У вас какой тип кожи?

ДЕНИС БОЯРИНОВ побывал вчера у Таганского суда, где продолжали судить Pussy Riot

20 июня в 12.00 у стен Таганского районного суда (Марксистский пер., 1/32) был назначен открытый фестиваль-культвстреча. На фестивале в поддержку солисток Pussy Riot — Надежды Толоконниковой, Кати Самуцевич и Марии Алехиной — должны были выступать музыканты, режиссеры, художники. В решении Таганского суда никто из них не сомневался. На странице акции в Facebook было ясно сказано, что фестиваль посвящен «конвоированию в суд для продления их заточения». За день до этого, на открытии выставки «Тишина — это смерть», где Pussy Riot посвящена отдельная комната, муж Толоконниковой Петр Верзилов зазывал людей в Марксистский переулок. «Обещалась прийти Чулпан Хаматова», — говорил он с хитрой улыбкой.

В этом он не ошибся, а вот фестиваля не получилось. Вход во внутренний двор суда, где планировалась акция, был заблокирован полицией. Внутрь пускали по спискам заранее аккредитовавшихся или по повестке. Узкие полосы тротуара в переулке были облеплены людьми: журналистами, зеваками, сторонниками и противниками Pussy Riot. Места на тротуаре не хватало, и толпа периодически захлестывала проезжую часть, блокируя движение. В эти моменты прорывающиеся через переулок машины начинали истошно сигналить, а стоящие на тротуаре — перешептываться. Слышно было слово «провокаторы». Опасались полиции, которая к часу дня уже закинула в автозак нескольких молодых людей — непонятно за что.

Толпа была пестрая. У здания суда толкались несколько сотен человек разных возрастов и из разных социальных групп. Истовых православных и воинствующих безбожников неумолимо тянуло друг к другу — поспорить до взаимных оскорблений. Юные активисты со словами «Билеты в автозак» раздавали белые ленты, которые люди тут же вязали на решетку вокруг суда. Трое мужчин с внешностью головорезов — золотыми зубами и бегающим взглядом — о чем-то по-свойски терли с полицейскими, охраняющими вход в здание. Группа модно одетой молодежи, приехавшей на мотороллерах, обнаружила среди стоящих у Таганского суда двойника ведущего «Реутов-ТВ» и пыталась вывести его на чистую воду. Худосочная девушка, наряженная как на первое свидание, не решалась развернуть свой рукодельный плакат с цитатой из Кафки и от волнения поминутно поправляла прическу. Юноша в очках и рубашке поло заговорщицки показывал в окна проезжающих джипов слоган «Free Pussy Riot», нарисованный на трех небольших карточках. Самым активным агитатором с плакатом была пенсионерка из Филей. Пожилая женщина, передвигающаяся на двух костылях, принесла ватман с пушкинской эпиграммой на Фотия «Полу-фанатик, полу-плут; ему орудием духовным проклятье, меч, и крест, и кнут. Пошли нам, господи, греховным поменьше пастырей таких — полу-благих, полу-святых» и охотно демонстрировала его всем журналистам, сопровождая комментариями. «Я белоленточница. У меня дома в вазе белая лента стоит. Я с ней гимнастикой занималась. У меня и разряд есть, — рассказывала энергичная пенсионерка на инвалидности. — А сюда пришла, потому что по "Эхо" сказали. Я всегда "Эхо" слушаю». И, путая слова, она запела про «длинное эхо друг друга».

Многие привели с собой маленьких детей, которых задабривали мороженым. Молодой мужчина в очках, держащий на руках квелую от жары маленькую дочку, рассказывал в телекамеру, что пришел к Таганскому суду, потому что он математик, сам проанализировал результаты выборов и пришел к выводу, что они фальсифицированы, особенно декабрьские. «А как вы собираетесь здесь укладывать девочку? — спросила его журналистка. — Ей ведь спать пора». «А мы только вчера в Москву прилетели. Она спать не хочет. У нее джетлаг», — неумело оправдался родитель и легонько потряс трехлетнего ребенка, чтобы тот улыбнулся чужим дядям. Девочка обреченно махнула в камеру рукой и отвернулась.

Больше всего в Марксистком переулке было журналистов, защищенных оберегами пресс-карт. Они мониторили в твиттере по хештегу «таганскийсуд» ситуацию в зале суда и, как по команде, набрасывались с камерами и диктофонами на появляющихся время от времени медийных персонажей. На блогера Антона Носика в кипе, на лидера панк-группы «Наив» Александра «Чачу» Иванова в майке с надписью «Punk Is Not a Crime», на художника Германа Виноградова в белой хламиде, на писателя Дмитрия Быкова с газетой, на активистку Евгению Чирикову в белом же кардигане, которая решила спеть журналистам «Богородица, Путина прогони». Отец и сын Митта, кинорежиссеры, сами ходили с камерами и что-то снимали. Художник и арт-критик говорили между собой о том, что пятно мороженого, раздавленное колесом автозака перед въездом во двор суда, напоминает им одну работу Нам Джун Пайка. Промоутер Александр Чепарухин показывал снятые им в Лондоне на айфон обращения в поддержку Pussy Riot от зарубежных музыкантов: лидера радикальных Fun-Da-Mental, мусульманина Аки Наваза и гитариста-виртуоза Public Image Limited Лу Эдмондса.

