Андрей и Алексей

ЕГОР СКОВОРОДА поговорил с молодым человеком, которому удалось избежать насильственного призыва в армию. Тем временем в редакцию OPENSPACE.RU попало письмо другого юноши, написанное уже за стенами КПП

Год назад OPENSPACE.RU опубликовал «Толины письма» — молодой человек добровольно пошел в армию и рассказывал о своих невеселых впечатлениях в посланиях к друзьям. Толя служил два года, с тех пор срок службы сократился до года, но принципиально это ситуацию не изменило. Разве что призыв вырос со 150 до 300 тысяч человек за «сезон» (это не предел: Минобороны угрожает увеличить

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

это число чуть ли не до 800 тысяч).

Разумеется, довольно сложно набрать такое количество молодых людей, которые по собственной воле отправятся отбывать эту повинность. Поэтому сотрудникам военкоматов приходится постоянно нарушать закон (не то чтобы они раньше этого не делали, но уровень беспредела растет с каждым годом). Совместно с сотрудниками милиции они устраивают облавы в метро и на улице, врываются в общежития и в квартиры, устраивают «засады» под дверьми призывников, запугивают уголовным преследованием и при малейшей возможности отправляют служить всех подряд — имеющих и не имеющих отсрочку, здоровых и больных.

Несколько недель назад была проведена облава в общежитии Московской консерватории — пятьдесят музыкантов чуть было не попали в армейское рабство (большинству пока что удалось отстоять свою свободу, но несколько человек все же отправились топтать сапоги). ЕГОР СКОВОРОДА расспросил Алексея, молодого человека из Санкт-Петербурга, который прошлой весной оказался в похожей ситуации: он был похищен сотрудниками милиции и военкомата, его уже привезли на сборный пункт (откуда прямой путь в военную часть), но в итоге Алексей смог вырваться и остаться на воле. Совсем из другого источника в редакцию попало письмо, которое написал «на волю» другой юноша, Андрей, только начавший исполнять воинскую повинность.

Тем временем, объединение «Свои-2000», известное по фильму «Пыль» и акции helping-hand.ru, занялось новым видеопроектом «Девчонки против призыва», на который можно посмотреть и про который можно почитать вот здесь.


АЛЕКСЕЙ

Было семь утра, я спал дома, тихо-мирно. Дверь открыла мама, сказала, что ко мне пришли гости. Я проснулся и увидел их — зашли три крепких мужика, один в форме милиции, двое в гражданском.

Потом я уже понял, как эта система работает. Во всяком случае, в моем районе они действуют именно так.

Есть люди, которые являются сотрудниками милиции, но при этом работают на военкомат. У них есть список, и военкомат, видимо, неофициально платит им деньги за то, что они ездят по квартирам и насильно привозят призывников.

Это список тех, кого ищет военкомат. Меня в этот список занесли, потому что я, учась в университете, не реагировал ни на какие повестки. Я думал, что все это глупость, ведь у меня есть отсрочка, зачем мне лишний раз ходить туда. Повестки были на медицинскую комиссию.

Когда я в первый раз там был и принес справку из института о том, что учусь, я спросил в военкомате, когда мне надо прийти снова. «Придешь, когда закончишь учиться», — вот их слова были. Поэтому я не реагировал на повестки. В сентябре прошлого года я взял академический отпуск и был уверен, что полностью защищен от каких-либо военных процедур. В марте начали опять заваливать повестками, но я не обращал внимания — у меня академический отпуск, у меня все закрыто.

И вот утром 19 мая ко мне домой пришли сотрудники. Потребовали паспорт, я у них что-то уточнил, на это мне сказали: «Не хами, а то сейчас поедешь в наручниках». Я понял, что сопротивляться бесполезно.

Но при этом я предполагал, что сейчас меня просто отвезут на медицинскую комиссию. Глупо было на это полагаться, но я был спросонья. Я даже взял с собой наушники, взял скейтборд, чтобы обратно доехать быстрее...

