Юрий Сапрыкин: «Кого возьмут в будущее?»

Редакционный директор «Афиши» о новой приватности, инфодиджействе, а также о напрасных надеждах на iPad

Имена:  Юрий Сапрыкин

Лекция редакционного директора «Афиши» Юрия Сапрыкина и полуторачасовая дискуссия, из которой OPENSPACE.RU помещает только отрывки, состоялась полторы недели назад в московском клубе «Цвет ночи».

Записала Мария Командная

Здравствуйте. Вы знаете, я не лектор, я только учусь. Я не очень понимаю, как устроена эта профессия, и на лекции я последний раз был, кажется, когда у нас на детской площадке во дворе лектор общества «Знание» читал лекцию о международном положении. Это было очень давно. Поэтому я, извините, буду подсматривать в этот блокнот. И так мы, глядишь, доберемся потихонечку до самой приятной и необременительной стадии лекции, а именно до ответов на вопросы. Надеюсь, она наступит скоро.

Название лекции «Кого возьмут в будущее?» на самом деле цитата из питерского художника Тимура Новикова, и звучит она несколько по-фашистски. Я подозреваю, что Новиков в нее вкладывал именно такой снобский смысл, то есть я думаю и даже уверен, что он представлял себя и своих друзей членами какой-то воображаемой планетарной комиссии по отбору людей, наиболее годящихся для светлого будущего. Я ничего подобного в виду не имею. Название это родилось не из желания отделить пригодных для будущего от непригодных, а из, наоборот, глубочайшей неуверенности в том, что мы с вами и те профессии, которыми мы с вами на данный момент занимаемся, в ближайшем будущем хоть кому-то пригодятся. Поскольку все меняется настолько стремительно, что ты сам себя не узнаешь таким, каким ты был еще год назад, и та профессия, которой ты непрерывно занимаешься, вдруг совершенно меняет свой смысл и облик. Поэтому название следует понимать в смысле глубочайшей неуверенности в том, возьмут ли в это будущее нас.

Я бы даже сказал так: возможно, в этом новом следующем мире, в который мы сейчас постепенно переходим, место нам будет, но это будем уже не мы. Поскольку изменения в технологиях, способах распространения и потребления информации, по моему смутному подозрению, что-то делают с тем, как устроено наше сознание. Я попробую это объяснить на максимально тупых и наглядных примерах.

Из поезда — в реку

Что такое информация в условно гутенберговскую эру, в эпоху буквы? Это информация, которая устроена некими дискретными блоками. Этими блоками могут быть книга, фильм — любое смысловое единство. И если представить процесс потребления этой информации предельно механистически, то он похож на поездку по железной дороге от одного объекта к другому объекту, от одного смысла к другому смыслу. По дороге ты останавливаешься, выходишь на станции, покупаешь вишни, у тебя есть время сходить в буфет, посмотреть на пристанционную площадь, подумать о чем-то. Как-то осмыслить все происходящее, познакомиться с этой станцией, принять ее в себя и ехать дальше.

Извините, что сейчас начнется умничанье, но был такой философ Эдмунд Гуссерль, который считал базовым свойством человеческого сознания интенциональность, то есть направленность на некоторые предметы. Сознание в этом понимании — это такой луч прожектора, который выхватывает то одну станцию, то другую, то один объект, то другой, мощнейшим образом ее освещает, проникает внутрь, счищает с нее разнообразные смысловые слои, схватывает, полностью апроприирует, то есть присваивает себе и едет куда-то дальше — перемещает этот лучик на другой объект. Вот это нормальное философское представление о сознании традиционной гутенберговской эры. И совершенно нетипичное, как мне кажется, представление о сознании в том самом непонятном будущем, в которое мы сейчас медленно передвигаемся.

Что мы имеем сейчас? Мы имеем сейчас, уже сейчас, эпоху не буквы, а условной цифры, эпоху, когда единицей информации является не текст, не книга, не смысловое единство, а поток. Есть информационные потоки, с которыми абсолютно все мы наверняка сталкиваемся. У кого-то это френд-лента, у кого-то это лента в фейсбукe или любой другой RSS-фид, который настроен в компьютере. В общем, это какая-то штука, которую вы с утра включаете; дальше она у вас течет перед глазами и ни на секунду не останавливается. Это не значит, что люди перестали читать книги или смотреть фильмы; это значит, что базовый способ потребления информации стал таким. Ты уже не едешь по железной дороге от станции к станции, ты скорее залезаешь по пояс в реку, и она течет мимо тебя. Ты успел что-то на мгновение ухватить, успел что-то заметить, и оно  утекло дальше. Если опять же уподоблять сознание некоторому лучу, то теперь это уже не луч прожектора, а скорее луч кинопроектора — то есть некоторый источник света, через который проходит лента, непонятно кем сочиненная и написанная. Наверное, можно вернуться, отмотать ее немножко назад и посмотреть, что было в предыдущем эпизоде, но в принципе она постоянно крутится.

На самом деле все это напоминает такой буддистско-пелевинский взгляд на сознание как пустотность, сквозь которую протекают разнообразные потоки энергии и информации, того, сего, пятого-десятого. Но тут опять же нет никакой мистики, а есть четкое понимание того, что поток сейчас гораздо важнее и существеннее, чем объект. И боюсь, что именно так мы и будем считывать мир, хотим мы этого или нет, в каком-то ближайшем будущем. Пребывание в этом потоке уже сейчас приводит к разнообразным очень странным последствиям, которые, если покопаться в себе, вы наверняка можете заметить и увидеть.

