Потом мне зэки советовали не спорить. Будешь спорить — получишь максимум. Вдруг, перед тем как вести нас по карцерам, вошел коридорный, сказал: «Солопов, давай домой» (в смысле в свою камеру). Оказалось, меня вернули в камеру из-за того, что я не подписал тот протокол. И уже на следующий день меня замначальника тюрьмы вызвал уже один на один. И так вроде по-доброму: «Ну, я решил тебя строго не наказывать. Посиди пару суток, посмотри, что такое карцер». Все-таки закрыли. Зачем — не пойму до сих пор. Потом даже извинялись.

Ну, карцер — это, понятно, голые стены бетонные, раковина цементированная и дыра в полу для туалета. Правда, пол деревянный, что приятно, потому что на шконке не посидишь, ее днем привинчивают. Делать вообще нечего. Еду с собой нормальную не взять. Баланда — это комбикорм, который только от сильного голода есть начинаешь. Один хлеб с чаем нормально можно есть.

От нечего делать я взял отломал такие сталактиты из штукатурки, что-то вроде куска мела получилось. И взял еще кусок гнилого или сырого бетона, рыхлого, черного. Получилось два цвета. Ими я нарисовал диван на стене, где шконка, две картины в рамках и на глухой стене приоткрытую дверь. Старался. Получилось неплохо. Хорошо передал объем и перспективу. Ну, на следующий день охранники были в восторге. Фоткали на мобилы. Ругали так для виду, а сами звали всех посмотреть.

— Если уж об изобразительном искусстве, то расскажи, сколько ты успел нарисовать в тюрьме картин?

— Не считая той картины, что на волю передал, где я камеру нарисовал, еще было несколько штук. Вот я Сергею Ивановичу Кущу из «Киевгорстроя» подарил «Рональд-баландеранд». Там Рональд Макдональд баланду развозит, как баландер. Но всех смыслов, которые вложил в рисунок, я им напрямую не стал раскрывать. Они с сокамерником, главой какого-то сельсовета, частенько на прогулках философствовали на предмет этой работы. Одну работу на тему Каддафи и ситуации в Ливии сделал. Еще на тему беженцев нарисовал. Все работы были социального характера, посвященные актуальным для меня событиям. Но на словах не хотелось бы описывать. Надеюсь, они еще увидят свет.

— Ты — участник 4-й Московской биеннале современного искусства. Увидим ли мы в сентябре твою полноценную выставку в столице?

— Да, конечно. Я приложу все усилия. Надеюсь, получится когда-нибудь показать и те работы, над которыми я трудился в СИЗО. Спасибо, кстати, всем, кто приложил усилия, чтобы хоть в каком-то виде выставить мои работы в Москве и Киеве, пока я сидел. Я готов создать еще много разнообразных и особо опасных работ. Вообще, идея собственной выставки у меня зародилась еще в бегах. Когда по ящику запустили эту идиотскую версию про нападение на картинную галерею (находящуюся в старом здании администрации Химок и, по версии одного из химкинских чиновников, бывшую настоящим объектом атаки антифа. — OS). Решил в ответку нарисовать несколько картин на холстах (до ареста закончил только одну) и устроить с помощью знакомых выставку в Москве. Было бы круто: я в международном розыске, а в Москве — моя выставка. Думал еще аукцион после выставки устроить в пользу Химкинской картинной галереи.

— Ты же профессиональный ювелир. Твой статус в новой стране будет позволять получить дополнительное образование, ювелирная промышленность там есть. Собираешься работать по специальности?

— Да, постараюсь. Надеюсь, у меня будет возможность найти работу, позволяющую заработать достаточно денег, чтобы не просто жить в свое удовольствие, но и обеспечить родителям достойную жизнь.

— Ты улетаешь в благополучную европейскую страну, где у тебя будут социальные гарантии, возможность работы и бесплатного образования. Тебя устраивает жизнь эмигранта?

— Нет, жизнь эмигранта меня не устраивает. Спасибо, конечно, Нидерландам за вид на жительство, но это незнакомая мне страна, со своими порядками. А я русский человек, рос в своей стране, со своей культурой, и при первой же возможности вернусь на родину. Конфликт с государством не отменяет родины. И, находясь за рубежом, я хочу влиять на жизнь в моей стране. Я уехал только для того, чтобы вернуться. Я не диссидент, мечтающий бежать за границу.

— Как ты думаешь спустя год какое значение события в Химках имели для тебя, твоих родных, друзей и близких?

— Ну, с одной стороны, многие пострадали от ответных действий подмосковной полиции. С другой стороны, это был настоящий бунт думающей молодежи. Это была не оппозиционная акция, не банальный протест. Это был бунт против Зла. Против беспредельщиков, которые символизировали беспредельщиков по всей Руси.

Мне часто задают такой примитивный вопрос: поступил бы ты год назад точно так же, если бы знал о последствиях. Конечно же, поступил. Да, мы все пострадали от последствий. Но мы доказали, что простые ребята, если они готовы сплотиться, способны нагнать страху на приборзевших чиновников. В нынешней России это дорогого стоит.

— Что бы ты сказал сейчас следователям и операм, которые ведут твое дело?

— Нет, ну я мог бы, конечно, сказать: так, мол, и так, вы лошары, а я выбрался из тюрьмы и обошел вас. Но я так говорить не хочу. Кто такие следователи и опера? Подневольные люди, которые часто сами себе боятся признаться в том, что они рабы своих начальников, обманывают себя. А многие и сами понимают, что вынуждены заниматься какой-то херней, придумывать экстремизм. Может, есть и искренне глупые люди, которые верят в то, что делают. Такие дурачки не видят экстремистов в чиновничьих креслах и ищут их в спальных районах. И еще я хочу сказать этим ребятам, что, когда они ловят думающих людей, хотелось бы, чтобы они задумывались сами. Чтобы имели какую-то, даже не офицерскую, а хотя бы просто человеческую честь, имели уважение к самим себе.

— Есть что еще добавить к сказанному?

— Спасибо всем, кому оказалась небезразлична моя судьба. Спасибо всем людям, кто, как мог, помогал мне и моим близким. Это сотни, если не тысячи людей в разных городах и странах. Со многими я познакомился в бегах, находясь в тюрьме, кого-то знал и раньше, а со многими незнаком до сих пор. Это люди самых разных взглядов, часто противоположных, с самыми разными судьбами и положением в обществе, но я искренне благодарен каждому из них. И надеюсь, с каждой такой историей эти хорошие люди будут больше верить в свои силы.