Посадили меня в черную «Волгу» с белыми номерами, то есть не в военную, а в гражданскую, номер А 305 АА, это я запомнил на всю жизнь. Я между делом замечаю им, что вообще-то в армию сегодня я не собираюсь. Они отвечают мне злобными шутками, что вот сейчас ты доприкалываешься... В багажнике тебя повезем. У меня уже легкая паника начинается.

Привезли с угрозами в военкомат. Там уже не угрожали даже, там говорили: «Ты чё, парень, всё, в армию сейчас едешь». Я говорил им про мою отсрочку, но им было все равно. Потом туда привезли еще двоих молодых людей. Один переходил из института в институт, с полной уверенностью об отсрочке, его забрали, а второй, кажется, просто бегал, не парился. Во всех трех случаях дверь милиции открыла мама.

В какой-то момент в истерике прибежала мать одного из этих молодых людей, видимо, богатая, начала предлагать большие деньги. Ей сказали, что все, поздно, уже расписаны военные билеты на троих и мы поедем в армию.

Тут у меня началась паника, я стал звонить своим друзьям, политическим активистам. Спрашивать ребят о помощи, о правозащитниках... Ребята тоже толком не проснулись, не сразу поняли, в чем дело, беги говорят, плевать на паспорт, убегай. А возможности не было никакой. Там призывной пункт при военном комиссариате, это одноэтажный дом, он находится во дворе, вокруг гаражи, решетки, стены, заборы.

И я звоню маме, она говорит, что ладно, типа, успокойся, поедешь служить. Ну... Я уже практически смирился.

Ребята, которым я звонил, написали об этом в рассылку, и есть там одна девочка, правозащитница, она проявила очень хорошую реакцию. Собственно, в итоге благодаря ей я все же нахожусь на свободе.

Она позвонила мне, когда нас уже отвезли в поликлинику, где вне очереди сделали обследование. Причем половину анализов делать вообще не стали. Сказали, что вы, парни, отлично годны, и повезли обратно в военкомат.

Я снова пытаюсь давить на военного комиссара, говорю, что это беспредел, потому что я учусь в университете. Он мне говорит, что якобы я отчислен. Требую копию бумаги, где это указано. Мне ничего не дали. Военком разговаривал абсолютно равнодушно. «Все, парень, у нас все бумажки есть, можешь даже не пытаться спорить, едешь в армию».

Нас опять посадили в эту черную «Волгу», там было три сотрудника милиции, три призывника — шесть человек в машине. Всё, совершенно всё вышло из-под контроля. Я смирился, потому что не видел никакой надежды, сбежать некуда было. Сотрудник милиции, который больше всех разговаривал, уже объяснял нам, что вот, ребята, если у вас есть дорогие телефоны, отдайте их родителям, потому что там у вас их отберут, и так далее. Типа по-отечески наставлял, что все будет хорошо.

Я ему начал отвечать: ну что это за бред? Я там не должен служить. Он говорит: «А что касается тебя, то я не поскуплюсь тебе в спину стрелять. У меня есть пистолет, и если попытаешься сбежать, я буду стрелять тебе в спину».

И в этот момент вдруг звонит Елена Попова из организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга». Она просто кричит мне: «Не подписывай ничего, выходишь, садись сразу на пол, пассивное сопротивление, кричи, что будешь обжаловать все это в суде», — так, волной прям на меня. А я в тот момент уже ни во что не верил.

Она каждые пять минут перезванивала, спрашивала, где мы, мы тогда стояли в пробке, потом прибежала к сборному пункту на Пушкинской, она и человек с видеокамерой. Обычно, когда туда привозят, людей высаживают перед воротами. В нашем случае были открыты ворота для машины, она пыталась въехать внутрь, но Елена Попова уперлась в капот. Она кричала, что это беспредел, это похищение. Ее оттуда, конечно, выпихнули, и они побежали с моими знакомыми писать жалобу в военную прокуратуру.

Какой момент оказался переломным, я уже сказать не могу. Я помню, что абсолютно ничего не понимал, просто как баран стоял. А на меня уже пальцем показывают эти сотрудники, шепчутся между собой, рассказывают, куда вот этого парня отправят. Грубо говоря, угрозы, перерастающие в действие. Догадываюсь, куда бы меня отправили... В какие-нибудь отмороженные совсем части.

