«ОккупайАбай»: вопрос о власти

Поэт и публицист КИРИЛЛ МЕДВЕДЕВ о том, что протестный лагерь в Москве учит нас борьбе за «новый быт»

В лагере на Чистых прудах почти не было слышно имени Путина. Конечно, неприятное это имя (ставшее символом силовой деполитизации общества на фоне определенной стабилизации системы) изо всех сил напоминает и скоро еще больше будет напоминать нам о себе. Однако необходимость решать конкретные бытовые вопросы, решать их с нуля, не перекладывая на специальные структуры, естественным образом переносит акцент с негативного аспекта на позитивный. С вопроса о том, против какой власти мы выступаем, на вопрос о том, какой власти мы хотим. Словом, на главный вопрос любой революции. Речь, разумеется, пока идет только о власти внутри лагеря.

С самого начала в нем действовала ассамблея — форма прямого уличного принятия решений, введенная движением Occupy, зародившимся в прошлом году в Нью-Йорке и распространившимся по всему миру. Это движение за прямую демократию, против всевластия финансовых структур, крупного бизнеса, сросшихся, по мнению оккупайцев, с традиционной парламентской системой.

То, что началось в лагере с инициативы небольшой группы активистов движения Occupy, до этого полгода экспериментировавших с формой ассамблеи в разных точках Москвы, довольно быстро стало восприниматься большой частью лагеря как самая органичная и демократичная форма принятия решений. Поэтому так неприятно поразило то, что Сергей Удальцов вдруг «назначил» комендантом лагеря Илью Яшина, или то, что тот же Яшин, Собчак и другие ВИПы, регулярно выступая на ЧП, оказывались самоназначенными спикерами движения. Увы, идеями лидерства и звездности одержимы у нас не только сами звезды, лидеры и их некритичные почитатели, но и большая часть оппозиционной общественности (вспомним представления а-ля «чтоб победить, оппозиции нужен лидер» и т.п.). Впрочем, в последний день Яшин и эсер Гудков были на ассамблее, участвовали в обсуждении тактики при разгоне, что, безусловно, стало большим шагом вперед, в том числе для самих этих политиков. Ну и, что гораздо важнее, упрочило легитимность ассамблеи.

Развитие ассамблейной демократии, в отличие от навязчивых апелляций к антиавторитарному постсоветскому дискурсу, с одной стороны, вводит нашу гражданскую политику в актуальный мировой контекст, с другой стороны, заставляет вспомнить собственные традиции. Традиции эти связаны, конечно, не с особой метафизической миссией русского народа, а с особыми условиями развития мирового капитализма, делящего мир на центральные и периферийные/полупериферийные страны, в которых ни капитализм, ни парламентская демократия в классическом варианте исторически невозможны. Именно поэтому становление демократии здесь всегда будет происходить с чистого листа, в режиме эксперимента. И история с ассамблеями, неизбежно отсылая к полулегендарному новгородскому вече, имеет и прямой исторический аналог — Советы 1905 года возникли не без учета опыта Парижской коммуны, однако стали органическим порождением именно российского контекста, тем опытом, который, в свою очередь, адаптировался потом на протяжении всего XX века во многих местах, в самых разных революционных ситуациях. Точно так же форма ассамблеи, существовавшая у нас до сих пор как экзотический цветок, вполне может работать, как показал опыт ЧП. Разумеется, кое от чего придется отказаться. Очевидно, например, что если в ассамблее участвует больше 50 человек, то говорить о прямой демократии как возможности каждого высказать свое мнение, услышанное и учтенное в рамках консенсуса, не приходится. Поэтому форма ассамблеи, видимо, должна быть модернизирована — например, красивую идею «живого микрофона» (возникшего, напомню, в Нью-Йорке вынужденно, из-за знакомого нам полицейского запрета на звукоусиление) рано или поздно придется оставить в пользу обычного микрофона. Часть голосований и обсуждений должна быть перенесена в сеть и т.д. Кроме того, в случае развития движения ассамблей естественным образом отпадет и максималистский пафос «безлидерства», «беспартийности», поскольку дело не в отсутствии лидеров и спикеров, а в их назначаемости, подконтрольности и сменяемости. Дело не в полном отсутствии делегируемости, а в подотчетности рабочих групп и их отчитываемости перед ассамблеей. От политических партий тоже, конечно, никуда не уйти, но они должны быть не жестко идеологизированными корпоративными машинами, ведущими борьбу за власть и ресурсы, а группами единомышленников, которые формируют свои проекты устройства общества, отстаивают их и предлагают гражданскому обществу, состоящему из социальных движений, ассамблей, советов и других органов низовой демократии.

