Активно протестовать позволяли себе в последние годы как раз индивидуальности, а толпа сидела по домам и чрезвычайно ценила себя за холодную сдержанность и благородную гражданскую пассивность
Вопрос «выйдет ли народ на улицу?» интересует меня с той же самой простой и личной точки зрения, что и
юную Асю П. А именно: при каких обстоятельствах, после каких событий или потрясений выйду протестовать на эту самую улицу я, Женя П.
Тут, правда, нужно заметить, что я значительно старше милой Аси и потому лишена одной из самых сомнительных умственных привилегий молодости — желания и возможности расписываться за все поколение.
Итак, Ася П. на улицу не пойдет.
Она видит себя яркой индивидуальностью, не желает чувствовать себя частью толпы, не хочет быть вовлеченной в сомнительные политические игры и к тому же боится. Ну, очень разумно. Единственно, Ася немного путается в исключительном и типическом: ее взгляд на уместность и неуместность протестной активности и есть усредненный вопль человека из толпы. Так сложились обстоятельства, что активно протестовать позволяли себе в последние годы как раз вполне себе индивидуальности, а толпа сидела по домам и чрезвычайно ценила себя за холодную сдержанность и благородную гражданскую пассивность. Сидела, собственно говоря, и я, но зато (хотя бы) честно чувствовала себя этой толпы частью. А теперь пытаюсь понять, что же может заставить меня именно вместе со всеми, толпясь, выйти на площадь (вернее, на улицу — до площадей нынче протестующие редко добираются).
Принято считать, что народные волнения настолько спонтанны, настолько рождены моментом (т.е. принадлежат будущему), что предугадать день, час, состав «протестной массы» (неаппетитный термин), силу и возможную победительность народного выступления крайне трудно. Это поэзия, а не алгебра общественной мысли.
Читать текст полностью
С этим трудно не согласиться. Меня в свое время чрезвычайно позабавило интервью Олега Рыбачука, начальника «офиса Ющенко». Интервью он давал буквально за несколько дней до «оранжевой революции» и говорил буквально следующее: «Социология свидетельствует, что свыше 70 процентов украинцев хотят, чтобы Кучма ушел досрочно, но на улицы готовы выйти 8—10 процентов. Почему мы тогда стараемся выпихнуть туда Ющенко?» Не почувствовал важный человек поэтичности момента. Руководствовался арифметикой.
Предугадать сложно, а запах новой эпохи почувствовать можно — так считает Кирилл Рогов. Запах времени — это тоже поэзия.
Вот я и пытаюсь вспомнить запах — то настроение, эмоциональный фон, ту общественную атмосферу, которая так легко вышибала меня на улицу и в 89-м, и в 90-м году, и так далее, вплоть до 93-го. Разумеется, никакого сравнения с сегодняшним днем. Сравнивать можно разве что с той же «оранжевой революцией» — и вовсе не только потому, что время надежд и прочее в том же духе. Во время «оранжевой революции» украинское общество понравилось само себе. Ющенко (хотя это теперь уже совсем не актуально) совершил ту же ошибку, что и Ельцин в свое время. Он уверился в том, что общество полюбило его. А оно полюбило себя. Политолог Олесь Омельченко во дни «украинского рассвета» (высокохудожественный термин, который часто в 2005 году можно было встретить в киевских газетах) говорил: «Не надо сейчас обещать народу денег, нужно сказать — ПОМОГИТЕ! Помогите нам — давайте сделаем что-то вместе! Нужно понять, что творческое чувство толпы нуждается в пище. Народ нуждается в самоуважении». Вот это «творческое чувство толпы» переживали и мы, и это наше «общественное самоуважение» было за двадцать лет совершенно погублено.
Без него мне на улице делать нечего. Более того, потеря этого «общественного самоуважения» (выпустили из рук) рождает во мне такое чувство вины, что я считаю справедливыми те финансовые потери, которые несут разночинцы — мои соратники по социальному кругу. Кризис как справедливое наказание за грехи гедонизма, за политическую вялость, за надежду, что «все обойдется», «все утрясется». Поэтому личные переживания на улицу вместе «со всеми» меня вывести не могут.
