Оцените материал

Просмотров: 10444

В Александринке поставили Брехта

Авдотья Глинка · 15/09/2008
Юрий Бутусов дебютировал на старейшей российской сцене. Дебют оказался триумфальным

Имена:  Юрий Бутусов

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта
Про Валерия Фокина недоброжелатели говорят, что спектакли его головные, холодные и за сердце не берут. Однако окрест столько режиссеров, которые, вознамерившись взять кого-то за сердце, отключают собственные мозги, что невольно думаешь: лучше уж умный театр, чем «чувственный». Юрий Бутусов тоже имеет репутацию режиссера холодного и рационального. Догадываясь, должно быть, о внутреннем сродстве, худрук Александринки долго уговаривал Бутусова ставить у него в театре. И уговорил. Бутусов выбрал пьесу Брехта «Что тот солдат, что этот», переведя оригинальное немецкое название Mann ist Mann как «Человек = человек».

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта
В некой условной «Индии» пьяные британские солдаты напроказили, и теперь, чтобы их не уличили, надо заменить потерянного в процессе проказ товарища на кого-нибудь другого. Этим «другим» становится первый встречный — грузчик Гэли Гэй. С помощью несложного обмана и прямого насилия из него вытряхивают все его туповато-хитроватое мещанское нутро и варганят обесчеловеченного солдата-убийцу.

Сюжет у Брехта заковыристый, и изложить его, чтобы было ясно, кто кому дядя, не так-то просто. Это тем более непросто, что александринская актерская школа традиционно предполагает сочные жирные краски, Брехт же — эксцентричную плакатную графику.

Но получилось.

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта
История у Бутусова рассказана не просто внятно. Она рассказана выразительно — со множеством сочных и смешных режиссерских придумок, с задорным оркестриком в яме, подыгрывающим зонгам и озвучивающим, например, то, как Гэли Гэй мочится перед мнимым расстрелом. С вставными хеппенингами (тот самый потерянный товарищ, которого теперь предприимчивые аборигены выдают за бога, спускается в зал и устраивает потешный сеанс публичного исцеления). Спектакль получается не только фарсовый, но и страшноватый: посреди всей этой буффонады сияет мертвенным неоновым светом огромный покосившийся могильный крест, у подножия которого венки и солдатские каски (сценография Александра Шишкина). Тут не только пьют и совокупляются — тут убивают и умирают.

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта
Юрий Бутусов, как известно, режиссер-учитель. Когда-то со студентами петербургской Театральной академии он сделал спектакль «В ожидании Годо», прославивший Пореченкова, Хабенского, Трухина и Зиброва. Потом, уже на другом курсе, — «Старшего сына», где двадцатилетний (!) Дмитрий Лысенков поразительно играл старика Сарафанова. Сейчас Лысенков (в прошлом сезоне отлично сыгравший Кочкарева в «Женитьбе» Фокина) снова встретился со своим театральным «отцом». Как Кочкарев был исполнен в эстетике столь любимого Фокиным Мейерхольда, так лысенковский Гэли Гэй получился именно брехтовским — отстраненно-ироничным. Он ироничен до тех пор, пока течение роли не приводит его к размышлениям о жизни и смерти. Эти сцены актер играет с трагическим исступлением, убедительно показывая: когда человеку дают в руки орудие убийства, он человеческий облик тут же и утрачивает. Своевременное, прямо скажем, напоминание. Выбирая пьесу задолго до пятидневной войны, Бутусов не просто угадал в Брехте своего автора. Он и с темой явно угадал.

©  Валентин А. Красиков / Александринский театр

В Александринке поставили Брехта

 

 

 

 

 

Все новости ›