С этим связан и крайне важный для левого фланга движения вопрос о «гражданском обществе без крупного бизнеса», представители которого имеют при прочих равных гораздо лучшие возможности пропагандировать и реализовывать собственные проекты и решения. Мало кому нужно, чтобы на место пропутинских олигархов пришли Прохоровы (какими бы культурно близкими они ни казались части протестующих), Невзлины или Березовские. Именно поэтому болезненный вопрос о том, как ограничить вмешательство крупного бизнеса в жизнь общества, должен, на наш взгляд, стоять в повестке не только левых — он должен быть одним из ключевых для гражданского движения вообще. Вышеупомянутая местная специфика такова, что любой, кто аккумулирует тем или иным способом богатство в наших условиях, вынужден опираться на государственные либо частные (ЧОП) силовые структуры — именно так возник в свое время в олигархической среде проект «Путин», и было бы непростительной глупостью забывать об этом, привычно списывая все лишь на непреодоленное советское наследие.

Еще один важный аспект истории «ОккупайАбай» — урбанистический.

Чистопрудный бульвар до сих пор был воплощением этакого цветастого, территориально недифференцированного социального разнообразия раннекапиталистического города — вот неформальная молодежь, вот бездомные, вот пьяные маргиналы, вот влюбленные пары, вот мамы с колясками, вот менеджеры из окрестных офисов и банков. И прогуливающаяся здесь же пара полицейских вполглаза следит за тем, чтобы никто и ничто не нарушало эту идиллию, которая, с одной стороны, утверждает атомизацию и субкультуризацию общества, неспособного к классовой и гражданской солидарности, с другой стороны, утверждает как нечто естественное ту систему, где каждый может найти свое место в зависимости от способностей и амбиций под ненавязчивым до поры присмотром «ночного сторожа».

Именно такой социальный ландшафт был подорван самой идеей лагеря на Чистых. На место деполитизирующего полицейского авторитаризма на самоуправляемой территории естественным образом приходит то, что называется строгой революционной дисциплиной, или, по крайней мере, понимание ее необходимости. График дежурств, регулярная уборка территории, жесткое удаление выпивающих людей за пределы лагеря и тому подобные ограничения намекают на то, что революционное становление гражданского общества — это не только прогулки с писателями (безусловно, адекватная на сегодняшний день форма) или креативные акции оппозиционной элиты. Это в том числе (само)дисциплина, от которой в конечном счете будет зависеть возможность авангарда движения (от идеи авангарда тоже никуда не уйти) завоевать доверие и поддержку остального общества, помешать режиму и дальше выставлять уличную оппозицию как шайку безответственных панков, политических маргиналов и их сомнительных лидеров.

Не секрет, что большая часть интеллигентской оппозиции (отношу к ней и себя) в общем вполне расслабленно существует в рамках режима и рассчитывает на его безболезненный демонтаж, не требующий особых лишений и потрясений. Эту надежду явно придется оставить, равно как и наиболее максималистские помыслы оккупайцев. История «ОккупайАбай» и ее продолжение на Баррикадной наконец показали не только вход в пространство новой радикально-демократической политики, но и конкретные, в том числе совершенно рутинные, бытовые трудности, связанные с ней.

Необходимы не только честные выборы профессиональных политиков в парламент, но и — в первую очередь — тяжелейшая, требующая серьезных усилий и лишений борьба за повседневность, за «новый быт», как говорилось в начале Советской власти.

Движение против Путина должно стать движением за реальную демократию.​

Ссылки

• Екатерина Дёготь. «ОккупайАбай»: форма демократии, форма искусства? 16.05.2012