Эмоция vs. осмысление

Во-первых, давайте обратимся к событиям вокруг нас. Я в последнее время часто встречаю публицистическое общее место, что, дескать, российское общество не в состоянии пережить и осмыслить трагические события — теракты в московском метро: прошло три дня, и их все забыли. Вот в эти три дня мы сталкиваемся с мощным потоком информации, касающимся терактов, ваххабитов, салафитов, положения на Северном Кавказе... А потом все это куда-то... и уехало. Из чего традиционная либеральная публицистика делает вывод о том, что гражданское общество незрело, неосмысленно и не способно на какую-то внутреннюю работу над собой. Мне-то кажется, что дело совершенно не в незрелости общества, а просто в том, что общество уже сейчас считывает информацию ровно тем образом, каким она устроена в этом самом RSS-потоке. Сегодня были теракты, мы читаем про теракты, мы пишем друг другу про теракты, мы узнаем в этот момент много всего нового. А дальше упал самолет, а дальше извергся вулкан. А дальше еще что-то произошло. И эта кинолента пролетает перед гражданским обществом, не останавливаясь ни на секунду и постоянно замещая предыдущие впечатления новыми. Впечатления, сколь бы они ни были сильными, существенными, трагическими и т.д., становятся все сиюминутнее и мимолетнее. Их очень сложно внутренне переработать и удержать в памяти. Опять обращаюсь к сознанию, как к лучу. Если гуссерлианское, активное, направленное на что-то сознание расчленяет свой объект и так и сяк и счищает с него все смысловые слои, то луч кинопроектора, с которым мы имеем дело, как правило, успевает снять только верхнюю кожуру. Как правило, эта кожура эмоционально окрашена. Как правило, это просто какая-то эмоция. «О ужас» или «о счастье». И все, поехали дальше. Даже если в луче этого прожектора оказывается множество, кем-то заранее собранное и подготовленное, представленное аналитической информацией.

YouTube, сериал, выпадение из истории

С этим связана еще одна интересная история про форматы, в которых мы потребляем информацию. Я опять же ни в коей мере не хочу говорить, что книга умерла, или журнал умер, или что-то еще умерло: ничто не умрет еще довольно долго. Но заметьте, как на наших глазах буквально самой важной единицей информации — политической, художественной, какой угодно — самой активной единицей информации становится ютьюбовский ролик. Двухминутная короткая штучка, которая во всех смыслах этого слова работает, которая моментально собирает массовые аудитории, которая становится действенным инструментом политического действия (извините за тавтологию), которая приобретает все качества вируса, то есть очень легко передается от одного носителя к другому. И в этом качестве ни статья, ни журнал, ни книга, ни фильм, ни одна из традиционных форм представления информации по действенности и работоспособности уже не способна сравниться с элементарным двухминутным роликом. Если ты хочешь чего-то добиться, то выложи видеообращение на ютьюб — сейчас об этом знают даже милиционеры в отдаленных поселках нашей родины.

Почему вдруг расцвел, с другой стороны, сериал? Десять лет назад сериал был низким искусством для домохозяек — какой-то подножный корм, а сейчас это главная и принципиально важная форма художественного высказывания, по крайней мере в англо-саксонском киномире. Ровно по тем же причинам. Потому что сериал — это поток, в который ты заныриваешь и выныриваешь. На этих словах я вспомнил, что не посмотрел последнюю серию «Лоста».

Ты зашел в фильм, потом ушел оттуда, поделал какие-то свои дела и через неделю вернулся. Я говорю о сериале именно в американском понимании, в вертикальном программировании, где серия выходит раз в неделю. Это работает, потому что, с одной стороны, это длинная история, а с другой — в нее можно заходить и выходить. Это удобно, это соответствует тем формам, в которых мы сейчас готовы и способны переваривать информацию.

Есть еще такая интересная штука, как непрерывный внутренний диалог с RSS-потоком. Я думаю, что многие из людей, которые проводят время в социальных сетях, замечали, что, даже когда ты закрываешь компьютер и ложишься спать, ты все равно продолжаешь доругиваться. Ты все равно находишься в какой-то дискуссии, в диалоге, в перебранке с теми людьми или источниками информации, которые сквозь тебя сейчас проехали. Это тебя не отпускает, этот поток невозможно выключить. Я уж не знаю, к каким последствиям это приводит на медицинском уровне, врачам виднее, но вообще это довольно дискомфортная ситуация — когда у тебя внутри помимо твоей воли происходит не контролируемая тобой интеллектуальная или душевная работа и ты с этим ничего не можешь сделать.

Еще одна отделяющая нас от гутенберговской эпохи штука — это невозможность охватить и усвоить любую длинную историю целиком. Я думаю, что наше поколение на себе это еще не так чувствует, но следующее ощутит это по полной программе. Человеку становится все сложнее почувствовать себя частью  континуума, любой длинной истории, будь то история страны, история корпорации или своя личная биография, в которой есть какая-то непрерывность и какие-то постоянные точки, постоянные ценности, за которые ты все время держишься. Я уж молчу про историю человечества в целом. Поэт Цветков недавно в одной статье приводил пример, что Бетховен, когда писал оду «К радости», без сомнения, очень сильно переживал себя как часть бесконечной истории человечества, как единое со всем, что было и что будет. Подозреваю, что это ощущение, сейчас вполне естественное для людей классической культуры, все больше и больше будет свойственно только адептам тех или иных мистических практик. Хотя в общем-то это вполне естественная мысль, вполне естественное переживание.

Ссылки

• Юрий Сапрыкин vs. Василий Эсманов: «Хипстер – кто он?», 24.06.2009