) о рок-н-ролле и приглашение сценографа Шишкина.

Именно сценография — главная и безусловная удача этого спектакля. Покрывающий сценический портал железный занавес — это громоздкая многоярусная конструкция, которая зависает в воздухе, не доходя до пола. Ее стены сплошь изъедены ржавчиной с отсыревшими разводами, она усеяна множеством комнат-каморок (некоторые из них ниже человеческого роста, и актеры вынуждены по ним ползать), соединенных проходами и лестницами. Метафора емкая и многозначная — это и преграда, разрезавшая мир надвое во время «холодной войны», и ощущение неодолимого застоя, и подполье, в котором были вынуждены жить диссиденты, как чешские, так и советские. А многочисленные надписи мелками по металлу напоминают еще и о пражской Стене Джона Леннона, на которой фанаты до сих пор пишут послания главному из битлов. Декорация Шишкина — сопряженные воедино свобода и несвобода, их конфликтное сосуществование, возможное только в тоталитарном обществе.

В перерывах между эпизодами стена превращается в экран; на ее плоскость проецируется видеоряд, часто состоящий из множества разных изображений, которыми заполняются отсеки пространства: длинноволосые рок-музыканты играют на концертах, грозный парикмахер бреет наголо пойманного бунтовщика, одиночки с плакатами бросаются на полицейские полчища и падают на асфальт под градом ударов. Звучат отобранные музыкальным критиком Артемием Троицким композиции Plastic People, Pink Floyd и Rolling Stones, — и такой отчаянно безбашенной, запредельной свободой веет в эти минуты от кадров и аудиозаписей, что при появлении живых актеров на сцене неумолимо тянет в сон.

Яркая форма оказывается лишенной содержания. В статичных мизансценах исполнители разговаривают мягкими и благостными голосами, а улыбки почти ни на мгновение не сходят с их лиц: всё как бы не всерьез, понарошку — вместо ожидаемой истории драматического сопротивления получается ностальгическая утопия о счастливом прошлом. Эти герои, их жесты, лица, слова, неуловимо что-то напоминают — и наконец понимаешь что. Пьесы Розова и Арбузова в их самых стандартных интерпретациях — та же логика, те же характеры, тот же лучистый оптимизм, тот же способ актерского существования. Пьесы по-своему прекрасные. Но вот к Праге 1968 года и неистовствам рок-музыкантов подобная эстетика явно не имеет никакого отношения. И есть тому еще одна причина.

На сайте РАМТа можно прочитать беседы актеров со Стоппардом и с проведшим детство в Праге Троицким, в буклете о спектакле — интервью с Шапиро. Артисты тщательно анализируют текст, расспрашивают о смысле каждого слова, интересуются всеми деталями тогдашнего жизнеустройства. И такой подход не может не радовать, пока не понимаешь вдруг, что в нем куда больше исследовательского интереса, чем творческого. Они пытаются досконально узнать и скопировать, а не прочувствовать, не пропустить через себя время и ритмы эпохи. Говоря о своем отношении к року, Адольф Шапиро честно признается: «Это были чуждые мне ритмы, хотя я им был абсолютно открыт. Отношения были, ну, не знаю, как к мавзолеям Самарканда. Это не мое искусство, но совершенно очевидно — это искусство». Когда режиссер, пусть даже талантливый и высокопрофессиональный, смотрит на взрывной и экспрессивный материал с позиции отстраненного наблюдателя, чуда произойти не может. Чтобы ставить спектакль о рок-н-ролле, органически необходимо страстно любить эту музыку и, что еще важнее, — сохранять молодое бунтарство в душе. Иначе рок-н-ролл неизбежно окажется мертв.