Меня ведут на фотографию — какое-то «письмо родителям»... Все эти военные процедуры просто бред. И вдруг заходит сотрудник и уводит меня наверх к начальнику, он чуть ли не главный по городу военком. И тот начинает меня просто отчитывать, я даже не понимаю, за что. Он кричит, что такие, как ты, родине не нужны, что у меня там внизу куча ребят, да я, хочешь, вообще тебя отпущу. Начинает на меня психологически давить.

Мне постоянно звонит Елена и консультирует мои действия, и я вижу, что у меня уже есть какой-то луч надежды, потому что меня вытаскивают. Военком начинает орать, что опять эти «Солдатские матери», опять они мешаются, какой беспредел. В общем, меня долго водили из кабинета в кабинет. Играли в хорошего и плохого: один говорил, что все в порядке будет, успокойся. Второй орал, что я ужасный человек, что мама ходила жаловаться на меня в военкомат, потому что я плохой сын, и просила забрать меня армию, — такого, конечно, не было, это бред.

В какой-то момент они говорят: ладно, мы отпустим тебя под подписку, ты будешь обязан явиться на медицинскую комиссию, принесешь все справки. При этом два или три раза показывают Уголовный кодекс, угрожают статьей за неявку. Мне дают бумажку, там написано: «Явиться для прохождения военной службы». Я говорю, что не буду это подписывать. Самый главный военком кулаком бьет по столу и кричит: «Выйди вон! Будешь ждать завтрашней комиссии прямо здесь».

Я ухожу просто в шоке. Сижу внизу. Там показывают агитационные фильмы, о том, как хорошо служить. На скамейках сидят люди, которых сейчас отправят в армию, и все это смотрят. Они уже никак не реагируют. Там, бывает, люди по пять дней живут в казармах этих, пока их не отправят.

Постоянно приводят новых людей. Через пять минут он уже забритый, через десять — в форме.

Судя по глазам, добровольно мало кто туда пришел, там скорее такие вот запуганные кролики. Они не видят никакого выхода и уже смирились со своим положением. Эти люди смотрели на меня с удивлением: «Ты чего ходишь тут, парень, вообще что творишь? Иди форму надень, и поехали все вместе».

Я там уже как поселился, сам по себе хожу, курю. По совету Елены Поповой пишу направо и налево заявления. Они пытались кричать мне: вернись обратно, сядь сюда... Я им не подчинялся, садился на пол, говорил: отстаньте, выпустите меня. Они забрали паспорт. В итоге снова вызывают наверх и дают мне уже другую повестку — на то, чтобы донести документы медицинские.

Я ее подписываю. Меня выводят, без паспорта, без всего — и после этого я уже оказываюсь в «Солдатских матерях». Меняю место жительства, потому что понимаю, что дома жить опасно. Пишу заявления в военную прокуратуру, в Следственный комитет, прошу, чтобы мне вернули паспорт. Его мне отдали только через два месяца, через отца. На все мои заявления, конечно, я получил одни лишь отписки.

Сейчас я начал разные медицинские справки собирать, у меня есть диагнозы, которые не позволяют служить.

Главное — это внутри себя не поддаться. И помощь снаружи. Когда ты понимаешь, что тебя пытаются вытащить оттуда, начинаешь верить и в себя, в то, что ты выберешься. Когда это вместе объединяется, то есть эффект. Уж в этом я убедился.



АНДРЕЙ

Третий день в войсках. Руки трясутся — хочется курить. Сигареты закончились в первый же день, деньги — на второй. Большую часть под разными предлогами забрали старослужащие. Говорят, приказом президента в армии все стали некурящими. Это значит, что сигаретами военнослужащих государство больше не обеспечивает. А для солдат-новобранцев курение — единственное, ради чего вообще стоит жить в ближайшее время.

