«Записки сумасшедшего» Камы Гинкаса

Известный режиссер предстает пред нами в роли проницательного диагноста, но его диагноз обществу, увы, весьма тривиален

Имена:  Алексей Девотченко · Кама Гинкас · Николай Гоголь · Петр Фоменко · Римас Туминас

Рецензию на тюзовские «Записки сумасшедшего» можно начинать так: «Выдающийся режиссер Кама Гинкас инсценировал повесть Гоголя, отдав роль Поприщина талантливому актеру Алексею Девотченко». А можно так: «Еще один выдающийся режиссер инсценировал повесть Гоголя, отдав роль Поприщина еще одному талантливому актеру».

В этом «еще один» — пренебрежения ни на грамм. Просто в московском репертуаре держится сразу несколько очень достойных вариантов гоголевских «Записок». Наведайтесь, например, к Петру Фоменко — у него Поприщина играет Алексей Горячев, а спектакль называется «Он был титулярный советник». Или пойдите в Театр Вахтангова — там тоже есть свои «Записки сумасшедшего», поставленные Римасом Туминасом на Юрия Краскова.

Вообще название этой гоголевской повести — первое, что просится на язык в качестве дельного совета хорошему актеру, задумавшему сыграть моноспектакль. Поэт — Пушкин, фрукт — яблоко, моноспектакль — «Записки сумасшедшего».

Гинкас с Девотченко — как бы не тот случай. Спектакль замышлялся не промеж других, более важных работ, а как вполне самостоятельное высказывание. На большой сцене. С большой отдачей. С большим актером.

Поприщин в исполнении Алексея Девотченко пузырится, как шампанское. В отличие от шампанского он умеет быть не только полусухим и полусладким, но и полушизофреником, и полупараноиком, и еще черт знает кем. Когда надо — вяжет веники. Когда надо — рисует нолики. Скачет себе по стенам и углам канареечно-желтого дома, придуманного художником Сергеем Бархиным, и все время меняет интонации, с легкостью переходя от панибратской близости со зрителем к полному самоуничижению, от зэковской приблатненности — к тайным эротическим грезам, от маниакального величия — к мучительным финальным конвульсиям.

Вокруг героя тоже есть кому пузыриться. Это бессловесные галлюцинации, которые порхают по сцене в балетных пачках и время от времени пробуют себя в вокализе. Две равнодушные девицы и грубый мордатый мужик — в нем, несмотря на балетную пачку, с первой минуты спектакля можно угадать будущего санитара, который в конце концов и посадит на цепь дурака.

Гинкас сознательно перебрасывает мостки от одних «Записок» к другим. От нынешних «Записок сумасшедшего» к своему спектаклю «Записки из подполья» двадцатидвухлетней давности, где в таком же замкнутом пространстве перед нами сходил с ума герой Достоевского в исполнении Виктора Гвоздицкого. Нынешний спектакль как раз и посвящен памяти этого актера.

«Нашего времени случай», — хотелось сказать про героя Гвоздицкого, который изверг сам себя из большого мира и замкнулся в крохотном пространстве. «Нашего времени случай», — намекает нам Гинкас, рассказывая историю о Поприщине. На какой почве сошел с ума Аксентий Иванович? «Да на нашей, на гламурной», — дает простой ответ Гинкас. Режиссер шьет своему герою мантию, сотканную из глянцевых обложек, и заставляет лепить на стены поп-иконы, вырезанные из журналов. Над койкой Поприщина можно разглядеть Пугачеву, Киркорова, Галкина, Медведева, а заодно — в качестве шутки — и самого Каму Мироновича. Такой Поприщин, видать, мог бы вообразить себя не напыщенным испанским королем, а принцессой Дианой или, на худой конец, Элвисом Пресли. В качестве финальной точки спектакля будет использована нарезка из кадров кинохроники в стиле «этот безумный, безумный, безумный мир». Такой вот, понимаешь, анамнез и эпикриз.

Статский советник Поприщин — далеко не первый помешанный в спектаклях Гинкаса. Вспомним полоумную Катерину Ивановну из спектакля «К.И. из “Преступления”», вспомним Коврина из «Черного монаха», заглянувшего в черную бездну безумия, вспомним, наконец, почти сошедшего с ума Парадоксалиста из «Записок из подполья». В каждом из этих героев Гинкас видел вовсе не пациентов психиатрической лечебницы, а братьев и сестер по нашему общему психическому нездоровью. Совсем другая история — с Поприщиным, которого никак не назовешь альтер эго режиссера. Кажется, впервые Гинкас предстает пред нами как проницательный диагност, а не как пациент всемирной лечебницы. Жаль только, что диагноз этот кажется сегодня слишком тривиальным.

Спектакль Гинкаса — это, конечно, мастерски скроенная работа, которую нужно видеть хотя бы ради актера-виртуоза. Но, увы, ни Петру Фоменко, ни Римасу Туминасу, ни Каме Гинкасу не удалось прирастить к гоголевскому тексту какие-то новые сумасшедшие смыслы. Для каждого из них «Записки сумасшедшего» — это всего лишь крепкий спектакль второго ряда в биографии первостатейного режиссера.