Выйдут ли на улицу мои соседи, добропорядочные офисные самураи? Последнее время часто приходится читать, что в Москве народные волнения невозможны, потому что жители накопили слишком большой запас подкожного жира. С другой же стороны, стало популярно цитировать Авторханова: «Революцию делают не голодные люди, а сытые, которых один день не покормили». А иной раз и Розанова: «Революции происходят не тогда, когда народу тяжело. Тогда он молится. А когда он переходит “в облегчение”».
Предполагается, что народ (особенно в Москве) побывал «в облегчении». И теперь что же сделает? Затаится (со своим подкожным жиром) или возмутится?
Прогнозы тут приводятся самые тревожные. «Продукты в Москве подорожают на 45%, и недавняя инициатива столичных властей сдержать цены за счет продовольственных резервов вряд ли сможет остановить галопирующую инфляцию, так как доля импортных продуктов в Москве огромна»; «возможно, в Москве доля безработных составит двадцать процентов от числа работоспособных граждан»; «задолженность по зарплате будет расти как минимум до июня, пока предприниматели не решат, что делать со своим бизнесом — поддерживать псевдозанятость или проводить реальные увольнения».
Однако мне кажется, что безработицу Москва сможет пережить. Моих соседей заставить выйти из дому может только одно — страх за дом.
{-tsr-}Когда-то один из директоров АвтоВАЗа сказал мне: «У нас город живет машинами — у нас и убивают за машины. А в Москве главное — квартиры, у вас за квартиры убивают». Ну, сказано было в лихую годину, однако смысл ясен.
Любое крупное повышение квартирной платы, любой ипотечный обвал — и, сдается мне, «творческое чувство толпы» тотчас включится.
Потому как катализатор всякого акта творчества — острое переживание. Должно произойти что-то, чего общество не сможет пережить. Нужно бояться не рассудочного действия и не логического «края», а сильной иррациональной эмоции — такой, чтобы страшнее было остаться дома, чем выйти на улицу.
Еще по теме:
Восстание масс, 4.02.2009
Кирилл Рогов. Новое время — новые песни, 4.02.2009
Ася П. Почему я не митингую, 4.02.2009
Другие колонки Евгении Пищиковой:
Сосо Киндзмараули, Ойле-ЛУКОЙЛе и все-все-все, 27.12.2008
Народ сбрасывает копилку, 25.11.2008
Первые увольнения и туманные надежды, 23.10.2008
Просто люди все меньше верят в политику, в Москве особенно, это и есть тот самый подкожный жир. Потому и митингующих вам не набрать.
"Так сложились обстоятельства, что активно протестовать позволяли себе в последние годы как раз вполне себе индивидуальности, а толпа сидела по домам и чрезвычайно ценила себя за холодную сдержанность и благородную гражданскую пассивность. "
то, что людей, не участвующих во всякой х**не много, ещё не значит что они "толпа". характерной особенностью "толпы" является то, что она мало понимает что делает. понимает лишь узкий круг людей стоящих у верхушки, а сама толпа просто идёт по инерции. в этом её сила на самом деле - стихийная сила - но я как человек, осознающий себя в этом мире (да, я одна из армии отсиживающихся, уклоняющихся от участия в чём бы то ни было, пока меня не трогают) я не хочу быть пустым звуком. мне хочется ощущения того, что я что-то _меняю_ в этой жизни. я - как _личность_, а не как голос в толпе или обладатель транспаранта... если народ нуждается в самоуважении почему бы народу не попытаться в обычной жизни его добиваться, а не на митингах? народ - это всегда отдельные люди. как правило кучка бездельников. ещё радуют всякие звёзды которые ходят туда только чтобы распиариться, а народ и радуется. *если уж ТАКИЕ люди туда ходят, то я то уж точно должен пойти* - и не понимают что у этих людей _работа_ такая - светиться, это их хлеб. а вовсе не необходимость, которая заставила от своих сверхважных занятий отвлечься, как-то заказать в жёлтой прессе про себя очередную статью или подкупить сумасшедших фанаток чтоб было кому распиаривать *звёзд* среди знакомых..