Седая женщина c образком Иисуса Христа, прижатым к груди, женщина помоложе, держащая в руке вырезанную из бумаги лиловую маску Pussy Riot, и состоятельный мужчина, пришедший в суд по собственному делу, долго спорили о взглядах на веру, но в итоге сошлись на том, что «девчонки сидят ни за что». «Выпустить и выпороть», — заключил мужчина. «А вы своих детей пороли? — вдруг осадил его проходивший мимо Герман Виноградов. — Нет? Зачем же тогда ерунду говорите?».

Время близилось к трем дня, становилось все жарче. По толпе пошел слух, что Надежде Толоконниковой, которая находится в СИЗО больше ста дней, вот-вот объявят решение судей. Осевшая было по тенистым углам людская масса снова всколыхнулась. У стен суда появились люди, которые нанесли себе на лицо белые косметические маски, украсив их ломтиками огурца. К ним, щелкая затворами, кинулись фотографы. «Молодой человек, не хотите маску на лицо? И полезно, и абсолютно легально, — говорит, обращаясь ко мне, молодая девушка-активистка, у нее в руках два блестящих пакетика. — У вас какой тип кожи?». Тем временем шестеро в огурцах становятся в ряд напротив входа в суд и начинают нестройно орать «Богородица, Путина прогони». Журналисты берут акционистов в еще более плотное кольцо, ощетинившееся камерами и микрофонами. Я отвлекаю девушку, предлагающую маски, вопросом, за что полицейские забирали сегодня людей. «Да кто ж их знает за что? Кого за плакаты, кого просто так, — отвечает она. — Православные тут спровоцировали конфликт, порвав у сторонников Pussy Riot плакаты. Забрали людей с обеих сторон. Как автозак выезжает, значит, будут брать». На этих словах из ворот Таганского суда картинно выплывает автозак. «Пойду свою сумку найду, — буднично говорит моя собеседница, — там документы».

Не обращая внимания на вспышки в лицо и видеокамеры, полицейские не спеша тащат по одному людей в витаминных масках. Толпа кричит им «Позор» и свистит в красные свистки, которые до этого раздавали активисты. Вслед за «масочниками» приходит черед абсолютно случайных людей. Ко всеобщему изумлению, под руки уводят юношу в зеленой рубашке, потом яростно упирающуюся бабулю. «Суки! Бабку-то за что!», — кто-то неожиданно громко и высоко вопит слева от меня. Я поворачиваю голову и вижу упитанного восьмиклассника, который снимает происходящее на обшарпанный Samsung. «А ты почему здесь, а не у бабушки?», — спрашиваю его. «Да она далеко», — отвечает малец. В автозак уводят еще одну необъяснимую жертву — молодого человека в очках. За конвоирующими его полицейскими бежит взволнованная девушка, за которой еле успевает девочка лет пяти, держащаяся за мамин подол.

Отвернувшись к стене, взрослая женщина с короткой прической поспешно оттирает с лица синеватый крем. «В автозак не хочу больше, — объясняет она, — уже была там не раз. Не надо доставлять им эту радость. Хорошо, что я коричневую маску не взяла». Женщина заметно нервничает, торопится. Маска трудно оттирается сухими салфетками, которые разваливаются на волокна. Женщина комкает грязные салфетки и утрамбовывает их в дамскую сумочку. «Я на акции хожу с тех пор, как Ходорковского посадили», — одновременно рассказывает она. «Сначала нас мало было. 10-20 человек. Из шестидесятников. А теперь, видите, кто только не приходит. Модно стало. Мне больше всего антифашисты нравятся, хорошие ребята. Вот они не просто так маски носят. Им реально страшно, убивают их. Это фашистам у нас просто живется. Но сегодня антифа здесь нет, Pussy Riot — это не их тема». Она почти справилась с маской на лице, остались только тонкие синие следы по скулам. Мимо нас под аплодисменты собравшихся отъезжает автозак, в котором наглухо захлопнуты форточки. «Откройте окна, сволочи, — кричит ему вслед моя собеседница и снова поворачивается ко мне. — Уже четвертый с нашими за сегодня».

Проводив автозак, журналисты ненадолго рассыпаются по переулку, пока какой-то неслышимый сигнал снова не собирает их у входа в суд. Пришла обещанная Чулпан Хаматова, вся в черном, как в траурном, несмотря на жаркий день. Дав несколько коротких комментариев, она молнией пробегает по Марксистскому переулку, сопровождаемая Евгением Миттой с камерой, но вскоре уже возникает во внутреннем дворе суда. «Пришла-таки Хаматова, — говорит шестидесятница. — Но что она может изменить? Исход суда всем известен. Интриги не будет».

И в самом деле: «Таганский суд продлил арест Надежде Толоконниковой, Марии Алехиной и Екатерине Самуцевич до 24 июля, удовлетворив ходатайство следствия». ​