До сих пор не могу в полной мере осознать реальность происходящего вокруг. Все, что было в гражданской жизни обыденными вещами: курение, прием пищи, прогулки, разговоры с друзьями, — в армии непозволительная роскошь. Мечты новобранцев здесь ограничиваются сигаретой и возможностью ее выкурить. На редких перекурах (не чаще 3—4 раз в день) одна сигарета выкуривается на двоих, троих, а то и четверых вновь прибывших бойцов.

С точки зрения любой здоровой логики здесь все иррационально. Невзрачный девятнадцатилетний сержант строит семьдесят человек здоровых, неглупых и более старших товарищей. Некоторые из них профессиональные спортсмены. Однако между ними и сержантом колоссальная, по армейским меркам, разница: он отслужил уже целых полгода, а они новички. И поэтому маленький сержант без тени страха отдает им самые нелепые приказы, пинает, отбирает телефоны и сигареты, и никто ни разу не осмелился ему перечить.

Сегодня, во время утренней поверки, в кармане одного из бойцов он обнаружил тетрадный лист, на котором тот, вероятно от тоски что-то нарисовал. Со словами «Жри, тварь!» сержант стал запихивать этот рисунок в рот парню. Не знаю, чем закончилась эта драма, — я стоял в другом конце строя.

«Полгода вы будете "пидорами"», — говорит нам наш сержант. С этого слова начинается почти каждая фраза старослужащего, обращенная к «молодым». Разговаривают они исключительно однообразным матом. Любят «дедушки» поиздеваться над «молодыми», регулярно заставляют отжиматься, как правило, от 100 до 2000 раз, приседать, стоять с согнутыми в коленях ногами и вытянутыми вперед руками длительный промежуток времени. Не говоря уже о побоях, однако их цель при этом не столько сделать больно новобранцу, сколько унизить его, показать свое превосходство и его ничтожество. При этом втройне обидно от понимания того, что в гражданской жизни этот человек не посмел бы сказать тебе ни слова, а если бы и сказал, то, скорее всего, пожалел бы об этом.

Но в условиях армии бороться невозможно. В лучшем случае получишь по морде. Хотя «дедушки» могут сделать еще подлее. Один из них в качестве примера рассказал нам историю про новобранца, который, не выдержав оскорблений, сказал старослужащему, что зарежет его. Над парнем не стали издеваться: бить, прокачивать... «Обиженный» дедушка просто написал докладную начальству, в которой говорилось, что боец-новичок невменяем и душевно болен. Эту бумагу подписали все старослужащие и — в принудительном порядке, разумеется, — молодые. Парня отправили в лечебницу, признали больным и комиссовали с волчьим билетом на руках...

Между завтраком и обедом удалось покурить. Смысл жизни опять был обретен, на душе стало легче и свободнее. На оскорбления «дедов» в такие минуты смотришь с юмором, как на глупое бессмысленное кино.

После обеда был первый в моей жизни ПХД (парко-хозяйственный день). Для меня весь его смысл заключался в трехчасовом мытье туалетов. В процессе этого нелегкого дела писсуары приходилось оттирать от ржавчины зубной пастой... И слава нашим добрым «дедушкам», что не щеткой...

С того момента, как я был призван исполнять свой «почетный воинский долг», я ни разу не видел никакого оружия, кроме швабры, тряпки и метлы. Мало того, нас ни разу не выводили даже на банальную утреннюю зарядку, зато туалеты мыл уже два раза. За все свои двадцать два с половиной года я не видел более глупого, бессмысленного и нелогичного места, чем армия. И никогда я так не унижался, как здесь.

Всем, кто еще не служил, хотелось бы дать честный откровенный совет: хотите быть настоящими мужчинами, не пьяными матерящимися мужиками, а именно мужчинами — не служите никогда в армии. Ни один настоящий мужчина не должен позволять так унижать себя, как это происходит здесь, за воротами КПП.

Ссылки

• Девчонки против призыва, 17.01.2011
• Егор Сковорода, Константин Крупницкий. Солдат как товар, 08.12.2010
• Толины письма. Финал, 08.01.2010
• Толины письма. Часть 3, 01.12.2009
• Толины письма. Часть 2, 13.11.2009
• Толины письма. Часть 1, 30.10.2009